Кровь решит за нас (СИ)

Отец ждал его в качелях, в которых вчера обнаружилась Нина.

— Что происходит?

— Развод, — холодно произнес сын. Толком он не знал, мать-то, наверное, и не задумывалась еще. Впрочем, не важно.

— Развод? Как же так.

Парень обратил внимание на помятую одежду, сдержал смешок. Отец никогда не носил не отглаженных вещей, Нина всегда гладила, а как сам — так лень взяла. Небось, и не в курсе, где утюг лежит. Еще и святую невинность корчит.

— Пап, давай без вот этого. Я — не мама, я в курсе вообще абсолютно всего. Уходит и хорошо. Ты теперь сможешь жить так, как всегда хотел, и не скрываться. Все, пока, пап.

— Да как ты…

Саша развернулся и направился к калитке, потом подумал, обернулся, бросил через плечо:

— Доска справа в гардеробной, утюг там же, на верхней полке. И еще, пап… стиральная машинка на кухне.

Парень бегом захлопнул калитку, залез в машину, завел. Пора и честь работе отдать.

***

Нина выплыла из абсолютно черного небытья, голова гудела. Единственная эмоция в душе — пофигизм. Пощупала уши. Пусто. А где плеер?

— Са-аня, — позвала она, особо не надеясь никого услышать. Какова вероятность, что она проснулась раньше? Да никакой. Повернулась на бок, открыла глаза, дотянулась до телефона, включила. Время — первый час.

— Твою ж мать! — резко спрыгнула с дивана. Трубка, словно живая, среагировала на ее возмущение знакомой мелодией детского хора, виртуозно выводящего нетленное “we will rock you”. — Да, Сань?

— Проснулась?

— Только что.

Сын на том конце усмехнулся.

— Я на работе. Бутерброды в холодильнике. Там есть масло и яйца, пожарь себе. Кофе, знаю, хреновый, мам, но какой есть. С папкой я поговорил с утра, так что можешь не звони…

— Ё мое! Сын! Кто из нас двоих старше?! — возмутилась женщина. Сон как рукой сняло.

— Пока я, а там посмотрим.

— А подзатыльник?

— А дотянешься?

Нина засмеялась, услышала ответный смех в трубке.

— Ну тебя.

— Я тебя тоже люблю, мам.

— Язва.

— Бабушке мне позвонить?

— Не надо, я сама.

— Ладно, я побежал. Вернусь в десятом, может позже. Если что, звони, — положил трубку. Нина возмущенно фыркнула. Это уже как-то чересчур.

Поднялась, прошла в ванную. Теплый душ — самое оно сейчас. Понежиться, погреться и подумать. Нина не раз ловила себя на том, что растерянность или напротив злость проще всего снималась водой. Вода расслабляла, дарила спокойствие, помогала собраться с мыслями и решить проблемы. Конечно, с последним она намеревалась повременить, да и думать о проблемах не хотелось. Вместо этого Нина поразмышляла о новой кофеварке, о лице Игоря, с утра собирающегося на работу, о сыне. Больше всего о сыне и о том, какой он замечательный.

Налюбовавшись на свое отражение в маленьком зеркале и придя к выводу, что все еще ничего так, красивая, женщина покинула ванную. Готовить не хотелось, обошлась кофе и бутербродами. Снова взялась за телефон, набрала знакомый номер.

— Да?

— Ма-а-ам, — по-детски протянула Нина. — А я от Игоря вчера ушла.

Тишина.

— Ма-ам?

— Что “мам”? — спросила сурово пожилая женщина.

— А… — растерялась Нина.

— Вот тебе и “а”! Я тебе сколько раз говорила? Отчаялась уже! У Саньки?

— У него.

— Умница моя!

Женщина облегченно выдохнула.

— Ты меня напугала!

— Тебя напугаешь! Как же! Сиди в квартире. Мы сейчас с Андреевной к тебе приедем. Отмечать будем. Жди.

— Жду.

— Тебе коньяку или сразу водочки?

— А давай и того, и другого!

— Вот это мой ребенок! Все. Едем.

***

Санька припарковался возле дома, заглушил двигатель, взял с заднего сиденья рюкзак, пакет с продуктами, вышел из машины, задрал голову на свои окна. На кухне горит свет. Не спит еще. Хорошо. В магазине долго проторчал, соображал что купить, себе-то он особо не церемонился, а с мамкой иначе. Звонить не стал. Ей и так сейчас хреново, еще он с тупыми вопросами приставать начнет, в итоге обычные десять минут переросли в сорок. Ничего, если понадобится, сам приготовит. Парень вздохнул. На мозг накатила волна усталости. Тяжелый месяц предстоит.

— Я подобно собаке, — прошептал Санька. Прохожий мужчина на мгновение удивленно обернулся и вновь отправился своим путем.

Квартира встретила его устойчивым запахом спирта и нестройным воем трех пьянющих женских голосов. Парень кинул рюкзак с пакетом на пол и, не разуваясь, выглянул из-за косяка на кухню, поморщился от некатинового марева.

— Мир дАлеко далекО виден в окошках узких! Русские рубят русских! Русские рубят русских!

Сморщился. Это вот надо же. Три в хлам бабы на его уставшую голову.

— Внучек! — бабушка первая заметила Саньку и резво выскочила из-за стола. Парень стойко вытерпел поцелуи в лоб и щеки. — А мы вот тут гуляем.

— Я вижу, бабуль, — скептически проговорил он.

— Ой, не будь такой занудой. Как работа?

— Ребенок, прости, — обернулась на табурете с несчастным видом мать. — Они сами пришли.

— Здравствуй, Саш, — привстала с места бабушкина соседка и по совместительству лучшая подруга.

— Добрый вечер, Анна Андреевна.

— Не виноватая она, — передразнила бабушка знаменитый фильм, хмуро покосившись на дочь. — Давай разувайся, заходи, ужин давно стынет.

Понятно. Позвонить все же стоило. Парень пожал плечами, скинул кеды, взял пакет, выгрузил продукты в холодильник.

— Танюш, надо бы честь знать, детям спать пора.

— Ань… Ты… Эх, — махнула рукой бабушка. — Санёк!

— А? — откликнулся внук от тарелки с лагманом, в которую дорезал свежих овощей.

— Вызови дамам такси.

— Сейчас, — он бегом загнал в рот макаронину и выудил из кармана телефон. Радоваться отъезду бабушки, конечно, нехорошо, но… Но вытерпеть эту женщину, в свои семьдесят умудряющуюся проявлять небывалую активность двадцать четыре часа в сутки, было сложно в любом случае. Саша заранее пожалел таксиста, которого бабуля обязательно возьмется чему-нибудь научить.

Машина простояла внизу больше двадцати минут в ожидании своих пассажирок. Внук под руки проводил обеих женщин до серебристой девятки, усадил по очереди назад, назвал таксисту адрес, попытался вручить деньги, увернулся от затрещины, обиженно фыркнул и отказался от идеи быть обходительным. С тихим скрипом шин, автомобиль отъехал, Саша проводил ее усталым взглядом и отправился домой, прыгая через две ступени сразу. Пользоваться лифтом не стал, восполнив утреннюю нагрузку.

Мать сидела на кухне, болтая ногой, и философски раскуривала очередную сигарету. Парень прошел, открыл окно, забрал из тонких пальцев вредный предмет.

— Своих купили?

— Да-а. Сань, — тихо позвала женщина.

— Что?

— Когда ты бросил? В позапрошлом году постоянно находила у тебя в карманах.

— И постоянно утягивала.

— Не утягивала, сын, конфисковала. Так когда?

— Как один жить стал, так и бросил.

— Из-за девочки какой?

Санька закатил глаза. Иногда она была отличным другом, но иногда ужасно приставучей матерью!

— Нет. Причем тут девочка? Я все как-то больше девушек предпочитаю…

— Саня!

— А чего “Саня”? Захотел и бросил. Можно подумать, сложно!

Нина тихо вздохнула. В затуманенный алкоголем мозг проникла последняя фраза ребенка и укоренилась там. “Можно подумать сложно”. Как странно, а ей сложно. Или это бравада? Только сейчас женщина обратила внимание, что в руках у нее пусто, мгновение спустя дошло почему.

— Не нужно меня опекать, сын. Я большая тетенька.

— Я и не опекаю, я хочу помочь. Все. Пойдем спать. Меня вечером завтра не будет.

— Свидание?

— Нет. Друг помощи попросил.

— Какой друг?

— Натка.

Нина улыбнулась.

— Наташенька! Как там ее папа?

Санька пожал плечами.

— Нормально.

— Ну, ты расспроси завтра поподробнее.

— Обязательно. Пошли спать.

— Ага…

Глава 3