Незримые узы

Но затем Гитлер вторгся в Польшу, и вскоре «Маривал» вновь наглухо закрыл свои ворота.

По окончании мировой войны дочь Ротшильда Эмми пожертвовала поместье Международной лиге спасения с условием, что там будет размещен Центр реабилитации жертв нацистских «медицинских исследований».

Истории уже известно об экспериментах, проводившихся над узниками Равенсбрюка и другими «подопытными кроликами» в человеческом обличье; они слишком чудовищны и отвратительны, чтобы снова их описывать. Для персонала «Маривала» пришла пора повернуть время вспять, насколько это было возможно: вылечить искалеченных, изуродованных людей, вернуть им прежний или хотя бы близкий к прежнему облик.

К тому времени подобралась команда первоклассных медиков — хирургов, дантистов, дерматологов, психиатров, физиотерапевтов. Северное крыло здания было переоборудовано в клинику пластической и восстановительной хирургии, южное — перестроено под жилые помещения, где бы ничто, по возможности, не напоминало больницу, потому что мисс Ротшильд надеялась как раз на то, что красота окружающего мира поможет людям забыть о пережитых страданиях.

— Душа нуждается в лечении не меньше, чем тело, — частенько повторяла она.

Поэтому комнаты были обставлены с довоенной роскошью и элегантностью, заново оборудованы сауны, теннисные корты и бассейн. Стены украшали чудесные картины, на кухне колдовали швейцарские повара, которые вместе с диетологами изобретали блюда, полезные для здоровья и изысканные одновременно. Каждый вечер из Лозанны приезжало струнное трио, чтобы развлекать обитателей «Маривала» за ужином; в большом зале показывали кинофильмы (преимущественно комедии). Иногда там же выступали всемирно известные таланты с благотворительными целями (например, Артур Рубинштейн и Марсель Марсо). Нигде, ни в одном медицинском учреждении мира пациенты не были окружены таким вниманием и такой роскошью.

И все-таки «Маривал» прославился прежде всего в области операционной деятельности. К 1950 году это название стало синонимом по отношению к самым передовым методам современной хирургии. Здесь творились чудеса, писалась новейшая история медицины — и все главным образом благодаря достижениям молодого швейцарского врача.

Доктор Рене Фрэнкл и сам был (впрочем, остается и по сей день) воистину чудом. Молодой, крепко сбитый уроженец Цюриха одним из первых занялся изучением возможностей микрохирургии, применением лазерной технологии при исправлении всевозможных дефектов кожи, расширением использования синтетических материалов в операциях разного рода. А кроме того, Фрэнкл был даже больше художником, чем просто хирургом, — своего рода Микеланджело. Коллеги постоянно подтрунивали над его мастерством, называя его «доктором Франкенштейном». Тот факт, что вымышленный персонаж проводил эксперименты в предместье Женевы, только усиливал сходство, но Фрэнкл относился к подобным остротам со спокойным достоинством.

— Франкенштейн творил чудовищ, — мягко отвечал он. — Яже создаю красоту.

В 1954 году выписался последний равенсбрюкский «подопытный кролик», убежденный: все, что можно было сделать, чтобы помочь ему, сделано. Так как миссия «Маривала» этим исчерпала себя, было объявлено о его продаже, и он перешел в руки концерна европейских предпринимателей. С этого момента он начал функционировать как платный Центр пластической хирургии, приносящий доход своим акционерам. Во главе Центра был поставлен доктор Фрэнкл.

— В конце концов, — саркастически заметил один из инвесторов, — знания и талант опытных специалистов, которыми так долго пользовались бедные и неимущие, должны быть в равной степени доступны и состоятельным людям. В этом и заключается демократия!

Одним из первых частных клиентов клиники и самым ярым ее пропагандистом стал Ванни Моретти: знаменитый спортсмен получил сильнейшие ожоги, когда во время соревнований взорвался его «фиат». Запах обгорелого мяса ощущался даже на трибунах. Но не прошло и года, как Ванни опять появился в обществе, одерживая новые победы на любовном фронте, красивый как и прежде (некоторые считали, что он стал даже красивее), воплощение здоровья и мужской привлекательности.

— Чудеса! — с завистью восклицали его друзья.

— Чудеса «Маривала», — уточнял Ванни, каждый раз обеспечивая этим нового клиента клинике.

К концу десятилетия Центр вышел на международный уровень. Со всего света туда обращались люди как попросту тщеславные и скучающие, так и по-настоящему страдающие и отчаявшиеся. Единственное, что роднило их всех, — большие деньги. Будучи уверенным в своих успехах, персонал «Маривала» никогда не занимался открытой саморекламой: сдержанность и осторожность были его тактикой. Кстати брошенное словечко, ненавязчивое упоминание в колонке светской хроники — этого было достаточно, чтобы восемнадцать номеров никогда не пустовали.

Большинство клиентов оберегали свое инкогнито пуще зеницы ока, так как поначалу разговоры на тему пластической хирургии считались такими же неприличными, как, например, разорение или инцест. Поэтому в списках пациентов «Маривала» постоянно мелькали фамилии «миссис Смит» или «мсье Дюпон», но посвященные знали: в определенных кругах заявления типа «я собираюсь провести несколько недель на курорте в Швейцарии» воспринимались довольно скептически.

Потому что, как заметила принцесса фон Штюрм (она же миссис Джонс), «никогда не знаешь, с кем там столкнешься».

А никто и не знал. В «Маривале» существовала масса всевозможных ограничений и правил: места заказывались обычно за несколько месяцев, минимальный срок пребывания — три недели, в более сложных случаях — значительно дольше. Но как только заканчивались трудности и неудобства, связанные с хирургическим вмешательством, можно было совершенно спокойно притвориться, что вы отнюдь не пациент клиники, а желанный гость на роскошном курорте.

Опыт общения с жертвами войны научил доктора Фрэнкла, что процесс исцеления в той же степени зависит от душевного состояния, что и от физического. Термин «пациенты» был исключен из лексикона, вместо него персонал должен был употреблять слово «гости» и соответственно вести себя с ними, постоянно убеждая их не обращать внимания на свои шрамы и бинты, а чувствовать себя отдыхающими на необыкновенном курорте.

Можно было сидеть на диете, а можно — предаваться чревоугодию. Но если уж вы выбираете последнее, то наслаждайтесь специально для вас приготовленными кушаньями первоклассной кухни. Десертные блюда сотворял — по-другому и не скажешь — бывший главный кондитер одного из изысканнейших французских ресторанов. И хотя употребление алкоголя находилось под запретом (он замедлял процесс выздоровления), взамен существовало множество не менее увлекательных занятий. Распорядок дня предусматривал удовлетворение всевозможных желаний и прихотей: можно было отдать свое новое лицо в распоряжение опытных косметологов, новое тело — в золотые руки массажистов; принять ванну из травяных настоев; расслабиться и наслаждаться, ведь ощущение счастья — лучшее лекарство!

Находясь на пути к выздоровлению, можно было покидать на время территорию «Маривала» и вкушать удовольствия, которые в изобилии предлагались за его пределами. Концерты, прогулки на яхте, джазовый оркестр в Монтрё, пикники в Шилоне, рулетка и «двадцать одно» в Дивонн-ле-Бэ… А самое приятное — обход магазинов в Лозанне или Женеве: приобрести милые пустячки от Картье — что еще сможет так улучшить самочувствие женщины? Если есть деньги — скучать не придется!

Однако, возможно, самым уникальным из всего комплекса услуг, предоставляемых «гостям» «Маривала», являлись консультации психиатра — настолько жизненно необходимые, что можно было бы взимать за них отдельную плату.

— Обретение нового лица может травмировать психику человека, — пришел к выводу доктор Фрэнкл. — Поэтому ему нужна соответствующая психологическая подготовка.

Чтобы облегчить процесс перехода от увядания к быстрому омоложению, и существовал доктор Питер Мэйнвэринг (выпускник Кембриджа), всегда готовый успокоить, утешить, дать подходящий совет. В обаятельного англичанина с заразительным смехом и не сходящей с лица улыбкой была влюблена половина пациенток клиники, говорящих на четырех языках мира.