Романтика любви

— Ох ты! — воскликнула Франческа, взглянув на часы. — Мне пора идти вниз. Сегодня прибывает Чарльз Годдард. Я должна убедиться, что все идет как по маслу.

— Кто такой Чарльз Годдард? — спросила Кэролайн.

— Это владелец «Годдард-Стивенс», — многозначительно ответила Франческа.

Кэролайн озадаченно уставилась на свою собеседницу.

— Это одна из ведущих финансовых компаний в стране, — пояснила Франческа. — У исполнительных директоров здесь совещание, поэтому мистер Годдард собирается остановиться в отеле, хотя у него совсем рядом шикарный особняк.

Кэролайн кивнула, хотя она никогда не слышала о Чарльзе Годдарде. Ей вдруг стало грустно, потому что она поняла, что ее встреча с Франческой подходит к концу.

— Мы еще увидимся, — с улыбкой сказала Франческа, как будто прочитав ее мысли. — В следующий раз, когда соберешься прийти сюда, сообщи мне заранее. Я закажу нам чай.

— Я бы очень хотела, — робко произнесла Кэролайн. — Вы уверены, что я могу взять шарфик? — Она сжала в руках мягкий комочек шелка. — Ведь вы сказали, что товары с маркой «Брэйкерс» предназначены для особо важных персон — таких, как мистер Годдард.

— Да, конечно, — ответила Франческа, подмигнув Кэролайн. — А ты, я бы сказала, учишься на «особо важную персону», у тебя сейчас стажировка.

Кэролайн не совсем поняла, что имела в виду ее новая знакомая, но почувствовала, что за ее словами кроется комплимент. И поскольку за все пятнадцать лет жизни девочке довелось услышать, мягко говоря, не слишком много комплиментов, Кэролайн испытала искреннее наслаждение. Она думала об этом всю обратную дорогу до Лэйк-Ворт.

Когда Кэролайн тихонько проскользнула в свой маленький домик на Пэттерсон-авеню, Эл Шоу уже проспался. Краем глаза девочка заметила банку пива в левой руке отца, сигарету, тлеющую в пепельнице; по телевизору показывали соревнования по борьбе.

— Где тебя черти носили? — спросил Эл.

— Я была у Кэрол Каннингхэм, — соврала Кэролайн, пряча шарфик в сумку. — Мы обдумывали план нашей совместной лабораторной работы.

— И что же вы делали? Расщепляли атом? — Эл Шоу уставился на нее налитыми кровью глазами, и Кэролайн поймала себя на мысли о том, как хорошо бы было иметь отца, который бы не пил, не смолил бы сигарету за сигаретой. Отца, от которого бы пахло мылом и шампунем, который искренне и доброжелательно интересовался бы дочкиной лабораторной работой и даже предложил бы свою посильную помощь.

— Мама дома? — спросила она.

— На кухне, готовит ужин.

— Пойду помогу ей, — сказала Кэролайн. — Только положу сумку. — Она поднялась в свою комнату, достала из сумочки шарфик и разложила его на постели. Полюбовалась немного, аккуратно сложила его и спрятала в верхнем ящике комода. Это была самая ценная вещь из всех, когда-либо принадлежавших ей, и она не допустит, чтобы с ней хоть что-нибудь случилось.

— Нельзя ли побыстрее, Мэри? Я хочу есть! — услышала Кэролайн голос отца.

«Господи, нет. Пусть ничего не случится», — молилась про себя девочка, скрестив пальцы. Она никогда не могла предугадать, что выкинет отец. Иногда он кричал на мать, а потом спокойно помогал ей накрыть на стол. А иногда он просто бормотал что-то про себя, пил свое пиво и засыпал прямо на диване в гостиной, а Кэролайн тихо ужинала с матерью, стараясь не произносить ни слова, только бы не разбудить отца. Но чаще всего он просто матерился, угрожал и не обращал внимания на просьбы жены прекратить это. «Пусть на этот раз отец будет добрым, — молилась Кэролайн. — Пожалуйста, Господи».

— Черт возьми, Мэри! Мы будем ужинать или нет? Я голоден, — снова прозвучал голос Эла. Кэролайн слышала, как мать возится на кухне: шуршание целлофановой упаковки, шипение сковородки на плите, звук открываемой дверцы холодильника.

— Ужин будет готов с минуты на минуту! — прокричала мать. — Я как раз делаю то, что ты любишь больше всего, Эл. Куриные окорочка с жареной картошкой.

— Куриные окорочка? — взревел Эл.

Кэролайн все еще была наверху, когда она услышала, как хлопнула кухонная дверь и раздался звон разбитого стекла. Отец что-то швырнул. Наступила недолгая тишина, потом прозвучал умоляющий голос матери:

— Пожалуйста, Эл, не надо.

Потом отец начал кричать на мать, упрекая ее в том, что она совершенно бестолковая и ленивая. «Это так несправедливо, — подумала Кэролайн. — Только у мамы есть постоянная работа. Какое он имеет право называть ее бестолковой и ленивой?»

Кэролайн выбежала на лестницу, не зная, что ей делать. Мама раз и навсегда запретила ей вмешиваться в их ссоры. Но как могла она остаться в стороне, когда отец избивает маму? Пока Кэролайн пыталась решить, не нарушить ли материнский запрет, она снова услышала голос отца. На этот раз он звучал еще громче и злее.

— Ты уже третий вечер подряд кормишь меня куриными окорочками! — орал Эл.

— Но ты же сам говорил, что любишь их, — робко возразила ему Мэри Шоу.

— Ничего подобного! И вообще, не смей мне перечить!

Кэролайн услышала звук пощечины, затем возню; что-то рухнуло — кажется, стул.

— Эл, прошу тебя! — воскликнула мать.

Затем последовал ужасающий звук, как будто били обо что-то металлическим предметом. Кэролайн почувствовала дурноту. Она уже слышала этот звук и прекрасно знала, что он означает.

Уже не раздумывая, Кэролайн сбежала вниз по лестнице, пересекла крошечную прихожую и убогую гостиную. Перед дверью, ведущей на кухню, она остановилась и заглянула вовнутрь. Мать отступала от отца, подняв руки и пытаясь прикрыть от ударов голову и залитое кровью лицо, в то время как он во второй раз с силой опустил ей на голову тяжелую чугунную сковородку.

— Не надо, Эл, пожалуйста! — воскликнула мать. Струйка крови стекала ей на лицо. Но все эти мольбы и кровь, казалось, не произвели никакого впечатления на Эла. Он снова поднял руку, чтобы ударить свою жену. «Он хочет убить ее, — подумала Кэролайн. — На этот раз он собирается убить ее!»

— Прекрати! — закричала она и толкнула отца, который пьяно повалился на пол, а мать смогла в это время проскользнуть в гостиную.

Оставив на кухне отца, который неуклюже пытался встать на ноги, Кэролайн подбежала к телефону, стоявшему на маленьком столике в прихожей, подняла трубку и набрала номер полиции.

— Пожалуйста, приезжайте быстрее, — прошептала она в микрофон.

— Какого черта? — услышала она за спиной крик отца, в то время как диспетчер просил ее назвать адрес.

— Пэттерсон-авеню, тридцать девять, — успела сказать Кэролайн, и в этот момент Эл Шоу выхватил трубку из ее дрожащей руки и разбил телефон об стену.

— Ах ты сучка! — заорал он, ударив дочь по лицу. Он разбил ей губу, и Кэролайн почувствовала привкус крови. — Ты что, вызвала копов? Вызвала, да?

Он снова ударил ее. На этот раз сильнее. Эл преследовал дочь, подняв руку и намереваясь нанести еще удар.

Кэролайн панически озиралась. Ей нужно было во что бы то ни стало защитить себя и мать, найти какое-нибудь оружие. Пятясь, она зашла в гостиную, втолкнула мать в ванную и захлопнула за ней дверь, чтобы несчастная женщина хоть на время оказалась в безопасности.

Отец неверными шагами преследовал Кэролайн, подняв кулаки. Он натолкнулся на журнальный столик; газеты, пепельница, фонарик и ваза с искусственными цветами полетели на пол. Выругавшись, Эл попытался обрести равновесие и ударить Кэролайн. Она увернулась, схватила пепельницу и бросила ее в отца. Тот наклонился как раз вовремя, пепельница пролетела мимо, и из нее на ковер полетели искры тлевшей сигареты. Эл не обратил на это никакого внимания, а прошел по комнате и поднял тяжелый металлический фонарик. Теперь отец опять пошел на Кэролайн, держа фонарик в поднятой руке, с красным лицом и разинутым ртом. От него несло спиртным и сигаретами. Вдруг Эл споткнулся, чуть не упал и выронил фонарик. Кэролайн попыталась дотянуться до него, борясь с отцом за это импровизированное оружие, борясь за свою жизнь. Вдруг кто-то схватил ее и вырвал фонарик из ее руки. Это была Мэри Шоу. Она плакала.