Ненавижу-люблю

— Степа! Живой! — обрадовался Петрович и явно вознамерился тоже перелезть через перила, потому что хозяин шкафа рявкнул:

— Назад, альпинист хренов! Давай шкаф скорей двигать!

Наконец на счет раз-два-три шкаф сдвинули. Степан, бодренько вскочив на ноги, с места в карьер начал бороться за добавочную ставку в связи с полученной травмой. Про меня, естественно, все забыли. Даже хозяин ковра, который, едва освободили проход, прошмыгнул со своей драгоценной ношей мимо, бубня под нос: «Жена и так заждалась».

Я попыталась подняться. Удалось мне это с большим трудом. На ногу не ступить. К тому же она распухла. Вновь опустившись на пол, я начала расстегивать сапог.

— Да что там с вами? — раздраженно осведомился хозяин шкафа.

— Нога, — простонала я, сдирая сапог.

— Ох-х, беда с вами, — выдохнул он. — Пойдемте, я вас у себя усажу и «скорую» вызову. А вы, — повернулся он к грузчикам, — шкаф тащите.

— Посветить надо, — заартачился Степан. — В темноте продолжать работу не будем.

— Знаете что, — вновь обратился ко мне хозяин шкафа. — Мы вот как сделаем. Вы тут еще посидите, а я этих гениев провожу и как следует вами займусь.

— Ваш шкаф никуда не убежит, а у меня гангрена начнется!

Боль мешала мне говорить, но не глотать же молча его хамство.

— Бог с вами. Донесу сперва вас до своей квартиры, и ждите там «скорую».

— Не хочу я в вашей квартире сидеть. Донесите меня до моей.

— Вот глупая. «Скорую» уже на мой адрес вызвали.

— «Скорая», между прочим, мимо вас с вашим драгоценным шкафом никак не пройдет. Вот и направите их ко мне.

— А где вы живете? — сдался наконец он.

— На восьмом.

— Это мне вас еще два этажа на себе вверх тащить?

Я испытала некоторое удовольствие: хоть помучается теперь! Не все же мне.

— Знаешь, Петрович, давай помоги, — принял решение хозяин шкафа. — Сейчас стульчик с тобой из рук сделаем, мадам капризную на него посадим и отнесем в ее личные апартаменты.

— Не, хозяин, я нанимался только по мебели, — тщательно пряча глаза, объявил Петрович.

— За два этажа плачу по таксе мебели.

— Так люди-то — это не мебель, — весьма логично заметил Петрович.

— Это значит, дороже или дешевле? — не удержавшись, поинтересовалась я.

— Конечно, дороже, — уверенно сообщил Петрович. — Человек-то, он живой. Его, туды-сюды, об углы кантовать нельзя.

— Тогда сама за себя заплачу, если вам жалко. — Я изо всех сил постаралась испепелить взглядом хозяина шкафа.

Кажется, мне это отчасти удалось. Он разозлился.

— Может, вы попросту сами дойдете?

— С удовольствием, только бы вас больше не видеть, только нога, по-моему, сломана.

— У таких, как вы, вечно что-нибудь сломано, — мстительно прошипел хозяин шкафа.

Гнев захлестнул меня с новой силой.

— Откуда вы знаете, какая я? Ведь первый раз в жизни видите.

— Тип до боли знакомый и распространенный, — скривился он.

Степан кашлянул.

— Вы, это, хозяева, между собой, может, потом разберетесь? У нас время, чай, не казенное — деньги. И так сколько с вами тут потеряли.

Хозяин шкафа, схватив меня в охапку, легко перекинул через плечо и кинулся вверх по лестнице.

Я замолотила кулаками по его спине.

— Больно же! Больно!

— Терпите, не то в пролет брошу.

— Тогда вас осудят за убийство.

— А я на грузчиков все свалю.

Добежав до двери, ведущую на площадку моего этажа, он поставил меня на здоровую ногу.

— Ну открывайте.

— Чем, интересно? — спросила я. — Ключи в сумке, а она там осталась.

Он взревел и, произнеся словосочетание из репертуара грузчиков, кинулся обратно.

II

Сумочку он мне всунул со словами:

— Везет же некоторым. Не украли.

— Если бы украли, то исключительно по вашей милости, — не осталась в долгу я.

Он взвился:

— Это еще почему?

— Потому что вы меня уволокли без предупреждения.

— Можно подумать, мое предупреждение что-нибудь изменило бы. Вы, по-моему, и так мало чего соображали.

— После того, что вы сделали с моей ногой, удивительно, что у меня вообще мозги не отшибло.

Этот свинский тип утомлял меня все сильнее и сильнее, да и боль в ноге, между прочим, усиливалась.

— Если вы тут собрались ночевать, то не надо слишком больших предисловий. Просто скажите, и я уйду. У меня, кроме вас, полно дел.

Скрипнув зубами, я отомкнула замок общей двери, а потом, с отвращением опираясь о его руку, доскакала на здоровой ноге до квартиры и вновь принялась возиться с замками. Один из них у меня очень тугой; очередной Петрович мне его ставил, поэтому дверь не всегда открывается сразу.

И вот тыркаюсь я с ключом, а этот хам неприятный вдруг произносит так гаденько:

— А вы вообще-то уверены, что это ваша квартира?

Ох, как я опять обозлилась!

— Может, вам паспорт показать?

Другой бы на его месте сквозь землю от стыда провалился, а этот лишь хмыкает.

— Да не мешало бы, — говорит. — А то арестуют меня как соучастника ограбления.

— Ну да. И на грабеж я пошла со сломанной ногой.

Я надеялась, он хоть после этого заткнется, а он спокойно себе отвечает:

— Нет, шли вы как раз со здоровой.

— Я здесь, да будет вам известно, уже два года живу! Меня каждая собака знает. А вот кто вы — неизвестно. Может, вы вообще террорист, а в шкафу у вас бомба.

— Но она же не взорвалась, — продолжал идиотничать он. — А что вас здесь каждая собака знает, большой вопрос. То есть насчет собак не спорю. Но вот старичок с ковром не признал вас, не призна-ал, хотя живет тут с момента постройки дома.

Да он вообще в полном маразме! Маму родную не признает. И жену тоже, если не в собственной квартире, а на улице ее встретит. Сами подумайте, хотя думать вы, по-моему, не умеете, какой нормальный человек потащится по темной лестнице с ковром, да еще без перспективы подняться с ним вверх на лифте. Хотя, — я мысленно фыркнула, — некоторые еще более сумасшедшие шкафы в темноте таскают.

— Дался вам этот шкаф.

Я со злорадством отметила, что мои выпады достают его все сильнее и сильнее. И тут он меня ошарашил совершенно неожиданным вопросом:

— У вас что, нижнее белье по квартире разбросано? Клятвенно обещаю не смотреть.

Я удивилась:

— Какое белье? — Вроде, когда уходила утром, в квартире был полный порядок.

— Ну почему-то же вы не хотите меня пускать.

От злости, которую во мне вызывал этот тип, мне наконец удалось справиться с замком.

— Проходите и посмотрите: никакого белья!

— Верю на слово. Давайте я вас лучше занесу.

Во мне заговорила гордость.

— Сама уж как-нибудь по стеночке. Он подхватил меня под руку.

— Давайте тогда вместе по стеночке.

С его помощью я доковыляла до дивана и, скинув пальто и сапоги, смогла наконец вытянуться. Стало чуть легче. Правда, нога все равно адски болела.

— Пойду вниз. Вдруг там уже «скорая» прибыла.

— Сперва принесите мне телефон из кухни.

— У вас же мобильник, — разглядел он торчащую из сумки трубку. — А-а, понимаю, дома экономите.

— Он разрядился. Кстати, дайте мне зарядник.

— Откуда я знаю, где у вас зарядник?

Я тоже совершенно этого не помнила. Он мог оказаться где угодно.

— Поглядите на столе. Или на стенке…

— Вы что, издеваетесь? Делать мне больше нечего. — Он сбегал на кухню и приволок трубку радиотелефона. — Вот вам пока. А с остальным потом разберемся. Мне срочно вниз сбегать надо. Не то эти уроды окончательно шкаф разнесут.

Он унесся. Я набрала номер Максима. Хотела сказать, чтобы он вместо ресторана ехал ко мне, но его телефон оказался вне зоны досягаемости.

Я пуще прежнего обозлилась на хозяина шкафа. Разрушил мне весь сегодняшний вечер. Ногу уж точно разрушил. Адски болит! Как это я не сообразила заставить его достать лед из холодильника. Точно легче бы стало. А то лодыжка пухнет и пухнет. Неужто действительно перелом? Это трагедия. Даже думать о таком не хотелось. Более неподходящего момента (хотя вряд ли существует подходящий момент для перелома ноги) в моей жизни придумать было нельзя.