Нежное насилие

– Я подумала, – проговорила она, как бы извиняясь, и с легким смущением, – раз твоей мамы нет, то можно прийти и в таком виде.

– Заходи, не стесняйся, меня твой вид не волнует. Я сейчас быстренько приготовлю чай. Вода кипит вовсю.

Сама Катрин была в юбке и пуловере, черные волосы подобраны в пучок на затылке. Тилли вошла в гостиную.

– Не то чтобы я имела что-то против твоей мамы, – сказала она достаточно громко, поскольку Катрин еще не вышла из кухни, – нет, твоя мама вообще-то замечательная.

– Еще бы, – подтвердила Катрин.

– Только чуточку чопорная.

– Да, у нее уж все должно быть с иголочки.

– Я знаю.

Катрин, заварив чай, вошла с чайником в гостиную.

– Сливок нет, вот бери сахар.

Тилли уже сидела за столом.

– Хорошо бы кружочек лимона.

– Посмотри сама, не найдется ли в холодильнике.

Тилли, прикрыв рот рукой, зевнула.

– Да ладно, не так уж и важно.

Катрин подавила спонтанный порыв самой заняться поисками лимона: оснований обслуживать Тилли у нее не было. Она разлила чай и села.

– Ну что? Хорошо было? Рассказывай!

– Было довольно кисло. Не могу сказать, что мои старики не старались быть приветливыми, но именно этого-то я и не выношу. Либо человек тебе по душе, и тогда приветливость возникает сама собой. Либо он тебе ни к чему, и тогда незачем это скрывать.

– Мне кажется, ты должна набраться терпения, Тилли. То, что родители не одобряют твоего образа жизни, они дали тебе понять довольно давно. А теперь стремятся быть приветливыми. Но это, конечно, не всегда удается с первой попытки. Со временем все утрясется.

– Ну что же, будем надеяться. Евочка действительно заслуживает чего-то получше, чем кисло-сладкие дед с бабкой. – Тилли взяла лепешку и, пожевывая, добавила: – Кстати, вот еще одно из качеств твоей мамы, которым я восхищаюсь: она так заботится о Даниэле.

– Почему бы и нет?

Даниэла тоже привязана к ней.

– Но ведь твое замужество она не одобряла? Или я ошибаюсь?

– Без маминой помощи замужества вообще бы не было.

– Вот как? – удивленно переспросила Тилли. – Кстати, лепешки сказочно вкусные.

– Тоже мамина работа.

– Она и вправду одобрила твое замужество?

– Еще бы! Петер был электриком. Ему пришло в голову, что он может открыть собственное дело. Я тоже думаю, что идея была хорошая. Он внезапно получил наследство, понимаешь? – Катрин поднесла к губам чашку чая и сделала глоток.

– И ничего не вышло? – заинтересованно спросила Тилли.

– Да. Финансовое обеспечение было слишком скудным, как это принято изящно определять в кругах специалистов. Наверное, сыграло роль и то, что Петер еще не успел окончить училище и получить аттестат мастера, а потому вынужден был за очень большие деньги кого-то брать в штат, вместо того чтобы все делать самому. На это уходила большая часть доходов, а остальное пожирали проценты за кредит.

– Значит, он пользовался и кредитом?

– Вынужден был. Ты представляешь себе, во что обходится открытие собственного дела?

– Могу только догадываться.

– К тому же ему еще нужен был товар… Да что я тебе рассказываю эту грустную историю… Скучно…

– Вовсе не скучно, – прервала Тилли, – наоборот, я рада, что наконец узнаю, как это случилось.

– Короче говоря, вскоре ему пришлось отказаться от всяких попыток открыть дело. Едва удалось спастись от объявления банкротом. А позднее мне сказали, что это было бы для него благоприятнее, чем то, что случилось в действительности. Да только что мы тогда знали? Мы были совсем детьми. Короче, остался он совсем на мели, а его долг банку составлял пятьдесят тысяч марок.

– А ты была беременна?

– Да. Откуда ты знаешь?

– Но ведь иначе ты бы за него не пошла?

– Я его очень любила.

– Прости, я не хотела сделать тебе больно.

Катрин посчитала, что в ее рассказе слишком много драматизма, и чуть изменила тон:

– Да, возможно, все дело в том, что я была уж очень влюблена. Мы тогда еще не жили вместе и, по сути, совсем не знали друг друга. Но я считала, что это – самая большая любовь в моей жизни.

– Да, в беременности ли дело или в большой любви – в данном случае особого значения не имеет.

– Ну, конечно, и беременность тоже сыграла свою роль.

– А твоя мать, наверное, страшно разозлилась?

– Точнее сказать, она была шокирована. Как же так? Ее дочь, и вдруг добрачная половая связь. Фу-фу какой позор! Ну в общем, нечто подобное.

– Могу себе представить. В общем, похоже и на моих родителей.

– Петер тогда говорил, что в его отчаянном финансовом положении о женитьбе и думать нечего. Этого я понять не могла. Ведь я готова была сесть на хлеб и воду, только бы быть с ним вместе. А жить – хоть в шалаше! Я это не просто говорила, я именно так и думала. Совершенно искренне. В те дни я очень много плакала.

– А аборта ты боялась?

– Я о нем и не думала. Мыслей о ребенке у меня вообще не было. Мне был важен только Петер.

– А твоя мать?

– Она настаивала на том, чтобы все привести в порядок, потому что мы, молодые, жили в хаосе. Она говорила с нами обоими, читала нам нотации. Поясняла Петеру, что брак со мной никогда не будет для него обременителен. Я ведь уже работала в лавке и получала свою зарплату, а нам обоим предоставлялась возможность бесплатно жить в ее доме.

– И вы все-таки поженились? – спросила Тилли, продолжая грызть лепешки.

– Да. Но, конечно, без всяких торжеств – очень просто. Пошли в загс и сказали «да», а мама приготовила нам кое-что вкусное…

– А что именно? – поинтересовалась Тилли.

– Сейчас вспомню… Да, язык в соусе из мадеры. Это было любимое блюдо Петера.

– А потом, значит, вы жили все вместе вполне мирно в этой вот квартире? Так?

– Ну, чтобы совсем мирно, этого не скажешь. Бывали и конфликты. – Катрин вспомнила о тревогах Петера, его раздражительности, депрессиях. Но говорить об этом не хотелось. – Но мама действительно делала все возможное, чтобы сохранить мир, – продолжала Катрин. – Я была счастлива, что он со мною, что у нас будет ребенок. А Петер после банкротства очень скоро нашел себе работу.

– Вот только, наверное, потребовалось бы еще немало лет, чтобы расплатиться с долгами, – вставила Тилли.

– О, с этим-то мы бы справились. На себя мы почти ничего не тратили, а для Даниэлы использовали мои старые детские вещи. Мама, к счастью, их сохранила.

– Что же тогда не получилось? – спросила Тилли. Катрин помедлила. Она была близка к тому, чтобы довериться подруге. Но правда так и осталась невысказанной.

– Не получилось? – повторила она. – Я бы сказала иначе. Петер погиб. Он попал в автомобильную катастрофу. В Кёльне. Да, погиб на месте.

– Это все же лучше, чем остаться калекой, – хладнокровно прокомментировала Тилли.

Катрин была рада, что продолжает придерживаться версии, которую в нее, словно гвоздь в стену, вбила мать. Правды не узнал никто. Было исчезновение Петера, растущий страх за него, потом известие из полиции о его смерти. Он покончил с собой в одном кёльнском отеле. Снотворное. До сих пор она не могла понять, зачем и отчего. Ведь все уже шло отлично.

Тилли собралась было схватить еще одну лепешку, но опустила руку.

– Ты так побледнела, – произнесла она. – Неужели эта старая история все еще так сильно тебя волнует?

Катрин сглотнула слюну.

– Это случилось в годовщину нашей свадьбы. Мы поженились ровно за год до этого.

Тилли наклонилась к ней.

– Ах, бедняга! Но, с другой стороны, ты хотя бы побывала замужем, чего я не могу сказать о себе.

– Разве это так важно?

– Ой, ну конечно! Очень важно! Если бы Ганс-Георг женился на мне, я сейчас была бы совсем в другом положении. Даже не говоря о материальной стороне… У меня не было бы столкновений с родителями, Евочка носила бы фамилию отца, а я не казалась бы себе самой такой несчастной. Я ему слишком доверяла, иначе ничего бы такого не случилось. Могу тебе только посоветовать, Катрин: никогда не связывайся с женатым.