Белая пешка (ЛП)

— Ты — дерьмище поганое. Сколько девочек, Джастин? Сколько? Я имею в виду, Боже, и потом… потом, как ты мог позволить кому-то завладеть этими фотографиями. Все эти фотографии, — она замолкает на секунду. Я слышу её сопение. — Ты хоть представляешь, — она вздыхает, и, вот дерьмо, она плачет, — … ты понимаешь, почему я такая?

Я в недоумении.

— Детка, помедленней…

— Бл*дь, не зови меня так!

— Хорошо, — стону я. — Мариса, что, чёрт возьми, происходит?

— Почему ты не проверяешь свой любимый бл*дский Facebook, Джастин?

— Я не играю в игры. Просто выкладывай уже.

— Хорошо, кто-то завёл блог, и кто бы это ни был — он ненавидит тебя. Они разгромили тебя и меня, разместили фотографии обнаженных девочек, — она начинает плакать. Бл*дь.

— Обнаженные фотографии, что ты…

— И последняя со мной. Ты её сделал. В своей квартире.

— Что! — мой пульс несется вскачь, мозг закипает от ужасно чудовищного безвыходного положения, потому что как, во имя всего святого, кто-то мог заполучить эти фотографии? Грёбаное яблоко и iCloud... Я клянусь Богом.

— Я просто… Я больше не могу с тобой… Не могу, — и она вешает трубку.

Еать? Я пялюсь на телефон. Уведомление за уведомлением высвечиваются на экране. Сглатывая, я открываю свой Facebook и смотрю несколько ссылок. Там ссылка на сайт, который называется «Ужасные Преужасные Очень Плохие Писатели», Иисус Христос, они практически украли название у Джудит Виорст (прим. Джудит Виорст — американская писательница, журналист). Я перехожу туда, и моё лицо незамедлительно вспыхивает и ощущается так, как будто собирается воспламениться. Моё сердце стучит, кулаки сжимаются. Этот блог обрушивается с резкой критикой на меня и Марису и... Беллу Бист? Я даже не стал перечитывать статью о Белле. Срать я хотел на это. Я щёлкаю на заголовок так мило названный «Гарем Джастина» — и там фотографии с моего iPhone. Обнаженные фотки всех девочек, которых я трахал в этой индустрии. Все те девочки, с которыми я проводил время и с усилием отвергал или преуменьшал наши отношения, чтобы сохранить своё лицо, чтобы быть выбывшим из игры. Несколькими ударами по клавишам моя ложь: «Я никогда не спал ни с кем в этой отрасли раньше», обрушилась как Берлинская стена. Выражаясь, блдь, словами — всё превратилось в дымящую кучу херни.

Я закрываю лицо руками и стону. Сначала я подумал, что возможно, я смогу опровергнуть это. Говоря, что фотографии чьи-то ещё. Вина того ублюдка — Криса Тэлона, каждый знает, что он — шлюха. Но нет. Половина из них сделана на моей кровати и эта проклятая картина Ансельма Адама «Титоны и река Снейк» светится на заднем плане как ублюдочный маяк в борделе.

«Писатель Джастин Вайлд — спелая пи*да. Почему кто-то хочет читать слова этого неистового членоголового, независимо от того, насколько они поэтичны?». Это было размещено Эмалин Дей — одним из наиболее известных имён в индустрии.

— Дерьмо! — кричу я и швыряю телефон через комнату, попадая прямо в зеркало на дверце шкафа. Он ударяется по стеклу, оставляя трещину. Кобейн поджимает хвост и забирается глубже под кровать. Это ночной кошмар. Сначала мою издательскую деятельность втоптали в говно, а теперь… теперь моя отчасти незапятнанная репутация только что поймала лихорадку Эбола. И, я думаю, что ещё хуже — я поставил себя и Марису на карантин.

Глава 29

Мариса

«Привет» — Leo, Pete Cottrel

Джастин звонил. Слал сообщения. Я не ответила и никак не реагировала на них. Я хочу, конечно же, хочу, но это часть игры. Какая девочка в здравом уме просто наплюёт на это?

Я открываю холодильник и ищу что-нибудь поесть. Остатки китайской еды. Цыпленок и рис. И только я достаю контейнер Tupperware, как раздаётся стук в мою дверь.

— Мариса… — глубокий сексуальный голос Джастина доноситься из-за двери, прежде чем он снова стучит. — Пожалуйста, позвольте мне поговорить с тобой.

Я закрываю глаза и свой холодильник.

— Минутку, — я делаю всё, что могу, чтобы звучать измученной и уставшей, как будто я рыдала весь день. Но мои глаза... Я быстро обвожу взглядом кухню, подхватываю лук, который знавал и лучшие дни, и нож. Я быстро режу его и протираю своим пальцем по липким внутренностям, а затем прикасаюсь прямо к глазам. Они горят, и я кидаюсь к крану, склоняясь над раковиной, плещу водой в лицо. Жжение в глазах заставляет меня щуриться. Я умываю лицо и направляюсь к двери, зная, что мои глаза, должно быть, выглядят так, как будто я плакала в течение нескольких часов. Нескольких часов, Джастин. Ты — бессердечный ублюдок. Когда я тяну дверь, открывая, мне приходиться вытирать слёзы, текущие из моих глаз. Я уставилась в пол, смотря на черные «Чак Тейлор» Джастина, пока держусь за край двери (прим. Chuck Taylors — американский бренд кед).

— Е*ать, — произносит он. — Прости меня.

Я поднимаю на него взгляд, и слёзы снова начинают течь.

— Я просто не…

— Пожалуйста, позволь мне войти.

Я отступаю в сторону, и он заходит, хватая меня за руку и ведя в гостиную комнату, где обнимает меня за талию и другой рукой приподнимает мой подбородок, вытирая слёзы большим пальцем. Прямо как в книге. Видишь, как хорошо я могу писать нашу историю, Джастин?

— Я... — сглатывает он, и я не уверена, что он сейчас в состоянии подобрать слова. — Я просто… я никогда не хотел причинить тебе боль.

Я выдыхаю.

— Окей.

— Я серьёзно. Я могу быть мудаком, но я имел в виду всё, что говорил тебе, — он трясёт своей головой, прикусывая нижнюю губу своими совершенными белыми зубами. — Я люблю тебя. Мариса. Я просто… мне просто хреново даётся подобное дерьмо.

— Все те девочки, я имею в виду… мне плохо.

— Детка, они были до тебя.

Правда ли это, Джастин? Так ли это? Я пялюсь на него моими глазами, которые всё ещё наполняют поддельные слезы.

— Я просто… — он хватает меня и прижимается своими полными губами к моим, и я становлюсь слабой и безвольной. Когда я в его руках, из меня можно вить верёвки. Он отстраняется всего лишь на дюйм, как раз достаточно, чтобы я смогла видеть его голубые-голубые глаза. — Ты всегда была моей самой любимой, — произносит он, и эта нестабильная злость медленно разрывает мою душу, отрывая мясо и плоть от моих костей. Как только я подумала, что он выучил свой урок, он ведет себя как собака, которая не даёт срать в её миску с едой.

Я отодвигаюсь от него, но он снова хватает меня за лицо, крепко удерживая мою челюсть, так что я опасаюсь, останется синяк.

— Подожди, — произносит он. — Ты всегда была моей любимой, Мариса. И всегда будешь, вот почему ты должна быть моей.

Я втягиваю воздух. И теперь я борюсь с настоящими слезами, давясь и бормоча то, что должна сказать.

— Пожалуйста, — шепчу я, — …пожалуйста, не заставляй меня возненавидеть тебя.

— Я не позволю тебе возненавидеть меня.

Но нет, Джастин, это тонкая грань. Грань между любовью и ненавистью, ненавистью и любовью. Это тонкая, хрупкая маленькая грань, которой ты продолжаешь придерживаться. Придерживаешься. Придерживаешься. Придерживаешься, и ещё один разок потеребишь, ещё один раз ошибешься, и эта грань превратиться в мину, что взлетит на воздух огромным столпом огня.

Глава 30

Джастин

«Колыбельная» — Frank Carter and The Rattlesnakes

Я имел обыкновение дотошно проверять отчеты о продажах моих книг. Я злорадствовал, когда видел, как много денег я загребал. Каждый день я получал новых подписчиков и новые отзывы. У меня была заключена сделка с издательством из «Большой десятки». Организаторы умоляли меня приехать на автограф-сессии, поскольку просто упоминание моего имени позволяло им распродать все билеты. Я был е*аным Джастином Вайлдом, так что я купил эту удивительную квартиру в дорогой части города. Я купил этот винтажный «Мерседес» и дизайнерские джинсы. У меня был дизайнер интерьера, который пришел и сделал мою квартиру такой, чтобы она была похожа на квартиру автора бестселлеров. Я дошел от никого до парня, который имел всё, до того парня, который пытается оттянуть сроки снова и снова, поскольку не является безнадежным романтиком. До парня, которого не могла заарканить ни одна девушка.