Две свечи

Через пять минут она уже была на остановке. Подъехал новенький, блестящий троллейбус, Ксюша шагнула на переднюю площадку, приложила к красному глазу автомата намагниченную карточку и, пройдя через вертушку, уселась на свободное место.

Посадка через турникет затягивалась: какая-то старушка никак не могла отыскать в сумке социальную карту. За ней собралась целая толпа страждущих попасть в салон, началась давка, послышались возмущенные крики и ругань. В итоге троллейбус продолжал стоять на остановке, заставляя пассажиров нервно поглядывать на часы.

Забеспокоилась и Ксюша. Среди посещавших массажный кабинет имелось несколько особо склочных теток, с которыми предпочтительно было не связываться. К несчастью, как раз они обожали являться в кабинет к самому открытию. Если бы Ольга находилась на месте, Ксюшино опоздание не представляло бы трагедии, но в ее отсутствие могли возникнуть проблемы с администрацией, ревностно следившей, чтобы работники комплекса соблюдали трудовую дисциплину.

Несчастная бабка, наконец, поняла, что забыла документы дома. Водитель сжалился над ней и открыл среднюю дверь. Посадка благополучно завершилась, троллейбус, набирая скорость, покатил по шоссе. Успокоившаяся Ксюша достала из сумочки журнал «Женские секреты» и углубилась в чтение.

На работу она приехала тютелька в тютельку. Поздоровалась с вахтером, расписалась в табеле и поднялась на второй этаж. У кабинета сидела лишь одна клиентка, необъятных размеров дама с красным, мясистым лицом и глазами навыкате. Ксюша хорошо ее знала и терпеть не могла — та обожала Ольгу, всегда ходила только к ней, шумно пыхтела и возилась перед тем, как улечься на кушетку, а после окончания массажа долго торчала в кабинете, болтая о всякой чепухе, и мешая девушкам работать.

Но деваться было некуда. Ксения изобразила на лице приветливую улыбку и, распахнув перед толстухой дверь, пригласила радушно:

— Проходите, Анна Глебовна.

Дама недовольно выпятила губу.

— А где же Олечка?

— Немного задержится. Сегодня я вас обслужу. — Ксюша поняла, что сейчас на ее голову обрушится целый шквал негодования, и приготовилась держать оборону.

Она не ошиблась. Физиономия Анны Глебовны побагровела еще больше, глаза угрожающе полезли из орбит.

— Нет, так не пойдет, — басом возопила она. — Я хочу, чтобы меня массировала только Олечка. Только она, и никто другой! Слышите?!

— Слышу, — невозмутимо ответила Ксюша. — Тогда сидите и ждите. Ольга придет через час. Или полтора. — Она лукаво сверкнула глазами и ушла за ширму надевать халат.

Вернувшись, Ксения обнаружила Анну Глебовну стоящей возле массажной кушетки. Вид у нее был крайне обиженный.

— Я не могу ждать так долго, — пояснила она, неловко расстегивая пухлыми пальцами пуговки на платье. — У меня в девять пятнадцать солярий.

Ксюша едва не фыркнула. Однако тут же взяла себя в руки и снова очаровательно улыбнулась толстухе:

— Ну вот и хорошо. Вы отлично успеете. Раздевайтесь, а я пока схожу за кремом.

— Пожалуйста, возьмите крем, которым пользуется Оля, — тут же потребовала Анна Глебовна.

— Мы пользуемся одинаковым кремом.

— Точно? — Дама смерила Ксению недоверчивым взглядом. Та пожала плечами.

— Зачем мне вас обманывать?

— Ну ладно. — Анна Глебовна принялась с сопением стаскивать платье.

Ксюша принесла крем, дождалась, пока та уляжется на кушетке и принялась за работу.

— Уй!! — неожиданно взвизгнула Анна Глебовна.

— Что такое?

— Милочка, кажется, у вас ногти? — Толстуха, изогнув шею, пыталась разглядеть у себя за спиной Ксюшины руки.

— У всех ногти, — резонно заметила Ксения, не переставая мять и массировать лежащую перед ней желеобразную плоть.

— Но я же не про то! — возмутилась дама. — Вы должны их коротко стричь. А я чувствую, как меня оцарапали!

— Неправда! — взорвалась Ксюша.

Ее терпение лопнуло. Эта жирная клуша посягала на святое святых — ее внешность. Ногти были частью ксюшиного имиджа, и, видит Бог, чего бы только она не отдала за возможность отрастить их, как можно длиннее. Увы, профессия массажистки не позволяла ей иметь роскошный маникюр, который поставил бы великолепную точку в тщательно продуманном и мастерски созданном Ксенией образе. Оставалось смириться и пойти на компромисс: оставить над коротко остриженными ноготками едва заметную полоску, которую девушка ежедневно подпиливала, делая свои руки безопасными для клиентов. И вот теперь ей говорят, что она кого-то оцарапала!

— Лежите смирно, — безапелляционным тоном скомандовала Ксюша толстухе. — Не нарушайте технику безопасности.

— Это я нарушаю технику безопасности?! — заклокотала Анна Глебовна.

— Да, вы. В инструкции сказано: клиент должен лежать неподвижно и сохранять спокойствие.

— Покажите мне эту инструкцию!

— В другой раз, — злорадно пообещала Ксюша. — А сейчас расслабьтесь. Гарантирую, будет не больно, а только приятно. — Она с еще большим энтузиазмом принялась за толстухину спину.

Чем-чем, а делом своим Ксения владела мастерски. Ручки ее, несмотря на нежный, почти детский вид, были сильными и умелыми. Несколько минут Анна Глебовна продолжала ворчать, а потом затихла, благодушно посапывая.

«Так-то лучше, — удовлетворенно подумала Ксюша, наминая ей бока. — А то ишь, ногти ей мои не понравились!»

Через полчаса массаж был окончен. Разомлевшая, умиротворенная, дама без сил лежала на кушетке, напоминая огромную, выброшенную из воды, рыбину. Ксюша помогла ей подняться и натянуть одежду.

— Благодарю, милочка, — отдуваясь, проговорила Анна Глебовна. — Признаюсь, была к вам несправедлива. Вы ничуть не хуже Оленьки. Вот, возьмите. — Она ловко выудила откуда-то из складок платья хрустящую, новенькую купюру и протянула Ксюше.

Это были, так называемые, «чаевые». Основная оплата за массаж, как и за прочие услуги, предлагаемые спорткомплексом, производилась через кассу, а девушки получали процент с каждого клиента. Однако многие предпочитали отблагодарить массажистку еще и лично.

Анна Глебовна, грузно ступая, удалилась. На смену ей пришел Ксюшин постоянный клиент Владимир, пожилой фотохудожник, много лет страдающий остеохондрозом. Ксения работала с ним два раза в неделю, по возможности облегчая хронические и жестокие боли шейного отдела позвоночника. Общаться с ним было приятно: фотограф был мужчиной тихим и скромным, в то же время не лишенным своеобразного юмора. Пока Ксюшины пальчики ловко разминали его затекшую от постоянного напряжения шею, он рассказывал ей анекдот за анекдотом. Ксения весело смеялась, растрепавшиеся кудри падали ей на щеки.

Едва Владимир поднялся с кушетки, в дверях появилась Ольга. Лицо ее было бледным и мрачным.

— Вот и я, — произнесла она нарочито бодрым тоном и, ничего больше не сказав, сходу отправилась переодеваться.

Ксюша распрощалась с фотографом и поспешила за ширму. Ольга уже застегивала халат. Руки у нее заметно дрожали.

— Что случилось? — Ксюша постаралась заглянуть в лицо подруге, но та упорно отворачивалась. — Да что такое, Оль?

— Ничего!

— Понятно, — зло протянула Ксюша и выудила из сумочки пачку сигарет. — Снова он приходил?

Ольга перестала застегиваться, уронила руки и кивнула. По щеке ее поползла одинокая слеза.

— Если б ты знала, Ксюх, как надоел! — прошептала она сдавленным голосом.

— Чего ж ты его пускаешь, раз надоел? — Ксения окинула Ольгу скептическим взглядом: физиономия убитая, глаза тусклые, волосы лежат кое-как. Одним словом, ходячее олицетворение несчастья. Немудрено, что этот гад Игорек издевается над ней.

Ольга понуро молчала в ответ. Ксюша безнадежно махнула рукой.

— Пойдем-ка, покурим.

— Издеваешься? — вскинулась Ольга. — Там за дверью народу полно.

— Подождут, — спокойно отрезала Ксюша. — Мы тоже люди, как по-твоему?

— По-моему, да. — Ольга слабо улыбнулась сквозь слезы.

— Тогда хватай сигареты и вперед.

Прямо за ширмой находилась дверь, ведущая в крошечную подсобку. Тут было все, предназначенное для отдыха: электрический чайник, посуда, старенький, но необычайно мягкий диванчик и даже душевая кабинка. Душ, правда, работал очень плохо, и девушки пользовались им редко. Если им хотелось освежиться, они предпочитали сбегать в расположенный на том же этаже по соседству тренажерный зал. Пожилой, добродушный инструктор по кличке Батяня всегда был рад их обществу, без лишних слов отпирал им душевую, разрешая плескаться под водой, сколько угодно.