Смотрите, Джейн забивает!

Темные брови Мари взлетели до волос.

— Он несовершеннолетний.

— Дельное замечание. Ну, хорошо, я надеру задницу его отцу. Тот, кто учит сына обманывать девочек, заслуживает хорошего пинка под зад просто из принципа, — Люк говорил серьезно, но по какой-то причине это вызвало улыбку у Мари.

— Ты бы надрал задницу мистеру Андерсону из-за меня?

— Я имел в виду попу. Не задницу. Конечно, я бы сделал это. — Люк сел рядом с сестрой. — И если бы я не смог справиться с этим делом, я знаю несколько хоккеистов, которые бы показали ему, где раки зимуют.

— Это точно.

Люк взял сестру за руку и посмотрел на ее короткие ногти.

— Почему ты не сказала мне, что он позвонил и все отменил?

Мари отвернулась:

— Я не думала, что это действительно волнует тебя.

Свободной рукой Люк повернул голову девочки к себе:

— Как ты можешь говорить такое? Конечно, волнует. Ты же моя сестра.

— Я просто не думала, что тебя заботит такая мелочь, как танцы, — Мари пожала плечами.

— Ну, ты, наверно, права. Я не особо волнуюсь о танцах и плясках. Я никогда не ходил на дискотеки в своей школе, потому что… — он остановился и подтолкнул ее руку локтем. — Из меня никудышный танцор. Но меня волнуешь ты. — Уголок ее рта опустился, как будто она не верила ему. — Ты моя сестра, — снова сказал Люк, как будто здесь нечего было объяснять. — Я говорил тебе, что всегда буду защищать тебя.

— Знаю, — она смотрела на свои колени. — Но защищать и заботиться — разные вещи.

— Для меня нет, Мари. Я не защищаю людей, о которых не забочусь.

Мари выдернула руку из ладони брата, встала и прошла через комнату к столику с кучей браслетов, плюшевых мишек и четырьмя засохшими розами наверху. Люк знал, что белые розы были с гроба ее матери. И не понимал, почему девочка взяла их или почему хранила до сих пор, особенно когда они заставляли ее плакать.

— Я знаю, что ты хочешь отослать меня, — сказала Мари, повернувшись к нему спиной.

Черт! Люк не знал, как Мари это обнаружила, но полагал, что это не важно.

— Я думаю, что ты могла бы быть счастливей, если бы жила с девочками своего возраста, а не со мной.

— Не ври, Люк. Ты хочешь избавиться от меня.

В самом деле? Было ли желание избавиться от нее, чтобы он мог вернуться к своей жизни, основной причиной для поисков школы-интерната? Может быть, это оказалось немного ближе к правде, чем ему хотелось признавать. От чувства вины, которое Люк больше не мог игнорировать, у него по шее пробежали мурашки, когда он встал и подошел к сестре.

— Не буду врать тебе, — он положил руку на ее плечо и повернул лицом к себе. — Правда в том, что я не знаю, что делать с тобой. Я ничего не знаю о девочках-подростках, но знаю, что ты несчастна. И хочу исправить это, но не знаю как.

— Я несчастна, потому что моя мама умерла, — тихо сказала Мари. — И никто, и ничто не сможет исправить это.

— Знаю.

— И я никому не нужна.

— Эй, — Люк сжал ее плечо. — Ты нужна мне, и я знаю, что ты нужна тете Дженни.

Вообще-то Дженни хотела, чтобы Мари приезжала «только на лето», но девочке не нужно было этого знать.

— На самом деле, она угрожала обратиться в суд по семейным делам, чтобы потребовать опеку. Я думаю, она представила вас обеих в одинаковых халатах.

Мари сморщила носик:

— Как получилось, что я никогда не слышала об этом?

— В то время у тебя было достаточно других проблем, — уклонился от ответа Люк. — У меня больше денег, чем у тети Дженни, и если бы дело дошло до суда, она бы проиграла.

Мари нахмурилась:

— Дженни на пенсии и живет в деревне.

— Да, но давай найдем в этом и что-то хорошее: она бы готовила тебе свой особый сливовый пудинг каждый вечер.

— Фу!

Люк улыбнулся и отогнул манжету рукава, чтобы посмотреть на часы. Банкет вот-вот начнется.

— Мне надо идти, — сказал Люк, но не мог заставить себя оставить Мари одну. — Почему бы тебе не надеть свое новое платье и не пойти со мной?

— Куда?

— На банкет в «Спейс-Нидл»

— К старикам?

— Ну, не совсем к старикам. Будет весело.

— Разве тебе не нужно уже идти?

— Я подожду тебя.

— Ну, я не знаю, — сестра пожала плечами.

— Пойдем. Там будет пресса, и, может быть, в газете появится твоя фотография, такая красивая, что старина Зак сам себе надерет задницу.

— Ты имел в виду попу? — засмеялась Мари.

— Точно. Попу, — он подтолкнул сестру к шкафу. — Шевели своей попой, — сказал Люк, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь. Потом взял смокинг и направился в гостиную, чтобы там подождать Мари. Застегивая пиджак, Люк надеялся, что сестренка в самом деле пошевелит своим хвостовым оперением, но, как и всем женщинам, которых он знал, ей требовалось время, чтобы подготовиться.

Люк стоял перед восьмифутовыми окнами и смотрел на город. Дождь прекратился, но капли все еще висели на стекле, делая расплывчатым блистающий вид ночного Сиэтла: возвышающиеся небоскребы и бухта Эллиота внизу. Люк купил эту квартиру только из-за вида: а если пройти через кухню или через спальню на другую сторону, окажешься на балконе, откуда открывалась панорама «Спейс-Нидл» и северной части Сиэтла.

Вид из множества окон был впечатляющим, но Люку пришлось признать, что он не воспринимает это место как свой дом. Возможно, из-за современной архитектуры или, может быть, из-за того, что он никогда прежде не жил на верхнем этаже и поэтому чувствовал себя как в отеле. Если бы он открыл окна или вышел на балкон, звуки машин и автобусов добрались бы до девятнадцатого этажа и тоже напомнили бы ему об отеле. Хоть ему и начинал нравиться Сиэтл и все, что город мог предложить, иногда у Люка возникало неясное беспокойство, желание поехать домой.

Когда Мари, наконец, появилась из своей спальни, на ней было маленькое ожерелье из горного хрусталя и подходящий к нему ободок, убравший локоны с ее лица. Волосы оказались очень красивыми, но платье… платье смотрелось на ней ужасно. Примерно на два размера меньше. Черный бархат слишком сильно обтягивал ее грудь и спину, а узкие рукава врезались в кожу. Хотя обычно Мари носила огромные футболки и свитера, Люк знал, что она не была толстой. И все же в этом платье казалась жиртрестом.

— Как я выгляжу? — спросила сестра, поворачиваясь кругом.

Шов на задней части платья съехал по спине влево.

— Ты просто красавица.

Выше плеч она выглядела отлично. Ее серебристые тени казались немного странными, хотя их блеск напоминал тот тип глиттера, который Люк использовал в начальной школе.

— Какого размера это платье? — спросил он и по взгляду, которым сестра наградила его, тут же понял свою ошибку. Ведь знал же, что лучше не спрашивать женщину о размере ее нарядов. Но Мари не была женщиной. Она была девочкой. И она была его сестрой.

— А что?

— Ты всегда носишь большие футболки и брюки, и я не знаю, какой у тебя размер, — сымпровизировал он, помогая ей надеть шерстяной пиджак.

— А-а, сороковой. Можешь поверить, что мне подошел сороковой размер?

— Нет. Сороковой — это даже не размер. И если у тебя сороковой, тебе надо потолстеть, может быть, съесть немного картофельного пюре с подливкой. Запивая его какими-нибудь взбитыми сливками.

Мари засмеялась, но Люк не шутил.

Поездка до «Спейс-Нидл» была короткой, но к тому времени, как Люк заглушил двигатель своего «Лэнд Крузера», они опаздывали уже на целый час. Уровень «Скайлайн» в «Нидл» находился на отметке ста футов внутри здания. В «Скайлайне» был панорамный обзор города на триста шестьдесят градусов. Люк с Мари прибыли как раз к началу основного торжества. Когда они вышли из лифта, их ударило волной разнообразного шума: гул сотен голосов, звон очищаемых тарелок и звуки, издаваемые группой из трех человек, настраивающих инструменты. Море черных смокингов и ярких платьев, которые смешались в беспорядке в приглушенном свете помещения. Люк бывал здесь прежде. Не в этом месте, не по этому поводу, но на сотне или около того подобных банкетов, которые он посетил за время своей карьеры в НХЛ.