Прекрасный секрет (ЛП)

– И я была просто безумна.

– О да, была. Настоящее стихийное бедствие, на самом деле, – поддразнил я. – Но я хотел выскочить оттуда только потому, что почувствовал себя несколько дезориентированным рядом с тобой.

– Тебя одолела моя нелепость?

– Даже не сомневайся, – пробормотал я, убирая прядку ее волос за ухо. – Тебе смешно, а я серьезен. Что-то в тебе…

Она закрыла глаза, и я позволил ладони задержаться на ее шее, скользнув к ключице. Кончиками пальцев я ощущал прохладу ее кожи после пребывания на улице и невероятную гладкость. Едва ли я мог вообразить, насколько интенсивно будет ощущаться ее поцелуй, не говоря уж о том, чтобы заняться с ней любовью. Скорее всего я сорвал бы с нее одежду, как она и предложила вчера вечером. И определенно уделил бы время укусам.

– Но я замечал тебя и раньше. На встречах, когда мы обменялись взглядами раз или два…

Руби снова открыла глаза и с сомнением посмотрела на меня, как будто я начал играть с ней в игры.

– Это нормально, если ты меня не замечал. Так же нормально, если это просто в рамках эксперимента увидеть кого-то, кроме Порции. Обещаю, я уже большая девочка.

– Это не… ­– начал было я, но потом замолчал, потому что такси остановилось.

Я провел Руби в отель и переполненный лифт. Мы молча вышли на нашем этаже, и, пока по покрытому коврами коридору направлялись к нашим номерам, наши шаги эхом отзывались в тишине.

Когда мы оказались у моей двери, я сказал ей:

– Меня никогда не интересовали случайные связи. Перепих по пьяной лавочке и секс только ради секса мне не интересен.

Она облизала губы и шаловливо улыбнулась.

– Тогда тебе нужен более подходящий секс.

Пока она продолжала смотреть на меня терпеливым и игривым взглядом, тишина становилась все ощутимее.

– Ни капли не сомневаюсь, что мне нужен подходящий секс, – тихо признался я.

Ее брови медленно приподнимались, будто предлагая, и она кивком показала в сторону своего номера.

– Мне действительно было приятно с тобой поужинать…

Руби подождала еще десять секунд, давая мне пространство для маневра, после чего встала на цыпочки и поцеловала меня в щеку в миллиметре от уголка рта.

– Спокойной ночи, мой осторожный и сексуальный, мое тайное увлечение.

Я наблюдал, как она повернулась и сделала десять шагов в сторону своего номера. Руби вошла внутрь, и с тихим щелчком за ней закрылась дверь, прежде чем я пробормотал:

– Спокойной ночи, моя прекрасная яркая девочка.

***

– Ну и что ты за идиот? – спросил я у своего отражения в зеркале ванной. – Ты мог бы поцеловать ее. Наслаждаться ею сегодня вечером. По крайней мере, мог бы попросить ее об этом.

Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох через нос. Ощущал себя так, будто моя кожа горела огнем, и стоило уже наконец решиться либо направиться в душ, не снимая одежды, либо ворваться в ее номер, и я не был уверен, каким образом эти ощущения рассеялись. Клянусь, я мог вспомнить каждый раз, когда она сегодня улыбалась или хохотала, запрокинув голову и закрыв глаза. Руби, казалось, наслаждалась каждым крохотным мгновением своей жизни. В ней было что-то, заставляющее меня хотеть находиться рядом, поставить ее на пьедестал и греться в потоках ее энергии и раскованной сладости.

«Скажи что-нибудь грязное, – сказала она. – Расскажи мне о самых сумасшедших и развратных вещах, о которых ты когда-либо думал. Лиши меня дара речи».

Подойдя к шкафу, я снял себя пиджак, рубашку, галстук. Повесил одежду, ощущая себя перегретым, слишком чувствительным и дошедшим до такой критической точки, что вот-вот взорвусь. И еще дураком, на самом деле. Руби не сказала бы мне «нет», если бы я шагнул вперед, обхватил рукой ее прекрасное лицо и поцеловал. Она, наверное, не отказала бы, если бы я просто попросил ее: «Заходи и покажи мне, как воплотить все это в реальность, сейчас же. Я боюсь, что испорчу это».

Потому что, откровенно говоря, я никогда бы не взял такой барьер.

Профессионально, да: я беру себя в руки и двигаюсь туда, куда хочу. Но моя личная жизнь словно застыла на месте. Когда нам было по шестнадцать, Порция нашла меня в лесу недалеко от дома и предложила мне ее поцеловать. Когда нам было по восемнадцать, она сообщила мне, что готова заняться любовью. Вполне в ее духе было не удержаться и рассказать обо всем своей маме, и будучи представителями семейства Виндзор-Локхарт, ее родители немедленно потребовали, чтобы мы поженились. И начиная с того момента, все разворачивалось довольно покорно: грандиозная свадьба, квартира, деньги на которую одолжил ее отец (и я отдал их четыре года спустя), машина, собака и брак, фундаментом которого было чувство долга.

Ничего такого я больше не хочу.

Вместо этого – новый план. Мне хотелось открыть в себе эту сторону – тайную и секретную, что так давно дремлет: романтика, страсть, отчаяние найти кого-то, с кем пуститься в самое дикое приключение, которое у меня когда-либо было – и не позволить ей соскользнуть назад в вежливость, удобство и рутину.

Если бы Руби захотела, чтобы я открылся, я сделал бы для этого все возможное.

Я хотел бы попросить ее обо всем, чего хочу с ней испытать.

Я хотел бы научиться игре.

Хотел бы показать, что мог дать ей то, в чем она нуждалась.

Вместе со всем этим я ощущал, как меня наполняет расслабление, и в одних боксерах я сел за стол, намереваясь разобраться со всем этим геморроем голосовых сообщений из лондонского офиса. Вытащив маленький диктофон, я сделал голосовые заметки после каждого из них, что требовало немедленного следующего действия, с которым мог бы справиться мой помощник, когда будет владеть всей информацией. Но после пятнадцати сообщений мой ум снова вернулся к этому ужину.

Привычка Руби улыбаться, зажав кончик языка между зубами, в сочетании со сладостью ананасового сорбета почти оглушила меня от возросшего любопытства: ее язык был холодным? Прохладным и сладким? Нравилось ли ей, чтобы ее язычок посасывали и облизывали?

Как бы это ощущалось, если, попробовав сорбет, она облизала бы меня, и ее прохладный язык скользил вокруг…

Я позволил себе представить Руби у себя на пороге, одетую в шелковые шортики и топ для сна, со ставшими твердыми горошинками на ее груди, с плавным изгибом изящных бедер. Она входит, держа в одной руке стакан воды со льдом, а другой упирается мне в грудь и толкает в сторону кровати.

– Не садись, – предупреждает она.

Я молча киваю. На мне только боксеры, а она ничего не говорит и даже не целует меня; но, зажав этот розово-мармеладный язычок между зубами, улыбается и опускается на колени, по пути стащив с меня трусы.

Я стянул боксеры со своих бедер, позволяя сформироваться этой фантазии.

Я с твердой, тяжело выпирающей толщиной перед ней и, замерев, наблюдаю, как она кладет в рот кусочек льда, посасывает его и потом поглаживает им по моему животу и бедрам.

– А-а, – задыхаюсь я, а она скользит свободной рукой по внутренней стороне моего бедра, обхватывая ладонью всего меня – и яйца, и член в одну хватку – грубо удерживая. Наконец я осмеливаюсь положить руку ей на макушку и скользнуть пальцами в волосы. Они мягкие, в точности, как я и представлял, и она немного задыхается, когда я стискиваю их в кулаке и резко тяну назад.

Она не ожидала такого. И позволяет кубику льда упасть из ее рта.

Я плотно обхватил рукой свой член, потянул кожу вниз и застонал.

­– Оближи его, –­ удалось проговорить мне, и мой одинокий голос странно громкий в пустой комнате.

Глаза Руби меняются с ярких и озорных на полуприкрытые и сладко послушные. Я чувствую, как она сопротивляется мой тянущей руке в ее волосах, пытаясь добраться до меня.

– Ты выглядишь чертовски великолепно, – прорычал я, быстрее двигая рукой, представляя, как будет ощущаться плотный охват ее кулака на головке моего члена и кружения ее мягкого прохладного языка… Я снова застонал.