Все или ничего

Он словно ждал от нее этого слабого сигнала. Быстро обхватив руками легкое, прекрасное тело, не размыкая сплетенных ног, он легко приподнял ее и перевернул на спину, под себя, так что теперь уже он мог наблюдать за ней сверху вниз. Они долго смотрели друг другу в глаза, и Майк понял, что Сильвия его разгадала: ни одна женщина не оседлает его, не подчинит себе, ни одна не заставит его взорваться, если он этого не хочет.

Осторожно и неспешно освободив себя от пленительных пут ее тела, Майк нежно принялся ласкать внутреннюю поверхность ее бедер. Затем вновь овладел ею, останавливаясь и выжидая, прежде чем двинуться дальше хоть на дюйм, давая себе отдых и чутко вслушиваясь в ее призывные ответные движения. Они не проронили ни слова, и, вновь прервавшись, он опять принялся ласкать тот самый таинственно-сокровенный участок ее тела, слыша, как откликается Сильвия на его ласки, устремляется навстречу ему, прислушиваясь к ее участившемуся дыханию, наблюдая, как она начинает задыхаться от страсти, крепко зажмурив глаза. Только дождавшись знакомого сигнала, уловив сначала внутреннее напряжение, затем тяжелое оседание ее бедер, только услышав сдержанный вздох, сорвавшийся с ее губ, он позволил себе ускорить ритм, отдавшись страсти, которая должна была привести их обоих к счастливому завершению.

Они лежали, повернувшись на бок и не размыкая объятий.

– Этого не может быть, – пробормотал Майк странным, незнакомым голосом.

– Обычно этого и не бывает, – ответила она, мягко рассмеявшись.

– Не смейся, а то я сейчас выну...

– Рано или поздно это случится, – сказала она, продолжая смеяться.

– Крупный специалист? – спросил Майк, внезапно встревожившись, и в голосе его послышалась нотка, которая заставила Сильвию немедленно освободиться из его объятий и сесть, обхватив руками колени и спрятав прелестную грудь: лесная нимфа, возникшая из спасительной услады дерев, выбравшаяся погреться под яркие лучи солнца.

– Не знаю, есть ли более приятный спорт, которым стоило бы заниматься профессионально.

В голосе ее не было вызова, только полная уверенность, четкость и абсолютная искренность. Но глаза ее больше не смеялись.

– Я хотел сказать... Хочу сказать... ты... – Майк тоже сел, вдруг почувствовав, что если будет и дальше лежать, то утратит свое превосходство.

– Ты хочешь сказать, но безуспешно, мой дорогой, что ты удивлен. И даже больше – потрясен тем, что случилось. Женщина, которую ты впервые увидел только вчера, отдалась тебе так быстро. Больше того, для нее занятие любовью – своего рода спорт, которым стоит заниматься профессионально. Разве не так? Тебе даже не нужно отвечать, я все вижу по твоему лицу. Ты ожидал, что будешь ухаживать за мной неделями, прежде чем я позволю тебе – может быть! – сделать со мной то, что ты сделал сегодня. Но даже в этом случае решающее слово в выборе момента останется за тобой. И все это случится ночью, правда? В общем, ты думал, что я должна буду лучше тебя узнать, прежде чем...

– Это ты говоришь, а не я, – возразил Майк, зная, что все, что она сказала, – правда.

– Вовсе нет. Я просто читаю твои мысли. Ты – американский мужчина, а я научилась уже их понимать, знаю, что они думают, во что верят, какое поведение считают подходящим для женщины. В этой стране ты вовсе не исключение.

Она говорила с достоинством, в ее словах, в каждой фразе, которую она произнесла, сквозила такая мягкая уверенность, лицо было таким разрумянившимся от любви, а волосы настолько взъерошены, что сейчас она выглядела даже моложе своих двадцати лет.

– Проклятье, я не понимаю тебя! – воскликнул Майк в отчаянии. – Ты сказала, что приходишься родственницей Свену, приехала сюда ненадолго, работаешь с ним в кофейне – и вдруг демонстрируешь мне свою опытность, знание американских мужчин, их поведения и образа мыслей. Ты слишком красива, чтобы быть просто социологом, антропологом или еще каким-нибудь ученым синим чулком. Но ты не просто красива, ты слишком уверена в себе и слишком подкована в вопросах секса, чтобы быть обычной женщиной. Объясни мне, что происходит.

Встав на колени, он схватил Сильвию за плечи, притянул к себе и, приподняв ее подбородок, взглянул ей прямо в глаза.

– Скажи, что происходит? – повторил он. – Ты русалка, оборотень или эльф в облике человеческом?

– Всего-навсего актриса, – ответила Сильвия, прикрывая веками глаза и невинно улыбаясь. – В Стокгольме и... в Голливуде.

– Киноактриса? Но я никогда тебя не видел. Ты играла в американском кино?

– Снялась в двух фильмах. Первый – «Совершенно чужие», а второй, «Неверная жена», еще не вышел на экраны.

– Я лет шесть не был в кино, но газеты иногда читаю. «Совершенно чужие» стал просто сенсацией. Какую роль ты играла?

– Главную.

– Ты та самая девушка, которую потом называли новой Ингрид Бергман?

– Да, да, да! Я собиралась сказать тебе при случае, так что можешь прекратить свой допрос. Да, я кинозвезда, а не просто киноактриса. Тебя это волнует?

– Наверное, должно бы, но не знаю почему, – медленно отозвался Майк, стараясь переварить неожиданно неприятную для него информацию. Он был удивлен, смущен и растерян, словно что-то вокруг странным образом сместилось, переменилось, как будто на солнце наползли облака. – А тебя это волнует?

– Это моя работа, – легко, беззаботно проговорила Сильвия. – А вот другим людям, стоит им узнать, что я кинозвезда, становится не по себе. Потому-то я прикинулась вчера официанткой. Но только ради тебя, другие меня вообще не волнуют.

– А Свен? Он вправду твой дядя?

– О да. Эта часть – полная правда. И кофе, кстати, тоже был настоящий.

– А что еще мне нужно знать о тебе, чего я не знаю? – требовательно спросил Майк. От беззаботного поддразнивания он уже начинал закипать.

– Ты уже знаешь куда больше, чем любой мужчина в Америке. А вот я о тебе ничего не знаю, Майк Килкуллен, кроме того, что ты восхитительный любовник. И еще – что ты умеешь краснеть под загаром. Это восхитительно.

– Я женат, Сильвия, но мы с женой не живем вместе. Осенью она подает на развод. Свен этого еще не знает. Да и никто не знает. У меня две дочери, восьми и одиннадцати лет. А мне тридцать четыре. Если не считать армии, всю свою жизнь прожил здесь. Я простой человек, Сильвия, и ничего не знаю о той жизни, которой живешь ты.

– Да и зачем? Ты укоренился здесь, в этом изумительном месте, как огромное дерево. Ты здесь на своем месте, ты хозяин. О-о, я видела, как быстро исполняют все твои команды, например, оседлать лошадей. Здесь твое место, Майк, твой дом. Должно быть, это прекрасно – владеть землей, которую никто не может у тебя отобрать, пляжем на берегу океана, горами и всем этим пространством, которое лежит между ними. Я чувствовала, когда лежала на тебе, насколько ты реален, реален и крепок, как сама земля.

Она говорит, как взрослая, прожившая жизнь женщина, подумал Майк почти с отчаянием.

– Ты скучаешь по Швеции? – спросил он. – У тебя бывает ностальгия, моя маленькая, сумасшедшая, прелестная кинозвездочка?

– До сегодняшнего дня скучала. Но если ты прижмешь меня к себе, я перестану скучать. Забуду о ностальгии, если ты обещаешь любить меня. Это единственное лекарство, которое мне известно.

– Любовь будет для нас лекарством или спортом?

– И так, и эдак, – выдохнула она губы в губы. То, чего хочет, она получает всегда.

Следующие два месяца Майк старался побыстрее завершить дела на ранчо, охотно уступая бразды правления любому желающему впервые с момента смерти отца, лишь бы провести с Сильвией как можно больше времени. Он переговорил со Свеном, с которым дружил, рассказал о разъезде с женой и предстоящем разводе. Последнюю новость Свен воспринял с легким удивлением, однако виду не подал. Майк понимал, что невозможно на глазах у всего города забирать Сильвию у кофейни и не вызвать при этом лавину слухов и разговоров. На гасиенде появилась новая повариха, Сьюзи Домингес, а также две горничные, которых приводило в нескрываемый восторг его повторявшееся каждый вечер предложение пораньше разойтись по домам. Сильвия купила себе небольшой автомобиль и в сумерки, когда равнины и холмы вокруг окрашивались в самые таинственно-прекрасные цвета, приезжала к нему на ранчо. Их встречи отличала жаркая, неутолимая страсть, которая из просто страсти переросла в любовь.