Кто похитил Стива (СИ)

   О карьере балерины пришлось забыть. Лилиан полностью отдалась любовным переживаниям, не желая думать, чем она будет заниматься в ближайшем будущем. А больше всего на свете она желала родить своему любимому мужчине мальчика, сына, такого же великолепного брюнета, который продлит в будущем дело своего отца. Но Лилиан стала замечать, что Сэм даже в угаре страсти вполне контролирует процесс и прерывает его, не излив в неё свои соки. Когда она спросила мужа, что происходит, он ответил:

   - Лили, девочка моя, ты перенесла тяжелейшую операцию, а беременность и роды слишком тяжёлая нагрузка для твоего неокрепшего организма. Если тебе так хочется ребёнка, давай усыновим мальчика или девочку, сделать это совсем не сложно. Я слишком люблю тебя и не готов рисковать твоей жизнью.

   Лилиан рассердилась, она решила во чтобы то ни стало отстаивать своё право стать матерью:

   - Я полностью выздоровела, чувствую себя прекрасно и вполне в состоянии выносить и родить ребёнка.

   Теперь занимаясь с мужем любовью, она обвивала его спину крепкими натренированными ногами, прижимала к себе со всей силы, не позволяя оставить её лоно без семени.

   Лили переносила беременность, как и все другие молодые женщины в её возрасте. Прошёл лёгкий токсикоз, она чувствовала себя превосходно. Много гуляла, особенно любила Лилиан прогулки в дождливую погоду. Надевала тёплый свитер, сапоги, плащ, натягивала капюшон на свои уже отросшие волосы и отправлялась к океану. Шум набегающих волн, серое небо, сливающееся на горизонте с небом, совсем не вызывали в ней тоску. Она видела в этом величие природы, вечное и непобедимое, связывающее прошлое с будущим. Уйдут поколения за поколением, покинут мир живых, а океан всё будет сливаться с землёй, напевая вечную мелодию жизни.

   Роды начались вовремя, Сэм находился рядом с женой. Но в какой-то момент родовая деятельность прекратилась, сердцебиение плода не прослушивалось. Лилиан забрали на операцию. Она держала за руку мужа, пока ей вводили наркоз, и умоляла:

   - Только спасите нашего сына... прошу тебя... сделай всё, всё... спаси...

   Очнулась Лилиан в палате. Сэм сидел рядом и держал её за руку.

   - Сэм, ну как наш мальчик? Большой? Брюнет?

   - Любимая, - Сэмюэль целовал её тоненькие ручки и устало смотрел ей в глаза...

   Часть 3

   Вторая половина прошлого века. Янки-Сити.

   Лилиан приподнялась, встревоженная:

   - Что? Что с нашим сыном? Он жив?

   - Дорогая, не волнуйся, у нас родилась девочка, большая, чёрненькая.

   - Девочка? О! Любимый, я тебя разочаровала. Ничего, через год я рожу тебе сына, обещаю.

   - Нет, Лили, не родишь, тебе перевязали трубы. Ещё одни такие роды не переживёшь ни ты, ни я.

   Назвали девочку Изабель. Она была на удивление спокойным ребёнком, кушала и спала, что-то лопотала смешно на своём младенческом языке.

   В доме Бенсонов жила постоянная кухарка. Дважды в неделю приходила уборщица, наводила порядок, занималась стиркой и глажкой. У Лилиан появилась масса свободного времени, она укладывала малышку в коляску и отправлялась на прогулку.

   Стояла ранняя тёплая весна. Душное лето ещё не обрушилось на мегаполис. На набережной, протянувшей вдоль побережья океана, стояли столики под тентами, где можно было выпить чашку кофе с пирожным, отведать сливочного мороженого, съесть вкусную пасту с морепродуктами. В маленьких магазинчиках и лавках торговали всякой всячиной для приезжающих в страну гостей и туристов, чтобы те могли увезти домой брелок с выбитым на нём силуэтом всемирно известной Статуи Независимости, магнит на холодильник с изображением первого президента страны или ныне действующего, ковбойскую шляпу или футболку с флагом Веспучии.

   Внимание Лилиан привлекли сидящие и стоящие то тут, то там художники с мольбертами, рисующие кто акварелью, кто красками на холсте, а кто наносил чёрными угольками на лист бумаги лица желающих запечатлеть для потомков свой портрет.

   Лилиан не могла отвести глаз от рук художника. Он рисовал, казалось, не касаясь листа. Из хаоса беспорядочных линий и штрихов на бумаге вдруг проступало узнаваемое лицо сидящего напротив человека. Она так увлеклась, что очнулась лишь от плача ребёнка. Ой, девочку уже давно нужно было кормить... Лилиан бегом направилась в сторону дома.

   Было уже за полночь. Изабель спала в своей кроватке, Сэм ещё не вернулся из госпиталя. Лилиан не могла заснуть без него и вышла на балкон, кутаясь в тёплый плед. Под ногами разноцветным сверкающим ковром раскинулся город, не знавший отдыха ни днём, ни ночью. Равнодушный город, подаривший ей один вечер славы и триумфа, ставший немым свидетелем тяжёлой аварии, лишившей её любимой профессии, к которой она шла всю свою короткую молодую жизнь.

   Перед глазами теснились неясные образы.

   Вот она - маленькая девчушка, впервые обувшаяся в пуанты с твёрдым намерением завоевать весь мир.

   Вот девочка в купальнике, стоящая у балетного станка, вновь и вновь повторяющая под вторую часть концерта ми-минор Баха упражнения на растяжку деми-плие. Баха сменяет "Русское скерцо" Стравинского, летящее и вдохновенное, балерина переходит к батман жете. И так изо дня в день, с утра до вечера, забывая об усталости, о порой невыносимой боли в ногах.

   Вот шестнадцатилетняя девушка, равнодушно проходящая по улице мимо витрин с булочками и пирожными. Балерина не может позволить себе полнеть, она обязана постоянно и методично ограничивать себя в еде. Лишних триста грамм - и партнёру уже тяжелей поднять тебя во время выполнения па-де-де и ты уже можешь забыть о главных партиях, обречённая навечно крутиться среди подобных себе в кордебалете.