Публичное разоблачение

Опустившись на колено, я развернула голову мужчины лицом к себе.

– Привет, как вас зовут? – спросила я, расстегивая ворот его рубашки.

Несмотря на загар, я заметила, что лицо его скорее серое, чем посиневшее, как это бывает в случае сердечного приступа.

– Корбетт, – выдавил он из себя. Мужчина пытался сфокусировать на мне взгляд, хватая ртом воздух.

– Корбетт, – повторила я, улыбаясь. – А я Салли. – Корбетт, я хочу, чтобы вы постарались выровнять дыхание. Дышите глубже!

Мальчик продолжал кричать.

– Успокойте сына, – сказала я женщине.

Она кивнула, подошла к мальчику с закрытыми глазами и взяла его на руки.

Я нащупала пульс у мужчины. Начала считать. Его сердце частило.

– Корбетт, у вас что-нибудь болит?

Он смутился.

– Чувствуете боль в груди? В шее? Или в руке?

Он медлил с ответом.

– Иди ваше сердце так сильно бьется, что готово выпрыгнуть из груди? Бьется так сильно, что вы не можете дышать?

– Да, именно так, – ответил он.

– Теперь старайтесь задерживать дыхание. – Я посмотрела через плечо и увидела, что Девон уже подошел. – Подложи ему под голову свой ранец, – обратилась я и перевела взгляд на больного. Цвет его лица постепенно возвращался к нормальному, дыхание тоже. – Это Девон, – объяснила я, когда мы подложили ему под голову ранец. – Хорошо, ваше дыхание нормализуется. А сейчас выпейте немного воды, – предложила я, поднеся к его рту флягу с водой.

И он, сделав глоток, снова опустился на землю.

– Вот и хорошо. – Я снова нащупала пульс. – Ритм и частота почти в норме. – Я внимательно смотрела на него. – Никакой боли? Нигде?

Он качнул головой. Он уже не выглядел напуганным.

– Нам следовало взять с собой мобильный, – сказала женщина. – Могли бы вызвать «Скорую». Должно быть, я сошла с ума, притащив сюда Корбетта. Во всем виновата я. – Она говорила с английским акцентом. – Кто-то рассказал нам о городе призраков, и Корби захотел его увидеть.

– Дадлитаун, – подсказал Девон.

– Бедный папа, – сказала женщина мальчику, прижимая его к себе.

– Не думаю, что у вас именно сердечный приступ, – сказала я Корбетту. – Но мы позвоним сейчас в Службу спасения, – Я посмотрела на Девона, и он, достав свой мобильный и развернув карту, стал набирать 911, отойдя от нас на несколько шагов.

– Все с вами будет в порядке, Корбетт. Уже хорошо.

– У меня нет сердечного приступа? – спросил он уже совершенно другим голосом, стараясь приподняться на локтях.

– Салли хорошо разбирается в сердечных делах, – вмешался Девон.

– Правда? С ним все обойдется? – обеспокоенно спросила жена. – Тогда что стряслось?

– Вы подвергались в последнее время стрессам? – спросила я.

– Да, – охотно ответила жена, подходя ближе и таща за собой ребенка.

Мужчина кивнул.

– Вы принимали какие-нибудь новые лекарства? Транквилизаторы, успокаивающее? – уточнила я.

– Откровенно говоря, да. – Он посмотрел на жену. – Верити, как оно называется?

– Не могу припомнить, дорогой. Это один из транквилизаторов, но он действовал как-то странно, – добавила она, обращаясь ко мне. – Я просила его прекратить принимать этот препарат.

– И вы это сделали?

– Вчера. – Он кивнул.

– Думаю; не стоит паниковать. Вы не могли совладать с собой в горах, и это вас напугало.

– Вы доктор? – спросила женщина.

– Нет, всего-навсего репортер. С большим медицинским опытом, так сказать.

– Спасибо Господу, – сказала женщина, взяв мужа за руку. – Спасибо Господу, что вы оказались поблизости. Не знаю, что бы мы без вас делали.

Только сейчас мальчик отважился посмотреть на меня.

– С папой все хорошо?

– Полагаю, с ним все будет просто прекрасно – с улыбкой ответила я.

– Спасибо Господу, Корбетт, – сказала женщина погладив мужа по щеке. – Я уверена, эта женщина права. Ты выглядишь уже гораздо лучше.

– Мне кажется, я оказался в глупом положении – тихо ответил мужчина.

Щелк. Внезапно я поняла, кто эти люди. Модная привлекательная женщина лет сорока, с английским акцентом, по имени Верити; пожилой мужчина Корбетт и их ребенок.

Это Верити [1]Роудз и Корбетт Шредер. Она – блистательный редактор журнала «Экспектейшнз»; он – промышленный магнат, наслаждающийся своим вторым или третьим браком.

– Ах! – воскликнула женщина, заглянув мне в лицо. – Вижу, вы уже вычислили, кто мы такие.

«Возможно, – подумала я, – ее матери следовало назвать свою дочь Ванити [2]».

Глава 3

Мне бы хотелось, чтобы я могла сказать, что я точно такая же, как моя мама. Хотелось бы, чтобы я могла сказать, что я нежная, терпеливая, внимательная и эмоционально устойчивая, какими бывают настоящие стоики. К сожалению, временами я сущее наказание. Такая же находчивая, как моя мама, – да, честная – да, но в моем характере есть черты, которые я унаследовала черт знает от кого. Я могу достичь определенных высот, а затем внезапно впасть в хандру. Слава Богу, физически я вынослива, как мать, а внешность – в этом я абсолютно уверена – позволяет мне быстро находить выход из положения между падением и высотой.

Все говорят, моя мать похожа на актрису Ли Ремик: выразительные голубые глаза; медового оттенка волосы и круглое лицо. А если чуть подтемнить ее волосы, слегка приглушить краски – это я. (Мой младший брат Роб обычно говорит, что мать похожа на Ли Ремик в фильме «Предзнаменование», а я похожа на Деймьена, злого отпрыска.)

Тот факт, что мать похожа на актрису, которая умерла от рака, прошел для нас незамеченным, потому что мама тоже чуть не умерла от той же болезни. Но это было больше четырех лет назад, а теперь она жива-здорова, и глаза ее сияют новым светом, и походка легкая и уверенная.

Она была на огороде, когда я подъехала к дому. Почти половина девятого, а она все еще на улице. Сколько себя помню, она всегда занималась садом и огородом. За домом, во дворе и с трех сторон дома у нее цветники и клумбы. В сарае, который когда-то был коптильней и который мой отец переоборудовал для нее, она держала садовый инвентарь, Я говорила маме, что ее хозяйство выглядит очень по-английски, а она отвечала: «Нет, дорогая, очень по-новоанглийски».

У матери теперь летние школьные каникулы. Стоя коленями на подушечке, в простом хлопчатобумажном платье и старой соломенной шляпе, она осторожно укладывала зеленые томаты в плетеную корзину.

Мой Скотти побежал к ней здороваться. Он метис – колли-овчарка-ретривер из общества «Спасение утопающих». Наскочив на мать, он успел пару раз лизнуть ее в лицо.

– Привет, детка, – сказала мать, и было непонятно, к кому это относилось: к Скотта или ко мне.

Скотти, виляя хвостом, убежал в кукурузные джунгли искать собаку матери, золотистого ретривера Абигейл.

– Никогда не догадаешься, кого я встретила сегодня в горах у Дадлитауна, – сказала я.

– Редактора журнала «Экспектейшнз» и члена корпорации по имени Корбетт. Ко мне заезжал Девон набрать фасоли, – рассмеялась мать.

– Значит, для тебя это не новость.

– Он сказал, ты прекрасно себя проявила, дорогая: успокоила этих бедных людей и сделала все правильно. – Мать встала с колен и сняла садовые перчатки.

– Что я в этом понимаю? – пожала я плечами.

– Зато я знаю, – сказала она, направляясь ко мне. – Моя дочь лучше любого доктора.

Я взяла из ее рук корзину.

– Ты как раз вовремя, чтобы помочь мне сделать приправу, – сказала она. – Иначе они сгниют.

Мать говорила «то-ма-ты». Так же говорили я и мой брат Роб.

– Не слишком ли поздно для тебя? – спросила я, когда мы направились к дому. Мать всегда вставала в пять утра и любила уже в девять вечера лечь в постель с книгой.

– Такой прекрасный вечер, – произнесла она. – Захотелось побыть на свежем воздухе.

Вечер действительно превосходный, по-июльски теплый, с легким ветерком. Все вокруг буйно цветет, в пруду стоит цапля, а в траве стрекочут кузнечики. В кукурузном поле носятся собаки, и время от времени мы слышим их лай и видим мелькающие тени.