Семь цветов страсти

Одна из американок, вырвав Дикси из рук разъяренной общественности, увела ее в туалет.

— Умойся хорошенько и приведи себя в порядок, детка… Секс как протест против конформизма и обывательской морали мы снимаем с конца шестидесятых годов. Увы, теперь никого ничем не удивишь. Они сами все — свиньи хоть куда. Но в моде нравственность. — Пожилая дама поправила очки и, потрепав Дикси по щеке, удалилась.

Дикси подняла глаза и увидела знакомое лицо. В узком коридорчике, выложенном зеленоватым кафелем, никого не было, только она и Умберто Кьями. Он невероятно долго смотрел на нее, и Дикси застыла, пытаясь определить, какую же роль сыграл этот человек в ее жизни.

— Что ты вытворяешь, девочка… — Он провел рукой по седому ежику сверху вниз и на секунду закрыл глаза. — Я боготворил тебя. Я ушел из кино после «Берега мечты» потому, что хотел снимать только эротику. Я сам отрубил себе руку, тянущуюся к запретному… Ты могла бы стать настоящей, большой актрисой. Актрисой у первых мастеров. А вместо этого топишь себя в дерьме. — Как слепец, выставив вперед руки, Умберто приблизился к Дикси. Его ладони жадно и трепетно пробежали по ее груди, бедрам…

— Э-эх! — простонал он и направился прочь. Дикси увидела сутулую спину Старика, его шаркающие, подкашивающиеся в коленях ноги. Она хотела что-то крикнуть вдогонку, догадываясь, что больше никогда не увидит его. Но слова застряли в горле. Да какие это могли быть слова — благодарность, проклятие, мольба?

Новая лента «Эротических снов» явно не удалась. Гордон Биши буквально держал за руки Жоржа, не давая ему возможности отклониться от установки хозяйки на чистую порнографию. Режиссер четко отработал свой гонорар, сделав из фильма «отхожее место банальнейших непристойностей». А затем хлопнул перед носом Эльзы дверью: «Желаю вам завершить свою старость в тюрьме, мадам!»

Боб Росс и Дикси покинули студию вместе с Жоржем. Боба пригласили снимать документальный научно-познавательный сериал «Интимная жизнь приматов». Дикси снова засела дома. Получив за «Девственницу в огне» деньги, Вилли исчез, очевидно, опустившись на самое дно. Наркоман и отчаянный игрок, он успел полностью разорить свою богатенькую подружку — ни вещей, ни драгоценностей, ни «пежо», подаренного Скофилдом, у Дикси теперь не было.

Она оценивающе разглядывала себя в зеркале гостиной, включив большую пыльную люстру и хрустальные бра. Камин полон окурков, золы и мусора, зеркальный овал над ним в потемневшей бронзовой раме засижен мухами, а в нем — зябко ежащееся тело, которое показалось Дикси чужим. «Ну, что мне делать с тобой, дешевая дрянь, — добить наркотой или помочь выкарабкаться? Что же ты хочешь, что?» — Дикси взяла в руки стоящую на камине вазу, собираясь запустить в свое отражение. Телефонный звонок остановил ее. В трубку Дикси вцепилась, как в спасательный круг.

Звонил Жорж Самюэль.

— Слава Богу, это ты, Жорж! Мне что-то страшно в последнее время. Не собираешься снимать «ужастики»? Я очень подойду на роль маньячки-убийцы. — Она нервно смеялась, стараясь унять дрожь.

— Дикси, ты отличный парень, честное слово. Я имею в виду, что, наснимав про тебя кучу гнусностей, я не потерял к тебе уважения… Ведь мы смогли бы сделать что-то стоящее, правда? Только я совсем на нулях, детка. И никому не нужны заумные неудачники.

— Тебе тоже хреново, мэтр. Эхма! Почему это стоящие ребята обречены на вымирание, как мамонты, а гнусные амебы типа Эльзы Ли и ее консультанта процветают?

— Подлинный талант должен жить впроголодь, — усмехнулся Жорж. — А я не подлинный, я хочу есть и жить по-людски и работать до одури, но не на Эльзу Ли!

— Не приглашаю к себе похныкать вместе, боюсь, ничего путного не выйдет. Мне самой необходим хороший доктор.

— Вот что я тебе хотел сказать, детка: не дури. Поняла? Вилли был и Вилли ушел, забрав с собой «игрушки»… Ларсена нашли вчера мертвым, и говорят, перед тем, как всадить себе в вену тройную дозу, он перевел кое-какие деньги в мюнхенскую лечебницу, ту, где лечат наркоманов… Эй, ты где?

— Я тут, Жорж. Значит, монстр стал человеком… Это невероятно — иметь достаточно силы воли, чтобы не вывернуть свои карманы до конца… В нем что-то было, ведь правда? Что-то настоящее!

— И в тебе есть, Дикси. И ради этой неведомой искорки ты должна сохранить себя. Ну постарайся, а?

— Я попытаюсь, Жорж.

— Мне бы так хотелось знать, что я не обманул тебя, как обманываю всех. Что не завлек своими неосуществившимися мечтами в болото и не утопил в нем…

— А я бы хотела когда-нибудь сыграть в комедии, такой развеселой и яркой, и чтобы снимал ее ты…

По щекам Дикси катились слезы. Она оплакивала всех — Вилли, Жоржа, себя…

…С того дня она не вспоминала про кокаин, cожалея, что победа над собой досталась слишком легко, — попытки стать алкоголичкой или наркоманкой оказались бесплодны. Трясина выбрасывала Дикси на поверхность, не оставляя грязных отметин.

— Вот это, наверно, и есть черная карма, старушка, — объяснила Дикси снова появившейся в доме Лолле свое возвращение к жизни. — Я наказана неуязвимостью, как Вечный Жид, лишенный забвения смерти и осужденный на бесконечные страдания…

— А хочешь, я скажу, что дальше будет? Наведешь чистоту, накупишь тряпок, приведешь какого-нибудь хмыря, обещающего сделать из тебя Софи Лорен… — Стоя на скамейке, Лолла с увлечением полировала поверхность зеркала, наблюдая за собой. — Из меня бы вышла настоящая Элла Фитцджеральд. Посмотри, какая милашка! А я и петь могу…

— Ой, только не сейчас. Лучше напророчь, что еще-то будет?

Расставив перед собой флакончики, Дикси старательно делала маникюр. Лолла тяжело спрыгнула со скамейки и, воинственно махнув перед ее носом тряпкой, так что звякнули хрусталики в бра, заявила:

— А ничего! Будешь валяться вот на этом диване и плевать в потолок. — Она сделала паузу. И просящим голосом добавила: — А ведь можно было бы позвонить Скофилду…

Дикси глубоко вздохнула — увы, после ее проделок у Эльзы ни Скофилду, ни тем, кто давал ей маленькие рольки в кино, она больше не нужна. Надо попытаться начать жизнь заново — стать официанткой в кафе, кассиршей или продавать цветы…

Полная легкомысленного воодушевления, которым сопровождался каждый новый этап в ее жизни, Дикси предприняла попытку стать совсем другой — сыграть в реальности роль добропорядочной, аккуратной служащей. Но ничего из этого не вышло. Лолла оказалась права: она вновь оказалась на диване, наслаждаясь полной апатией. Только вот тряпок Дикси не накупила и пошиковать не успела — деньги кончились намного раньше, чем попался солидный кавалер.

Дикси жила в долг, отказав Лолле и сократив свое меню до рамок строгой диеты.

Однажды, в очередной раз плюнув на все — на свою гордость и независимость, — она пришла к Эльзе.

— Милая моя! Так рада тебя видеть! Ох, смерть Вилли выбила меня из колеи, ведь я делала на него ставку.

Эл недавно вернулась из поездки в Японию и, вероятно, изображала гейшу — смоляной парик с низкой челкой, удлиненные тенями глаза и шелковое платье типа кимоно с нежным цветочным рисунком превратили ее в изящную восточную куколку. Дикси постаралась принять беспечный и независимый вид, хотя чувствовала себя неважно в платье трехлетней давности.

— А что, дорогая, здесь в моде опять синтетика? — Раскуривая сигарету в длинном мундштуке, Эл приблизилась к сидящей в кресле Дикси.

— Мне непросто найти работу с клеймом в биографии. Студия «Эротические сны» — не лучшая рекомендация в киномире.

— Глупости! Мы процветаем, детка! У меня такой штат — ну просто «Уорнер бразерс»! И теперь я могу очень прилично платить своим ребятам. Это тогда ты работала почти что из голого энтузиазма. — Эльза взяла со своего массивного письменного стола папку с бумагами и предложила Дикси: — Пошли, посмотришь мои владения. Думаю, тебе будет приятно вспомнить прошлое. Ведь, согласись, в этом что-то есть!