Пока мы не стали незнакомцами (ЛП)

Когда негативы высохли, я просканировал их и обнаружил, что почти все они были черными. Было всего три фотографии, на которых были запечатлены слова: по одному на снимок. Рояль. ПБР. Арахис.

Я бросил взгляд на Грейс.

— «Три горошины»? — уточнил я, говоря о маленькой забегаловке у общежития, где по пятницам устраивались открытые игры на рояле. Я часто надоедал Грейс с просьбами сыграть там и спеть для меня, но она никогда не соглашалась.

— Ты понял. Идем за Тати и Брэндоном. Это так весело! — пропищала она, потянув меня за собой по коридору к нашим друзьям.

Снаружи Тати из сумочки достала флягу с виски.

— А ты не пропадешь, — сказал я.

— Я думала, Грейс потащит нас по музеям. Просто подготовилась. Хочешь?

Я сделал глоток, после чего Грейс забрала у меня флягу.

— Вообще-то, это нужно именно мне. Идемте.

Когда мы дошли до «Трех горошин», то были уже в приличном подпитии. В баре было пусто, не считая барменши, которую я не узнал. Грейс облокотилась на стойку.

— Я организовала небольшую игру для парня и друзей, и хотела бы узнать, могу ли я вон там сыграть супер короткую песню? — Она указала на сцену.

— О боже, она это сделает, — пробормотала Тати.

Барменша посмотрела на Грейс и улыбнулась.

— Развлекайся. Здесь никого. Хотите чего-нибудь выпить?

— Конечно. Четыре «ПБР»⁹.

Барменша поставила наше пиво, и мы все смотрели, как Грейс выпивала свое в три больших глотка.

— Боже, — выдавил я.

Как только она направилась к роялю, я услышал перезвон колокольчиков над входной дверью. Обернувшись, я увидел нескольких «костюмов», пришедших пообедать, которые решили занять свободные барные стулья. Их было семеро. Аудитория Грейс выросла в геометрической прогрессии за секунду.

Она пододвинула скамейку ближе к роялю, чем вызвала скрип по деревянному дощатому полу сцены.

— Простите, — пробормотала она в микрофон, что получилось слишком громко.

«Костюмы» и барменша обратили свое внимание на Грейс. Было видно, что она волновалась. Я улыбнулся ей, и на ее лице отразилось облегчение. Она отклонилась назад и подкрутила на стереосистеме настройки.

— Лучше? — Я кивнул.

Тати закричала:

— Ты сделаешь это, девочка моя!

— Хорошо, тут песня, которую я написала, но еще это следующая подсказка, так что будьте внимательными, ребята. — Ее нервный смех эхом разнесся по безмолвному бару.

— Грейс пишет песни? — спросил Брэндон.

Мы с Тати одновременно пожали плечами.

Грейс играла длинное ритмичное вступление, похожее на обычный джазовый мотив, и затем она ускорилась, после чего, наконец, вырисовалась мелодия. Грейс без усилий могла играть на любом инструменте, это было завораживающе. Когда же она начала петь, мы все задержали дыхание. Прежде никто из нас не слышал ее пения, но, как и во всем прочем, она была великолепна.

Мчи туда, где играют короли,

Где собираются друзья и где прячемся мы.

На виду, но незримы,

Как безрассудны наши мгновенья,

Бесконечно ценны.

Отчего мы не мчим туда, где танцуют дети,

Где главы стоят,

И мы можем преклонить колени летом…

Когда она закончила, мы все встали и зааплодировали.

— Браво! — закричала Тати.

Все бизнесмены хлопали и орали:

— Отличная работа!

— Чувак, это было круто. Я и не знал, что она играет на рояле, — сказал Брэндон.

— Она чудо, — ответил я тихо, наблюдая за тем, как она спускалась со сцены. Тати толкнула меня в объятия Грейс и подмигнула.

Барменша обратилась к Грейс.

— Ты в миллион раз лучше большинства выступающих здесь в ночь открытого микрофона.

Я сжимал Грейс и улыбался ей от уха до уха. Она смотрела на меня, улыбаясь в ответ. Ее лицо слегка раскраснелось. Я поцеловал ее в кончик носа.

— Вашингтон-Сквер-парк?

Она рассмеялась.

— Это так очевидно?

— Типа того. У тебя так себе подсказки, но это все по-прежнему весело. Шоты перед уходом?

Барменша налила нам виски, а после них мы по дороге в парк купили по хот-догу. Мы были пьянющими, а ведь на часах был только час дня. Я боялся, что, если мы не съедим что-то существеннее хот-догов, то к моменту, когда кончится эта игра, и нужно будет возвращаться в общежитие, мне придется тащить Грейс на себе.

— Мне весело. Я рад, что ты устроила все это, — сказал я ей.

Правда в том, что нам с Грейс может быть весело даже в прачечной, а Брэндон и Тати готовы подписаться на все, что мы спланируем. Нам четверым легко друг с другом.

Оказавшись в Вашингтон-Сквер-парке, мы уселись под деревом. Брэндон раскурил косяк, и мы пустили его по кругу. Я положил голову на колени Грейс.

— Я не могу придумать лучший способ провести среду. — Я зевнул.

— Знаешь, Грейсленд устраивала такие игры дома для брата и сестер, — сказала Тати.

— Правда? — Я взглянул на нее и улыбнулся.

— Ага, чтобы убить время, — произнесла Грейс рассеянно. — Но, на самом деле, сейчас все иначе. — Она сделала паузу и глубоко вздохнула. — Я хотела вас собрать, чтобы сказать, что я поступила в аспирантуру. Я остаюсь в университете Нью-Йорка! — Она счастливо вскинула руки.

— О боже! — Я встал, обнял ее и, оторвав от земли, закружил. — Я так рад за тебя!

Я заметил, что Тати молчала, а Брэндон казался растерянным. Грейс тоже обратила на это внимание. Когда я поставил ее обратно, она повернулась к ребятам.

— Разве вы не рады за меня?

Тати пожала плечами.

— Наверное. Да, Грейс, я рада за тебя. — Она поднялась и схватила свою сумку. — Слушай, Брэндону надо писать работу, а я собиралась встретиться с Порнделом, чтобы обсудить летнюю поездку.

Грейс изменилась в лице.

— Значит, ты официально едешь?

— Ну, тебя приняли в аспирантуру. Почему тебя это задевает? — спросила Тати язвительно.

— Не задевает. Мы даже играем на разных инструментах. С чего бы мне волноваться?

— Ну, кажется, будто ты волнуешься. Только не пойму, почему. Ведь это ты отшила его.

— Я его не отшивала.

— Он купил тебе смычок за одиннадцать сотен, Грейс.

— И что?

Я нахмурился.

— Ее приняли в аспирантуру. Именно поэтому она не отправляется в Европу с Порнделом.

— Нет, она будет ждать тебя, Мэтт! Когда ты вернешься в Нью-Йорк.

— Татьяна! — прикрикнул на нее Брэндон.

— Что? Это правда.

— Я пошла в аспирантуру, потому что хочу ученую степень. Можешь эти полтора года свободно шататься по Европе с Порнделом. Мне все равно.

Грейс отвернулась и понеслась к шахматным столам.

Я повернулся к Тати, разгневанный тем, что она испортила важное объявление Грейс и вообще весь полдень.

— Я не давил на Грейс, чтобы она оставалась, что бы ты ни думала.

— Вы не можете быть вдали друг от друга целый год, даже если это путешествие с оркестром — сумасшедшая возможность и невероятный опыт для нее.

Я посмотрел на Брэндона, а потом на Тати.

— Думаешь, вы сможете быть в разлуке так долго?

— У нас все серьезно, Мэтт. Мы с Брэндоном, в отличие от вас, можем провести друг без друга пять минут и не свихнуться.

— Если у вас все так серьезно, то почему ты не выйдешь за него?

— Ох, повзрослей, Мэтт. Тебе пять лет, что ли?

— Я женюсь на Грейс хоть сейчас. Вот насколько все серьезно у нас. — Я оглянулся в поисках Грейс, которая была на другой стороне парка: играла в шахматы с невысоким седым мужчиной.

Тати усмехнулась и вскинула руки.

— Чувствую вызов.

— Ты о чем, Тати? — резко придя в себя, спросил Брэндон.

— Ой, да ладно тебе, Брэндон. — Она устремила взгляд на меня. — Думаешь, мы не сделаем этого?

Я рассмеялся.

— Даже не знаю, Тати. Кажется, Брендон не проникся идеей.

Она повернулась к Бэндону, который стоял за ее спиной с широко распахнутыми глазами.

— Ты же женишься на мне, да? То есть, после всего, что между нами было… — Она многозначительно изогнула брови.