Мгла (ЛП)

Его случайные связи были с девушками моложе меня, которые рассматривают его как ступень на лестнице к успеху. Ни одна из десятков женщин, с которые флиртом пробивали себе путь в жизнь моего отца, не продержалась дольше нескольких месяцев.

– Ты знаешь, как я ценю твой вклад, мама, – я откидываюсь на спинку стула, желая, чтобы язык моего тела передал такой же смысл, как и мои слова. Я всякими сложными способами, путем многих проб и ошибок понял, что единственный способ справится с Джанной Фостер – это заставить ее почувствовать себя незаменимой и ценной. – Также ты знаешь, что я не нанимаю новых дизайнеров на данный момент.

В раздумье она трет свой лоб. Движение убирает в сторону несколько прядей ее темно–каштановых волос. Моя мать никогда не скрывала свою погоню за молодостью. Она первая в списке, по крайней мере, у трех престижных пластических хирургов Манхэттена. Ее усилия вернуть себе молодое лицо, забрали у нее то естественное сияние, которое я видел, когда я был ребенком. Я помню, тогда думал, что она была самой красивой женщиной, которую я когда–либо видел. Теперь, когда я смотрю на ее идеальное лицо, я вижу потрепанную изнутри, постоянно находящуюся в руках времени, женщину.

– Твой отец тебя надоумил? Ты об этом?

Это коварная тактика, которая направлена на то, чтобы прервать разговор на полпути. В перетягивании каната, который все еще есть и продолжается расторжением их брака, мои родители смотрели на моих двух братьев и меня, как на главный приз. Когда мы отказались принимать, чью–либо сторону, она усилила игру. Теперь, когда есть связанный с нами бизнес, она во всем обвиняет моего отца. А он, тем временем, слишком занят своей двадцатилетней девушкой, и даже не помнит, что компания все еще существует.

– Речь идет о Данте Кастро, – я останавливаюсь на мгновение, прежде чем продолжить, тщательно обдумывая следующие свои слова. – Он талантливый дизайнер, но у нас нет места для него. Тебе нужно отменить предложение, которое ты ему сделала.

После моих слов, ее челюсть напрягается.

– Я не сделаю ничего подобного. Я уже позвонила нескольким своим друзьям, чтобы сообщить, что он возглавит мужской отдел.

По последним подсчетам, она позвонила своим контактам в четырех ведущих модных журналах. Каждый из которых обратился ко мне в последние два часа, чтобы узнать мою реакцию на объявление, что моя мать обеспечила работой неизвестного дизайнера, чьи таланты сомнительны, но это заставит ревновать моего отца. Я не собираюсь передавать бразды правления над нашей мужской линией одежды кому–то, чьей гордостью является проектирование футболок с логотипами любителей скейтбординга.

– Ты должна позвонить ему прямо сейчас, – я слегка нажимаю пальцами на ее левое колено, – Он нам не подходит.

– Он нам идеально подходит, – она начинает дуться, выпячивая вперед нижнюю губу. – Габриэль, я уже сделала объявление. Как это будет выглядеть, если я не дам ему эту работу?

Я шумно втягиваю воздух, желая сказать ей, что вакансия уже занята одним из самых креативных дизайнеров в современном мире. Это плохо скажется на ее глухих, а теперь еще и расстроенных ушах.

– Дай мне слово, и я заставлю его исчезнуть до официального анонса.

– Сделай это, – говорит она, разглаживая ткань своих темно–синих брюк. – Исправь это так, как ты всегда делаешь.

Глава 3

Айла

Я нервно шарю в своем смартфоне, пока мы сидим в приемной «Фостер Энтерпрайзес». Сесилия прилипла ко мне со своим планом: доставить открытые коробки со скользящими кружевными подвязками в кабинет мистера Фостера.

Мы буквально запихивали сумки Liore в багажник такси рядом с магазином. Короткая мысль о том, что теннисные туфли, которые уже находились в тесном пространстве, пахли, как труп человека, промелькнула в голове, но Сесилия так нервничала, что забыла, что я еду с ней.

Мы сидим здесь почти тридцать минут, и как минимум двадцать Сесилия потратила на что–то вроде репетиции, которая звучала, как ночной рекламный ролик о неоспоримых заманчивых качествах подвязок с безумно завышенными ценами, которые мы принесли.

Если бы она удосужилась спросить о моем мнении, но она не спросила, я бы сказала ей, что если одно единственное, что требует мистер Фостер, это честность, критика о качестве материалов и о расположении крючков для зажимов – это было бы на первом месте в моем списке.

– Тебе нравится работать в магазине?

Мой взгляд отрывается от увлекательной игры на моем телефоне и направляется к лицу женщины, которая нас встретила возле лифта и провела в приемную мистера Фостера. Пространство большое и светлое. Мебель изысканная, а стены окрашены в светло–серый цвет.

Единственное яркое пятно – это женщина за столом, София. У нее легкий южный акцент, который напоминает мне мою учительницу в третьем классе. Она красивая, но только когда молчаливая и скромная.

Я взглянула в сторону Сесилии, которая до сих пор в режиме подготовки. Я жду, когда двери кабинета мистера Фостера откроются, но этого не происходит. Разговор о работе, которую я могу потерять, не помогает моей нарастающей тревоге. Если меня уволят, то я хочу знать, чтобы не терять время и начать искать новую работу, пока мое будущее действительно начинается.

– Это замечательное место для работы, – я стараюсь звучать так искренне, как могу. – А вам нравится здесь работать?

Наступает небольшая пауза, пока ее глаза устремляются через комнату к закрытой двери кабинета. Я вижу колебание в ее глазах, прежде чем слышу это в ее словах:

– Мне очень повезло с этой работой.

Я должна надавить и спросить о большем, но намек на ее рассерженный тон не располагает. Я скорее всего буду уволена из «Фостер Энтерпрайзес» в течении часа, так что, возможно, я вижу ее глаза в последний раз.

Я прочищаю горло в намерении сказать какую–нибудь банальщину про погоду или ветер, который внезапно подул в городе во второй половине дня, но как только я собираюсь заговорить, двери кабинета мистера Фостера распахиваются.

Сесилия и я в унисон поворачиваемся к красивой женщине, выходящей из двойных дверей, которая одета в темные брюки и белую блузку. Когда она поворачивается, то темно–каштановые волосы рассыпаются по ее плечам. Оттуда, где я сижу, не видно человека, к которому она тянется, но я знаю, что это должен быть он. Всего через несколько секунд, она это подтверждает приглушенным тоном.

– Ты всегда был моим любимчиком, Габриэль. И всегда им будешь.

Глубокий смех заполняет пространство, когда он, делая шаг, оказывается в поле зрения и берет ее за руку. Он подносит ее руку к губам, и смотрит на нее.

– Эшер твой любимчик, мама. И все это знают.

Она коротко качает головой, и тянется к нему, чтобы поцеловать его в щеку.

– Мистер Фостер, – Сесилия игнорирует любое чувство порядочности и прерывает нежный момент, вскакивая на ноги. Ее руки пробегаются по юбке ее простого коричневого платья, – мы пришли чуть раньше, сэр. Вы сказали нам быть здесь в четыре. А мы приехали в три пятьдесят. Я говорю это, чтобы вы знали.

После ее слов, его глаза переходят от матери к Сесилии, а потом и на меня, чуть задерживаясь, пока его мать не гладит его по груди.

– Хочу ли я знать, о чем идет речь? Что эти двое делают тут со всеми этими сумками Liore? Это какая–то доставка одежды? Они работают в приюте?

Я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться над ее словами, что мы собираем дорогущее белье, чтобы одеть нищих города. Если этот комментарий меня забавляет, то Сесилия наоборот сводит с ума.

– Я менеджер бутика Liore, мэм. Вы ведь Джанна Фостер?

Протянутая рука Сесилии на мгновение зависает в воздухе, прежде чем Джанна пожимает ее.

– Я Джанна Фостер. Что вы здесь делаете? Если вы управляете магазином, вы должны быть там?

Да, миссис Фостер, она должна. Вместо этого, она притащила свою задницу сюда вместе с подвязками, хотя я должна была прийти одна.