Несломленные каблучки

Дочки-матери

Пока Алёна выруливала любовную лодку меж скал сурового быта, Вероника постигала искусство наслаждений, каждую ночь погружаясь в пучину неизведанных страстей. Первый раз в жизни она опоздала на работу на целых полчаса. Суровый шеф собирался её пожурить, но, заметив тёмные полукружья под глазами Вероники, сияния которых не могли скрыть даже виновато опущенные ресницы, махнул рукой и миролюбиво напутствовал, чтобы подобное не повторялось. Днём Вероника изо всех сил старалась сосредоточиться на работе, рассеянно ловя завистливые взгляды коллег женского пола и заинтригованные – мужского, не отвечая на «шпильки» и подколы, к концу начинала нетерпеливо теребить часики и, наконец, обретя долгожданную свободу, неслась к выходу, застёгиваясь по дороге, прыгала в машину и мчалась, как угорелая, навстречу новой неистовой ночи.

Так пролетела неделя. Безумие оборвалось как в бородатом анекдоте о вернувшемся из командировки муже. Только в роли разгневанного супруга выступила Вероникина мама Людмила Анатольевна, сократившая срок пребывания в санатории и нагрянувшая домой аккурат в разгар постижения любимой дочкой очередной позиции Кама-сутры.

Герой-любовник благоразумно ретировался в свою квартиру.

А между дочерью и матерью последовало выяснение отношений с возмущёнными криками, причитаниями на тему «Я тебя растила», обязательными сердечными каплями и предчувствием скорой материнской смерти, коей неблагодарная девчонка и желает.

Ранее подобной сцены было достаточно, чтобы у дочери пропала любая потребность в общении с противоположным полом, исключая сугубо деловую. Но то было до наркотического секс-безумия, подхваченного Вероникой. И потому, слушая стенания матери, вместо привычного чувства вины она испытывала раздражение и злость. Вероника подсела на свою внезапную страсть как на ежевечерний наркотик, а мать стала неприятной помехой наслаждению. Обиды, давно копившиеся внутри, выплеснулись наружу стремительным потоком обжигающих слов и обвинений в скучной юности, тоскливой молодости, всех комплексах и личных неурядицах. Людмила Анатольевна, схватившись за сердце, упала на кровать. Вероника впервые в жизни не стала носиться вокруг матери с лекарствами и водой, а вызвала Скорую и ушла к Сане.

Там уже её посетило запоздалое чувство вины и раскаяния, Вероника разрыдалась на груди любовника. Но обратно возвращаться не пожелала, и Александр успокоил её, как мог. А мог он хорошо.

Скорая приехала. Врач померил давление, снял кардиограмму и, не найдя ничего, что угрожало бы здоровью Людмилы Анатольевны, с пожеланием долгих лет удалился. Людмила Анатольевна крикнула вдогонку, что все врачи – шарлатаны и вымогатели, равнодушно бросающие человека умирать. Затем позвонила в дверь Александру и, когда он открыл, крикнула, что он – наглый расчетливый провинциал, охмуривший честную девушку, и что ему не видать их московской квартиры как собственных ушей.

Надо сказать, что Саня с честью выдержал этот натиск, молча выслушал обвинения в свой адрес, после чего посоветовал Людмиле Анатольевне вернуться к себе и успокоиться.

Людмила Анатольевна сказала, что сама знает, куда ей идти и что делать, не нужно ей указывать. На шум приоткрылись соседские двери, из щелей блеснули любопытные глазёнки.

– Мама, пожалуйста, ступай домой. – Тихо, но твёрдо проговорила появившаяся на пороге Вероника. – Поговорим завтра.

Как ни странно этот тон подействовал на Людмилу Анатольевну. Она и впрямь замолчала, только испепелила взглядом неблагодарную дочь и её приятеля и, удалившись, громко хлопнула дверью своей квартиры. Вероника одержала маленькую победу, и ей уже не хотелось думать об опоздании на добрый десяток лет. В уютных мужских объятиях она снова чувствовала себя юной и несмышлёной.

Ветер перемен

Неделя для Галки также ознаменовалась новым событием: она записалась на курсы английского. Будучи девушкой решительной, не привыкшей бросать слов на ветер, она отправилась в салон, прямо оттуда одному из бывших бойфрендов, фотографу, который в память об их старой дружбе сообразил Галке настоящее портфолио по минимальной цене. Галка изумлённо ахнула, разглядывая собственные снимки.

– В рекламу что ль подалась? – Жуя хот-дог, поинтересовался фотограф.

– На память делаю. – Заявила Галка. – Буду в старости смотреть и вспоминать, какой я была молодой и прекрасной. А ты мог бы и бесплатно сварганить, между прочим.

– Но, милочка, я же не на себя работаю. – Вальяжно оправдался фотограф. – Надо мной злой хозяин. Знаешь, как дрючит за каждую несчастную плёнку, жмотяра грёбаный? Ты только посмотри, какая ты здесь красотка, настоящая женщина-вамп. Куда до тебя этим тощим малолеткам, которые каждый день передо мной своими сиськами мотают? Всё думают топ-моделями стать. Эдакими Хайди Клум русско-хохляцкого разлива. Того не понимают, дурочки, что кроме как в дешёвом порнушном журнальчике, нигде на хрен не нужны…

После чего предложил Галке вспомнить былое. Галка показала бывшему бойфренду кукиш, сунула фотографии в сумку и отбыла.

Вероника не подвела. Несмотря на головокружительный роман, она, как истинная деловая женщина оказалась обязательной: составила и разослала письма от имени Галки на несколько сайтов по знакомствам с иностранцами.

Ответы пришли на удивление скоро. Их было несколько. После придирчивого отбора девушки остановились на сорокапятилетнем Дэйве Греме, из маленького городка недалеко Лондона, разведенном, имеющем взрослую дочь-студентку. На фотографии он был похож на школьного преподавателя: лёгкая проседь в волосах, приятная, немного наивная улыбка, светлый джемпер и потёртые джинсы. На деле владел маленьким магазинчиком по продаже книг, канцтоваров и компакт-дисков. Сфотографировался претендент на фоне стены дома, увитой диким виноградом.

– Подтянутый. – Сказала Галка. – Не то, что наши мужики – брюхо через ремень. Вон, Вовчик, будто на седьмом месяце.

– Очень приятный мужчина. – Согласилась Вероника. – И вид такой… интеллигентный. А пейзажик какой прелестный…

– Интересно, это сзади его дом? – Предположила Галка.

– Наверно. – Сказала Вероника. – Не станет же человек на фоне чужого дома фотографироваться.

– Я вообще-то частные дома не очень люблю. – Поморщилась Галка. – Мне больше мегаполис по душе. Но городские парни все заняты.

– А, по-моему, очень мило. – Мечтательно проговорила Вероника.

И девушки вновь углубились в изучение заморского послания.

– Хорошо, что сын взрослый и женат. – Рассудила Галка. – Деньги с папаши тянуть не будет.

– А почему развёлся? – Осторожничала Вероника.

– Мало ли… – Подала плечами Галка. – Я тоже разведена. Подумаешь! Может, жена загуляла.

– Очень может быть. – Согласилась Вероника. – Саша тоже развёлся, когда узнал, что у жены любовник. Он работал с утра до ночи, бедный, а она развлекалась. Оставил ей дом и приехал на заработки в Москву. У него, кстати, в Перми тоже дочка осталась.

– Смотри, как бы на твою площадь не впёрся вместе с дочкой. А то потом, глядишь, и супруга бывшая нарисуется… Знаешь, провинциалы нынче шустрые пошли… Не всякому можно верить.

Лицо Вероники пошло яркими пятнами.

– Ну, во-первых, о замужестве речи не идёт. Нам и так хорошо вместе. А во-вторых, за границей о невестах из России многие рассуждают точно также. Разве тебе было бы приятно это слышать? – По интонации Вероники Галка поняла, что на тему провинциальных женихов накладывалось табу.

– Извини. – Потупилась Галка.

– Так что ответим твоему заморскому кавалеру?

– Ну, Верунчик, ответь что-нибудь. – Заканючила Галка. – Ты же такая умная…