Сон

— Удивлены? — спросил Джек, следя за выражением ее лица.

— Сказать по правде, да.

— Не все здесь парии, уголовники и отпетые типы. Очень многие люди любят спорт.

— Теперь вижу.

— Как вам понравилась первая поездка? — Он подтащил к столу грубую деревянную скамью, усадил Дженни, а сам сел напротив.

Дженни улыбнулась:

— Должна признаться, это было здорово!

— Не боялись?

— Нет, разве что первые десять минут.

— И только-то?

Она засмеялась:

— Ну от силы пятнадцать!

На его губах играла улыбка. О Боже, каким красивым делали его яркие синие глаза и широкие черные брови! Нижняя губа Джека была такой сексуальной, такой манящей, что при взгляде на нее у Дженни ладони покрылись испариной. За его грубоватым обаянием и добродушием скрывалась непоседливость. Возможно, именно в этом и заключался секрет его притягательности, секрет того, что ее так безудержно влекло к нему.

Сама она не была непоседой. Когда Дженни пускала корни, она делала это всерьез и надолго. Корни же Джека были не глубже осадки его «Мародера». Где корабль, там и дом. Почему-то эта мысль опечалила ее.

Должно быть, печаль отразилась на ее лице, потому что Дженни заметила на себе его пытливый взгляд.

— Дам пенни, если расскажете, о чем вы думаете, — сказал Бреннен, отхлебывая из кружки ледяное пиво «Будвейзер», которое он заказал им обоим. Дженни хватило бы пальцев одной руки, чтобы сосчитать, сколько раз в жизни она пила пиво, но сидеть здесь, на ярком полуденном солнце, в тени высоких дубов, слушать шипение пузырьков газа и ощущать горьковатый вкус солода было невыразимо приятно.

— Так о чем вы думали? — снова спросил Бреннен, лениво рассматривая ее неправдоподобно синими глазами.

— Я размышляла о вашей семье. — Это было весьма близко к истине. — О вашей матери и отце, братьях и сестрах. Размышляла о том, где они живут и часто ли вы с ними видитесь.

Он сделал глоток пива и почему-то нахмурился:

— Мой старик умер полтора года назад. А мачеха по-прежнему живет в Эппл-Вэлли.

— Так вы оттуда?

Он кивнул:

— У меня был старший брат, Фил, но он умер, когда мне было десять лет. Разбился на мотоцикле.

— А ваша мать?

— Умерла вскоре после моего рождения.

Сколько потерь!.. Теперь она многое поняла.

— Похоже, вам пришлось несладко… — Джек только пожал широкими плечами. — А мои родители живут в Риверсайде. Я общаюсь с ними главным образом по телефону. Сестра в Сиэтле, она замужем за врачом. У них чудесные четырехлетние мальчики-близнецы.

— А как вам удалось обойтись без детей?

Она заерзала на скамейке, недовольная таким поворотом разговора.

— Я… я никогда по-настоящему не хотела детей. И Билл тоже.

— Почему?

— Не знаю. — Она избегала смотреть в его пытливые глаза. Ей не хотелось об этом говорить. — А вы? У вас ведь тоже нет детей. — Она подняла глаза. Или я ошибаюсь?

Джек улыбнулся, показав ямочки на щеках:

— Насколько я знаю, нет.

— Моя сестра Мэри-Эллен всегда хотела детей, даже когда мы были маленькими. Она настоящая домашняя женщина, как моя мама.

— Похоже, у вас было хорошее детство?

Она кивнула:

— Больше чем хорошее. У меня замечательные родители! А ваше детство, наверное, было трудным…

Джек снова пожал плечами, но его глаза по-прежнему оставались мрачными.

— Отец с мачехой не слишком ладили. Я не знаю, зачем они вообще поженились. После двух лет совместной жизни они перестали разговаривать и никуда не ходили вместе. Они были совершенно разные. Как день и ночь.

«В точности как мы», — не могла не подумать Дженни, и по ее спине побежали мурашки.

— Мои родители совсем другие, — сказала она. — У них такой брак, о котором можно только мечтать. Они прожили вместе тридцать три года и, признаюсь вам честно, до сих пор любят друг друга.

Их внимание привлек смех, донесшийся из-за соседнего стола. Мужчина и женщина в одинаковых коричневых кожаных штанах и белых рубашках с длинными рукавами дружески чокнулись кружками.

Джек снова посмотрел на Дженни:

— Я никогда не верил в то, что так бывает. Во всяком случае, у меня такого не было. Мой старик и дома-то никогда не бывал.

— Если бы вы были знакомы с ними, то поверили бы. — Фантастика! Она не могла представить себе, что приведет Джека Бреннена домой знакомить с родителями. Особенно если они приедут на его «харлее»…

— Догадываюсь, что именно такой брак был у вас с мужем… — Не сводя с нее глаз, Джек потянулся к пакету и достал из него соленый кренделек в виде восьмерки.

— Нет. Не совсем. Билл и я, мы были скорее друзьями. Нам было удобно друг с другом. Поэтому мы и поженились. Раньше я этого не понимала, но теперь, когда его не стало, вижу, что это правда.

— Вы хотите сказать, что не любили его?

— Любила, — немного грустно ответила она, — и иногда все еще тоскую по нему. Но не думаю, что это была любовь на всю жизнь.

Джек ничего не сказал. Он перевел взгляд на ее губы, и у Дженни участился пульс.

— А как вы? — спросила она. — Вы когда-нибудь были влюблены?

У Джека приподнялись уголки рта.

— Я?.. — Он сунул в рот кренделек, блеснул белыми зубами, и хандра тут же улетучилась. — Вы шутите? Я говорил вам, что не верю в любовь.

У Дженни что-то сжалось внутри.

— Не может быть…

— Здесь становится слишком многолюдно. — Он поднес к губам кружку и допил остатки пива. — Думаю, пора уезжать.

Дженни сделала еще один глоток и поставила кружку на поцарапанный деревянный стол. На его крышке были вырезаны сотни инициалов; многие из них окружал узор в виде сердечка. Это показалось ей ужасно романтичным; внезапно захотелось, чтобы Джек тоже вырезал их инициалы. Как глупо!.. Ведь Джек не верит в любовь.

Они умылись, затем вернулись к мотоциклу, и Джек завел мотор. Пара ехала по узкой, извилистой дороге, Дженни снова держалась за узкую талию Джека и крепко прижималась к его телу.

У подножия холма они свернули на восток и покатили в сторону лагеря «Парадайз». Спустя несколько миль Джек съехал с мощеной дороги на узкую пыльную тропу вдоль реки, петлявшую между высокими платанами.

Он остановился на маленькой поляне, защищенной от посторонних глаз грядой валунов и раскидистыми ветвями дуба. В нескольких метрах от них струилась мелкая Санта-Инес, ласково журча между камнями.

Пока Дженни разминала ноги и боролась со спазмами в спине и плечах, Джек расстелил старое армейское одеяло оливкового цвета и вынул из тяжелой кожаной сумки прихваченную с собой снедь. Подняв глаза и увидев лицо Дженни, он скомандовал:

— Идите сюда!

Когда молодая женщина подошла поближе, он заставил ее повернуться и усадил на одеяло. Длинные смуглые пальцы принялись сильно, но бережно массировать ей плечи. Дженни вздохнула от удовольствия, чувствуя, что мышцы расслабляются, а тело становится невесомым.

Он массировал ей шею, спину и плечи с таким небрежным искусством, что Дженни не могла не представить себе, каков он в постели. Хотя наслаждение было почти непреодолимым, в конце концов она заставила себя отстраниться. Язычки жара в животе и судорожно сжавшиеся мышцы немного ниже говорили, что пора прекращать массаж.

— Проголодались? — спросил Джек, но хрипловатый голос и горящий взгляд говорили, что сам он думает совсем не о еде.

Дженни облизнула губы.

— Да… — Какое-то мгновение ей казалось, что Брен-нен вот-вот поцелует ее, однако он сумел сдержаться.

— Вот яблоки, сыр и жареные цыплята. Есть бутылка белого вина, но оно еще не совсем охладилось.

— Звучит чудесно!

Какое-то время они ели молча. Теперь Джек смотрел на нее совсем по-другому. Каждый раз, когда он выпускал из пальцев цыпленка, у нее холодело внутри. Бреннен надкусил большое красное яблоко, и по его подбородку потекла струйка. Дженни боролась с желанием слизнуть сладкий сок. Он вытер рот полой выцветшей джинсовой рубашки и передал ей яблоко. Дженни готова была поклясться, что оно еще хранило вкус его губ.