След страсти

— Саша, где Оскар? Ты давно его видел?

И по тому, как отреагировал Саша на этот неожиданный вопрос, она вдруг поняла, что Арамы нет в живых. И что разговоры о том, что он якобы перебирается в Петербург и собирается там открыть филиал своей клиники, — ложь, попытка оттянуть момент, когда ей можно будет рассказать о его смерти. Саша молча смотрел на нее, не в силах сказать правду. Слишком уж они с Можаровым заврались.

— Он умер? — Рита вдруг почувствовала необыкновенную легкость в голове, словно из нее вынули все, что только можно было, оставив лишь память об Араме. За один миг перед ней промелькнула вся ее жизнь, связанная с этим человеком: их морские купания, солнечные завтраки с поеданием сладкой форели в кафе на берегу, первая близость, спровоцированная исключительно ее любопытством и желанием стать взрослой женщиной. И вдруг поплыли пожелтевшие от времени картинки: Клара, слюнявыми пальцами подсчитывающая сторублевые купюры, которые ей дал Оскар «на жизнь»; свиные щи с укропом, оранжевые, жирные и густые, которые Клара наливает в большую японскую тарелку «своему любимому зятю»; отец, читающий газету в кресле; кафельные плитки, пляшущие у нее перед глазами во время утреннего любовного акта в ванной комнате, куда увлек ее сладострастный Оскар, которого она еще тогда начала потихоньку ненавидеть; чистая и уютная квартира, вся новая, пахнущая свежим ремонтом, и Клара, придирчиво оглядывающая французские обои в спальне («по-моему, этот рисунок пошлый, мне больше по вкусу авангард»); пирожки на противне, гул голосов, доносящийся из гостиной, где собрались гости, которые пришли поздравить Араму с сорокалетием; раскрасневшаяся от выпивки Вера Ащепкова, говорящая о том, что ей наплевать на гостей, что они для нее только фон (а ведь она положила глаз на Амфиарая, потому и сказала так; потому и напилась, когда поняла, что он смотрит только на меня, вдруг только что пришло в и без того заполненную всяким вздором и путаными мыслями Ритину голову); Амфиарай, обнаженный, с влажно поблескивающим телом, лежит, раскинувшись на ковре среди восточных подушек; вот он же, но уже в белоснежной рубашке с бриллиантовыми запонками, улыбаясь белозубой улыбкой, подносит ей бокал с шампанским; холодный платиновый браслет; огни ночной Москвы; Арама, произносящий свистящим злым голосом мерзейшие вещи, матерящийся как последний грузчик и уже обнимающий ее и целующий на прощанье со словами: «Бедная ты моя девочка, и куда же тебя несет? Я же хотел твоего счастья, я все делал для этого... В чем моя ошибка?»...

— Мы не хотели тебе говорить... Ты бы не выдержала после операции...

— Как он умер? Когда?

— В тот день, когда и ты попала под машину...

— Что с ним случилось? — По его глазам она прочитала готовность снова солгать, чтобы только не причинить ей боль. — Он застрелился? У него был пистолет? Или сердце?.. Но сердце у него было здоровое... Саша, говори, не жалей меня...

— Он перерезал себе вены и пустил горячую воду...

Рита, закрыв лицо руками, заскулила. Саша вышел в коридор и, привалившись к стене, замер, прислушиваясь к звукам рыданий, доносящихся из палаты. Он понимал, что ей надо сейчас побыть одной, но и оставлять ее без присмотра тоже было опасно.

Оксана, медсестра, мелкими шажками семенящая в его сторону с большим подносом в руках — на марлевой салфетке лежали ровным рядом одноразовые шприцы и ампулы с лекарствами, флакон со спиртом и банка с ватой, — поравнявшись с ним, одарила его ослепительной улыбкой.

— Оксана... Ты не могла бы вернуться сюда после всех этих уколов... Есть дело...

Когда она вернулась, он отвел ее в сторону:

— Представляешь, она откуда-то узнала, что у нее умер муж.

— Как умер? — Оксана распахнула глаза и покачала головой. — Что такое ты говоришь, Саша? Разве она замужем?

— Теперь она вдова. Я не слишком разбираюсь в таких вопросах, вернее, я совсем не разбираюсь в этом, но Рита была замужем за известным в городе человеком, который трагически погиб, причем в тот день, когда и Рита попала к вам сюда... И мы тщательно скрывали с Сергеем это...

— И правильно. Это могло бы ее убить. А я еще подумала, что же это бедную девочку никто не навещает, кроме вас...

— С родителями она не контачит, в тот день она как раз поссорилась с матерью и выбежала на дорогу... А муж погиб, но мы сказали ей, что он в другом городе...

— Они были в разводе?

— Официально — нет. Но она ушла от него...

— Ну и дела. И что же требуется от меня?

— Во-первых, позвать Марину Николаевну и, объяснив ситуацию, сделать Рите какой-нибудь успокоительный укол... Она там, — он кивнул на дверь, — плачет... Ей сейчас очень тяжело... Подожди, это еще не все. Я думаю, что она захочет поехать на кладбище, так вы отпустите ее. Я позвоню Сергею, и мы поедем все вместе. Да подожди ты... У тебя есть знакомый адвокат, но только порядочный, надежный?

— У моего отца есть друг, адвокат, отец ему доверяет, а что?

— Мне надо бы с ним проконсультироваться относительно наследства Риты. Как ты понимаешь, ей сейчас ни до чего. Я даже думаю, что она ничего не будет делать для принятия наследства, чтобы остаться нищей. Дело в том, что ее муж покончил собой как раз после того, как она от него ушла, а потому она, обвиняя в его смерти только себя, может все причитающееся ей по наследству отдать в пользу нищих... Да, она такая вот ненормальная, вбила себе в голову, что должна нести наказание... Ты узнай номер его телефона, а еще лучше поговори со своим отцом, чтобы он устроил нам встречу, и я уже завтра бы встретился с ним... А теперь зови Марину...

Но в тот день им пришлось свозить Риту на два кладбища: на Ваганьковское, где был похоронен доктор Арама, и на Рогожское, где хоронили обычно всех из семейства Панариных и где Рита надеялась найти в списках захороненных своего отца.

Когда она увидела заваленную цветами и венками могилу Оскара, то долгое время молчала, словно не в силах осознать потерю, после чего, разведя руками, рассеянно проговорила:

— Это я его убила... Вы же понимаете, что это я... А они, все эти люди, его друзья, пришли и принесли ему цветы. А я? — И хотя в ее руках тоже были гвоздики, она их словно не замечала, не чувствовала в своих руках. — Что сделала для него я, его жена? Меня не было даже на похоронах... Люди осудили меня. Но я не хотела, чтобы так все получилось... Наоборот, я хотела, чтобы он нашел себе женщину, которая бы полюбила его так, как он любил меня...

Она повернулась к стоявшим неподалеку от нее Сергею с Сашей:

— Знаете, мне не верится, что его нет. Что он, такой красивый и жизнерадостный, румяный и веселый, лежит здесь, зарытый в земле... Это абсурд. Я уверена, что он сейчас дома и ждет меня. Только, пожалуйста, не смотрите на меня как на сумасшедшую...

Затем она снова повернулась к могиле, встала на колени и помолилась, чего никогда не делала прежде:

— Прости меня, Оскар, прости, если сможешь...

— Когда ты узнала, что у тебя умер отец? — вдруг спросил Сергей, чем очень удивил Сашу, но потом уже и он сообразил, что таким образом он хотел только отвлечь Риту от мыслей о покоящемся здесь муже.

— Когда была у матери. Представляете, — она горько усмехнулась, — она мне даже ничего не сообщила... И это называется мать? А сколько Оскар ей сделал добра! Я же вам не сказала: она забрала у меня все драгоценности, которые я отдала ей на хранение. У них с Арамой был договор... Но это теперь неважно. И хотя он ушел, и ушел от меня навсегда, он все сделал для того, чтобы я не осталась с пустыми руками... Оскар был хорошим, заботливым мужем...

— Поехали, а то дождь собирается... — поторопил ее Можаров. Саша понял, что он старается увезти ее поскорее с кладбища, а потому уже в машине, не желая видеть, как будет страдать Рита на другом кладбище и убиваться, что не похоронила еще и отца, Сергей предложил ей сам заняться поисками места его захоронения. Им с Сашей все-таки удалось уговорить Риту вернуться в клинику, чтобы она не опоздала на уколы и процедуры.