Жена ловеласа

— А теперь, — сказала она, — мне хотелось бы вручить девочкам награды. Я буду поочередно вызывать их на сцену. — Арабелла взяла книгу из лежавшей перед ней стопки и выкрикнула: — Изобелла Деверье!

Маленькая краснощекая и кудрявая девочка робко подошла к трибуне.

— …за выдающиеся успехи в элементарной математике, — продолжила Арабелла. Девочка сделала реверанс и вернулась на свое место с книгой под мышкой.

— Магдалена Гудсон… Петронелла фон Генрих…

Какое-то время церемония вручения призов проходила спокойно: ни ученицы, ни их родители не удосужились перевернуть страницу с дарственной надписью. Наконец чей-то младший братик в предпоследнем ряду, изнывая от безделья, стал листать подаренный сестре том.

— Мам, посмотри, — сипло прошептал он, уставившись на черно-белый рисунок, почти не оставлявший простора для воображения.

Мэгги увидела, как мать выхватила книгу из рук ребенка и что-то зашипела на ухо своему мужу.

Вскоре по всему залу распространился шепот, постепенно превратившийся в громкий гул. Родители, сидевшие по другую сторону от Мэгги, стали яростно перешептываться на незнакомом ей языке, а потом встали, взяли вещи и направились к выходу.

— Alors la! — громко произнесла дама с веером. Она вскочила и наступила Мэгги на ногу, пробираясь к выходу вместе с Матильдой и мужчиной в тюрбане — по-видимому, это был ее муж. За ней последовали и другие.

Арабелла была в ударе.

— …больше всего я горжусь тем, — воодушевленно говорила она, — что наши девочки готовы противостоять коварным соблазнам, с которыми сталкивается современная молодежь. Они знают себе цену и выходят из этой школы маленькими воинами добродетели, готовыми к битве с могущественными силами упадничества и распущенности… — Все больше гостей покидали помещение, и тон Арабеллы стал не таким уверенным. Не зная, что делать дальше, она попыталась закончить речь:

— Итак, на этой оптимистичной ноте я хочу поблагодарить всех вас за то, что вы сегодня пришли, и с нетерпением буду ждать встречи в следующем триместре…

— А насчет этого мы еще подумаем, — бросил краснолицый мужчина, бодро шедший к дверям.

Арабелла быстро пробралась к распахнутым дверям зала, надеясь остановить неожиданный массовый исход родителей с детьми. Разгневанный мужчина в воротничке священника сунул ей в руки подаренную его ребенку книгу. Обескураженная, она стала листать ее, пока не наткнулась на титульный лист с заголовком: «Камасутра. Иллюстрированное введение в любовные техники Востока».

Громкоголосая итальянка бранила Арабеллу на ломаном английском, топча ногами врученный ее дочери томик в сафьяновом переплете.

— Eine Schande! [117] — воскликнул изящный джентльмен, который вполне мог оказаться отцом Теодоры.

Последними, сбившись в тесную кучу, ушли делегаты из Дубая, не глядя на Арабеллу. А она осталась стоять в одиночестве с прижатой к груди книгой, тяжело дыша и обливаясь потом от нервного потрясения.

Кроме нее, в зале оставалась лишь Мэгги. Собираясь покинуть зал, она подошла к Арабелле и похлопала ее по плечу.

— А вы не говорили мне, что сексуальное воспитание тоже входит в программу, — сказала она и, вспомнив переплетчика Мэттью Рэйвена, провела по своей щеке большим пальцем. — Уверена, племянницы Джереми это оценят. — И на прощание постаралась многозначительно подмигнуть, как сделал бы Мэттью.

Победу было решено отпраздновать обедом в одном хорошо известном Золтану ресторане за городом. Симона пришла вместе с братом и переплетчиком, который непрерывно болтал и рассказывал неприличные анекдоты на старороманском наречии — Мэгги понимала их лишь в общих чертах. Эсмеральда чувствовала себя как рыба в воде — кричала, смеялась и всех по очереди обнимала. Еда поглощалась в огромном количестве — блюдо с abbaechio scottadito [118] опустело в мгновение ока. Симона звучно облизывала жир с пальцев, обгладывая хрупкие ребрышки ягненка; похоже, даже Золтан был доволен меню. Принесли светлое вино в литровых кружках из толстого стекла — казалось, трапеза могла длиться вечно. К столику подошел музыкант с аккордеоном, и вся компания стала петь stomelli, сопровождая их развязным смехом. В роли запевалы выступал переплетчик. Затем пошли тосты.

— За нашего карающего ангела — за Мэгги! — провозгласила Симона.

— Hasta la vista, [119] беби! — сказал Терминатор. Он снял пиджак — на обеих его руках были синие узоры татуировок. — Виват, Мэгги-и!

— Виват, Мэгги-и, виват, Мэгги-и! Безудержное веселье компании привлекало всеобщее внимание. «Виват, Мэгти-и!», — произносили совершенно незнакомые люди, поднимая бокалы с вином, и улыбались ей.

Все члены команды поочередно пересказывали подробности операции. Про то, как они отключали сигнализацию, как брат Симоны порвал штаны, зацепившись за ворота, про разорвавшийся мешок, про полицейских, про то, как Симона изображала, будто крутит шашни со своим братом, а тот тем временем усердно прятал дыру в штанах. Один раз они здорово испугались, заслышав патруль. В итоге, правда, оказалось, что это не патруль, а всего лишь ватага подвыпивших подростков, возвращавшихся домой с дискотеки. Потом Золтан споткнулся о скамейку, упал с грохотом, и в доме напротив зажегся свет. Участники аферы оглушительно смеялись, вспоминая свои приключения — и, в частности, то, как Золтан не мог найти ключи, когда они наконец добрались до машины. Теперь это казалось ужасно забавным.

Переплетчик не спал всю ночь, осуществляя подмену «Камасутрой» «Маленьких женщин». Рассказывая об этом, он провел ладонью по лбу и энергично стряхнул руку, изображая, будто вытер обильный пот. В итоге он заснул прямо за столом и проснулся лишь от звонка Золтана. Ему достался самый толстый конверт. Прогноз Золтана оправдался — операция действительно оказалась дорогостоящей. Остальные за всю ночь не сомкнули глаз — надо было успеть до зари погрузить книги в машину, привезти их и поставить на полки. Они закончили работу в тот самый миг, когда первые лимонно-желтые лучи солнца золотили римские купола.

Безудержно смеясь вместе со всеми, Мэгги подумала — неужели это и в самом деле она, Мэгги из Ледбери? Что подумал бы о ней Джереми? Однако вспомнив Арабеллу, римскую музу своего покойного мужа, она тут же укрепилась в сознании своей правоты и заказала еще один коктейль «Самбука».

Они сидели в ресторане, пока за широкими окнами с прекрасным видом на окрестности, не стало темнеть. Мэгги изрядно напилась. По дороге в город Симона продолжала хохотать, переплетчик — отпускать шуточки, а Эсмеральда тихонько напевала фадо, [120] сидя рядом с Мэгги на заднем сиденье.

Между тем скандал с «Камасутрой» стал главным предметом разговоров британской общины в Риме. Об этом даже написали в одной англоязычной газете. Джиневру, с которой Мэгги встретилась несколько дней спустя в кафе, буквально распирало от желания обсудить подробности. Его высочество шейх ибн Дауд из Дубая забрал дочерей из школы, и еще немало родителей намеревались последовать его примеру. Согласно версии Арабеллы, все было подстроено каким-то мстительным родителем, чьего ребенка не приняли в школу. Однако по городу ползли другие слухи.

— Какие слухи? — с невинным видом спросила Мэгги.

— Поговаривают, — сказала Джиневра, — что вопреки всей болтовне о девичьей чести и целомудрии Арабелла имела связь с женатым мужчиной.

— Не может быть!

— Представь себе! За постным лицом и благочестивыми речами скрывался вулкан страстей.

— Кто бы мог подумать? — покачала головой Мэгги.

— Многие считают, будто во всем виноват не мстительный родитель, а жена с le coma. [121] — В Италии про обманутых супругов говорят, что у них вырастают рога.