Озеро Фиар

— Вот так дела! — пробормотал он, запуская пятерню в спутанные темные волосы. — Ничего себе! Совсем ничего не помнишь?

Она задумалась, взгляд стал отсутствующим.

— Я… Я — Джемма, — прошептала она.

— Ну хоть что-то, — вздохнул мужчина. — А я — Айвен.

— Айвен? — Джемма прислушалась к себе, пытаясь сообразить, знакомо ли ей это имя. — Не помню.

— Бывает. Ты сильно ударилась головой. Вот здесь, — он коснулся ее виска, — здоровенный синячище.

Джемма вздрогнула, но сдержалась и не стала отстраняться.

— Головой? Я ничего не помню! — Казалось, что она сейчас расплачется.

— Ничего страшного, — попытался успокоить ее Айвен. — Поспи еще, пока я займусь ужином. Может, тебе станет лучше.

Неизвестно почему, но Джемма мгновенно успокоилась и закрыла глаза. Действительно, это самый надежный рецепт, стоит поспать — и все пройдет. К тому же сил пошевелиться не было. Она завернулась в спальник и закрыла глаза, так голова кружилась гораздо меньше.

Айвен выбрался из палатки, вытащил из-под тента рюкзак и уселся на травку. Чертовщина какая-то. Во-первых, как Джемма попала на Лох Фиар? Пешком, в дорогом деловом костюме, босая и со следами сильного удара по голове? Во-вторых, он всегда считал, что амнезия бывает только в латиноамериканских сериалах. И в-третьих, что ему теперь со всем этим делать? Джемма — вот и все, что он знает о спасенной даме. В себя она пришла, помирать не собирается, так что нет необходимости срочно везти ее в больницу. Странно, конечно, что никто ее не ищет, ведь не бескрайняя и безлюдная здесь пустыня, а всего лишь гористая Шотландия. Вероятно, имеет смысл доставить ее в ближайший город, но сегодня уже не успеть. Несколько часов по бездорожью — это тебе не баран чихнул. К тому же проснулась паранойя. Вдруг на дамочку кто-то покушался? Пока она все про себя не вспомнит, опасно ее показывать людям. Ладно, проблемы Джеммы можно оставить и на завтра, а вот кушать хочется уже сейчас, и нужно добыть рыбу, дрова и картошку, да и травок по пути насобирать…

Тяжело вздохнув, Айвен проверил состояние своей пострадавшей в спасательной операции одежды, обнаружил, что ничего еще не высохло, и распотрошил рюкзак окончательно. Через пять минут он уже был готов к походу, оставалось только переложить всякое полезное снаряжение из мокрого жилета в сухой.

Еще через полчаса Айвен решительно шагал в гору за дровами и картошкой, рыбалку он решил отложить на потом, рассудив, что проще поставить силки на кроликов и проверить их на обратном пути. Если охота будет удачной, тогда не придется вообще плыть за рыбой. К тому же, когда ужин будет готов, уже стемнеет, а в темноте куда приятней обгладывать кролика, чем выбирать косточки из рыбы.

…Стены зала теряются в туманной дымке — но она все равно знает, что интерьер здесь роскошный. И как он может не быть роскошным в старинном поместье, где все не менялось, кажется, со времен королевы Виктории?

Она не идет — нет, она скользит по залу, высматривая кого-то в толпе. Тот, кто ей нужен, опять куда-то подевался. Круговорот лиц затягивает, не дает задержать взгляд: они проплывают мимо, знакомые и незнакомые одновременно.

Свадебный ужин. Старый добрый английский свадебный ужин. Гости, поздравления, тосты. Выходит замуж ее подруга. Это ее дом. Но здесь время будто застыло, поэтому вечеринка погрузилась в какое-то безвременье. Или в прошлое.

Она ловко подхватывает бокал с шампанским с подноса проходящего мимо официанта и улыбается чему-то своему.

На ней платье глубокого темно-алого цвета, почти точная копия платья времен Наполеоновских войн и Регентства: тугой лиф с низким декольте и открытыми плечами, короткие рукава-фонарики, сильно завышенная талия, струящаяся юбка с длинным шлейфом, хвост которого прикреплен к левой руке. На руках длинные, выше локтя, атласные перчатки цвета слоновой кости. К корсажу приколот малюсенький букетик диких ирисов, белых и почти невесомых.

Золотой поясок охватывает ленточкой платье под грудью, концы ленточки струятся вниз, прячутся в мягких складках юбки, льнущей к ногам.

Волосы уложены в высокую гладкую прическу, только пара локонов щекочет шею. Прическу украшает маленькая золотая диадема, сделанная в виде тоненьких переплетающихся нитей, сережки в таком же стиле почти касаются плеч.

Ожерелье из золотых нитей кажется паутинкой, чудом застывшей в золоте и обвившей ее шею.

Аллегория осени. Но не дождливой и холодной, а такой чистой, прозрачной, робкой и вкрадчивой: золото травинок, тоненькие летающие паутинки, красные листья кленов. Осень — не предвестник зимы и умирания, а осень — время сбора урожая, бабье лето, обманчивое, но такое приятное тепло.

Все, как во сне.

Нет, это не сон, это самая настоящая реальность: чудесные картины, гобелены и зеркала — особенно зеркала, которые так манят взглянуть, погрузиться в отражение, поменяться с ним местами. Она останавливается у зеркала: мерцание в темной глубине, золотисто-алый сполох.

Где же он — тот, кого она ищет?

— Выйди на улицу… — шепчет зеркало. — Выйди…

Да, пожалуй, в зале толкаться бессмысленно — надо выйти. Она идет к боковому выходу — оттуда удобнее попасть в ухоженный сад. Вечереет, сумерки стремительно сгущаются, воздух насыщен ароматом цветов. По дорожке можно идти даже на каблуках, но почти ничего не видно, и в какой-то момент она едва не падает…

Джемма проснулась, когда уже смеркалось. Что это было? Она попыталась поймать ускользающий сон, но не смогла сосредоточиться. Запомнилось только, что во сне была свадьба. Сон остался смутным и неявным воспоминанием и быстро забылся совсем. Голова болела значительно меньше, так что мысли шевелились теперь гораздо быстрей. Итак, она ударилась головой и очнулась в палатке с Айвеном. Какие выводы можно из этого сделать? Айвен не показался ей злодеем, так что вряд ли это он приложил ее камнем по виску и потом спокойно улегся спать рядом с нею. Следовательно, произошел несчастный случай.

Кто такой Айвен? Если принять во внимание, что спали они в одном спальнике, что он был практически обнаженным и вел себя при этом вполне нормально, то следует думать, что такие пробуждения для него естественны. А для нее? Сложный вопрос, но вряд ли Айвен стал бы обниматься с незнакомкой, так что они знакомы. И очень близко. Женаты, может быть? Фу, как ужасно, когда ничего не помнишь! И как странно. Она помнит свое имя, помнит, что значит быть замужем или женатым, то есть в целом она совсем не дезориентирована, только… ничего не помнит. Разве так бывает? Видимо, бывает, раз уж с ней такое случилось.

Кстати, он что-то говорил про ужин. Джемма почувствовала, что жутко голодна. Может, ужин уже готов? Или просто можно перехватить кусочек?

Но… почему она, собственно, спит в палатке? Что-то подсказывало, что никогда раньше с ней такого не случалось. Или случалось? Кошмар! Философски решив, что стоит заняться непосредственно проблемами данного момента, а не тратить время на пустые размышления, Джемма выбралась из спальника и уткнулась носом в тонкую сетку на том месте, где, как ей казалось, должен быть выход из этой ужасной маленькой палатки. Пришлось еще несколько минут повозиться, прежде чем она справилась с хитроумным замком и смогла наконец вырваться на свободу. Ужас!

Солнце живописно опускалось за гору, тень наползала на озеро, по берегу были разбросаны различные предметы одежды, одеяло и рюкзак, но самое кошмарное заключалось не в этом беспорядке, а в отсутствии признаков хоть какого-нибудь жилья! Что здесь вообще происходит? Неужели они с Айвеном нищие бомжи и живут вот в этой самой палатке? Или… Они из тех безумцев, что проводят отпуск вдали от цивилизации, пользуясь только тем, что дает им дикая природа?

— Ай… Айвен! — попыталась крикнуть Джемма, но голос сорвался на какой-то жалкий писк.

Она закашлялась и подпрыгнула, уколов ногу об острый камешек. Господи, она стоит босиком на траве! Оглядевшись вокруг еще раз, Джемма заметила пару ботинок, небрежно брошенных у кострища. Чуть не плача, она доковыляла до них, найдя по пути два носка из разных пар. Ну хоть что-то.