Всему вопреки

Черт! Ничто не помогло — ни туфли на шпильках, ни костюм от модного дизайнера. Ребекка совершенно лишилась той неколебимой уверенности в себе, которая всегда помогала ей делать успешную карьеру и неизменно получать поощрения начальства.

Она шагнула к Джейку Торнтону и протянула руку, изо всех сил стараясь обрести деловитое хладнокровие, исчезнувшее бесследно после смерти родителей... после того письма из прошлого.

— Да, я Ребекка Паттерсон.

В отличие от персонажей кино, этот частный детектив был одет не в помятый костюм, а в черную трикотажную рубашку и джинсы. Зато квадратная челюсть и жесткий взгляд черных — нет, темно-синих — глаз были точь-в-точь, как в кино, и это Ребекку отчего-то успокоило. Темные, небрежно взлохмаченные волосы отросли больше нужного — словно у их владельца не было времени заглянуть к парикмахеру.

— Джейк Торнтон. — Детектив крепко пожал ей руку. — Заходите, пожалуйста. — И отступил, пропуская Ребекку вперед.

Она прошла мимо Торнтона, мимолетно удивившись тому, что он лишь ненамного выше ее пяти футов восьми дюймов — плюс три дюйма каблуков. Стало быть, рост у детектива всего лишь около шести футов... но когда он возник в дверях кабинета, то почудился Ребекке великаном. Огромным, надежным великаном, который без труда справится с самой непосильной задачей.

Кабинет Торнтона с виду оказался таким же, как и приемная — обычным, неброским, неприметным. В углу — шкафчик с картотеками, посередине — большой письменный стол, а на нем стопка папок и компьютер. Очень похоже на кабинет самой Ребекки в отеле «Уингейт».

Вот только на столе у Джейка Торнтона не было фотографии родителей.

Впрочем, у нее — тоже. Только фотография четы Паттерсонов.

— Присаживайтесь, — предложил Торнтон, опускаясь в кресло у стола.

Большое кресло, обитое черной кожей. А как же иначе!

Ребекка присела на краешек другого кресла, затем почти вынудила себя усесться поудобнее, поставила кейс на пол и постаралась принять собранный, деловой вид.

— Стало быть, — сказал Торнтон, — вам рассказала обо мне Элейн Гейтер?

— Да, верно. Год назад вы для нее кое-что сделали...

— Помню.

Он невозмутимо кивнул.

Ребекке пришлась по душе такая немногословность. Хорошо, что он не начал похваляться своей ловкостью, что ни словом, ни жестом не помянул отвратительную процедуру развода, которую начала Элейн, получив доказательства неверности своего мужа. Ребекке как раз и нужен был человек, который не обманет ее доверия и не станет болтать о ее делах на каждом углу.

— Итак, мисс Паттерсон, чем же я могу вам помочь? Моя секретарша сказала, что в телефонном разговоре вы не сообщили ничего конкретного...

— Это личное дело. Очень личное!..

Взгляд детектива скользнул по рукам Ребекки, судорожно сжимавшим сумочку. Ищет обручальное кольцо?

— Нет, — сказала Ребекка, — дело совсем не в этом. Я не замужем. Я вообще... никто.

И с силой прикусила губу, жалея, что у нее вырвалось это слово.

— Совсем недавно я узнала, что я — приемная дочь, — проговорила она ровно и без выражения, словно сообщая второстепенный факт — не более.

Джейк откинулся на спинку кресла, скрестив на груди загорелые мускулистые руки — отделяясь, отгораживаясь от собеседницы. Ребекка хорошо знала этот жест. Умение читать язык жестов входит в обязанности менеджера по кадрам — а Ребекка была очень хорошим специалистом в своем деле.

— И вы хотите, чтобы я отыскал ваших настоящих родителей?

— Совершенно верно.

— Вы могли бы обратиться в специальные агентства...

— Я это уже сделала.

— Значит, ваши родители не пытались вас разыскать?

— Нет. Не думаю. Уверена, что не пытались.

Ребекку задело, что он заговорил об этом.

— Вы ищете их по причинам медицинского характера?

— Нет.

— Если ваши настоящие родители вас не ищут, уверены ли вы, что хотите их найти?

Пальцы Ребекки сильнее стиснули сумочку. Она и не ожидала, что подвергнется допросу третьей степени.

— Иначе я бы сюда не пришла. Я должна их найти.

Торнтон взял со стола карандаш и принялся вертеть его в руках, не сводя с нее пристального взгляда.

— Значит, уверены.

Это был не вопрос, не утверждение — он попросту сомневался в ее словах.

У Ребекки уже не осталось сил спорить. Она поднялась с кресла и сверху вниз посмотрела на детектива.

— Кажется, я ошиблась. Вы явно не заинтересованы в том, чтобы заняться моим делом. Извините, что отняла у вас столько времени.

Торнтон жестом приказал ей сесть.

— Успокойтесь. Я ведь не сказал, что ваше дело меня не интересует. Мне просто нужно, чтобы вы твердо решили — действительно ли вы хотите разыскать своих родителей. Я занимаюсь частными расследованиями вот уже пять лет и могу заверить вас: подобные воссоединения семей далеко не всегда приносят счастье. Если ваши родители сами вас не ищут, они, возможно, не слишком обрадуются тому, что их нашли.

У Ребекки вдруг ослабли ноги, и она почти без сил рухнула в кресло.

— Я знаю. Знаю...

Она потянулась к кейсу, раскрыла его на коленях и вынула письмо. Без единого слова Ребекка протянула его Торнтону и вручила тайну всей своей жизни человеку, которого, похоже, нисколько не интересовали ее проблемы.

Джейк принял сложенный листок бумаги от хорошенькой нервной женщины, которая сидела в кресле напротив. В ней странным образом сочетались хрупкость и решимость. Многие его клиенты приходили к нему в смятении, которое говорило без слов: «Мне бы надо это узнать, но, Боже мой, как не хочется!» Вот почему Джейк все чаще и чаще предпочитал иметь дело не с частными лицами, а с фирмами. Безликими. Лишенными эмоций. Безопасными.

И даже когда ему приходилось работать на частных клиентов, он без устали напоминал себе, что всего лишь зарабатывает на жизнь — и ничего более. Его дело — выяснить то, что клиент желает узнать. Зачем клиенту это знание, что он станет с ним делать, как повлияют эти сведения на его жизнь — все это Джейка уже не касалось.

Но с этой женщиной все было иначе.

Он даже не мог определить точно, что именно. Просто в ней таилось некое беспомощное отчаяние, и непостижимым образом она ухитрялась затронуть в душе Джейка Торнтона тайные струны, о существовании которых сам он давно забыл.