Тысяча незабываемых поцелуев (ЛП)

Он попятился назад и врезался в стену.

— Рун! — я слышал, как мама закричала в коридоре. Игнорируя ее плач, я обхватил папу за воротник, и оказался с ним лицом к лицу.

— Ты увез меня на два года. И потому что меня не было, она выкинула меня из своей жизни, чтобы спасти. Меня. Спасти от боли, что я так далеко и не могу позаботиться о ней, обнять ее, когда ей больно. Ты сделал так, что я не мог быть с ней, когда она боролась, — я сглотнул, но смог добавить: — А сейчас слишком поздно. У нее есть месяцы...— мой голос надломился. — Месяцы... — Я опустил руки и отступил, еще больше слез и боли родились во мне.

Повернувшись к нему спиной, я сказал:

— Нет пути назад. Я никогда не прощу тебе, что ты забрал ее от меня. Никогда. Между нами все кончено.

— Рун...

— Убирайся, — огрызнулся я. — Убирайся к черту из моей комнаты и нахер из моей жизни. Я покончил с тобой. Покончил.

Секунду спустя я услышал, как закрылась дверь, и дом погрузился в тишину. Но для меня в этот момент казалось, что дом кричал.

Убрав волосы с лица, я плюхнулся на опрокинутый матрас, затем прислонился к стене. На минуты или, может, часы, я уставился в пустоту. В моей комнате было темно, за исключением света от настольной лампы в углу, которая чудом уцелела от моего приступа ярости.

Я открыл глаза и уставился на фото на стене. Я нахмурился, зная, что не вешал его сюда. Должна быть, это сделала сегодня мама, когда распаковывала вещи.

И я уставился на фотографию.

Я смотрел на Поппи, за несколько дней до нашего отъезда, танцующую в роще, в вишневой роще, которую она так любила, когда она вовсю цвела вокруг нее. Ее руки были вытянуты к небу, она кружилась, смеялась, запрокинув голову назад.

Мое сердце сжалось, когда я увидел ее такую. Потому что это была моя Поппимин. Девочка, которая смешила меня. Девочка, которая бежала в вишневую рощу, смеясь и танцуя всю дорогу.

Девочка, которая сказала мне держаться от нее подальше.

«Я буду держаться от тебя подальше. Ты держись подальше от меня. Мы, наконец, оставим нас в прошлом».

Но я не мог. Я не мог оставить ее. Она не могла оставить меня. Она нуждалась во мне, как и я в ней. Мне все равно, что она сказала, не было ни единого шанса, что я оставлю ее терпеть это все в одиночку. Я даже не стал бы пробовать.

Прежде чем я мог обдумать, я подскочил на ноги и помчался к окну. Я посмотрел на окно напротив и отдал контроль своим инстинктам. Так тихо как мог, я открыл свое окно и вылез из него. Мое сердце билось в ритме с моими шагами, когда я пересекал лужайку. Я остановился как вкопанный. Затем сделал глубокий вдох, положил руку по окно и приподнял его. Оно двигалось.

Оно было незакрыто.

Как будто не прошло время. Я залез внутрь и осторожно закрыл его. На нем висела шторка, которой не была раньше. Осторожно отодвинув ее в сторону, я сделал шаг вперед, затем замер, осматривая знакомую комнату.

Сладкие духи Поппи, которыми она всегда пользовалась, первыми ударили в нос. Я закрыл глаза, отгоняя тяжесть в своей груди. Когда я снова открыл их, мой взгляд опустился на Поппи в ее кровати. Ее дыхание было мягким, пока она спала лицом ко мне, ее тело освещал только тусклый свет ночника.

Мой желудок ухнул вниз. Как, черт побери, она могла подумать, что я оставлю ее? Даже если бы она не рассказала мне, почему прекратила общение со мной, я бы нашел свой способ вернуться к ней. Несмотря на всю боль, злость и страдания, я тянулся к ней как мотылек к пламени.

Я не мог держаться вдали.

Когда я смотрел на нее, на ее розовые губы, поджатые во сне, на раскрасневшееся от тепла лицо, я почувствовал, как будто в мою грудь воткнули копье. Я теряю ее.

Я потеряю единственную причину своей жизни.

Мои ноги подкашивались. Я изо всех сил пытался справиться с этой мыслью. Слезы катились по моим щекам, когда старая половая доска заскрипела подо мной. Я крепко зажмурил глаза. Когда открыл их, то увидел, что Поппи смотрит на меня с кровати отяжелевшими ото сна глазами. Затем, очевидно разглядев мое лицо — слезы на моих щеках, горе во взгляде — ее выражение лица превратилась в маску боли, и медленно она распахнула свои объятия.

Это было инстинктивно. Первобытная сила, которая была надо мной только у Поппи. Мои ноги понесли меня вперед при виде этих рук, мои ноги наконец отказали, когда я достиг кровати, колени стукнулись об пол, голова упала на колени Поппи. И как плотина, я взорвался. Слезы быстро текли по моему лицу, когда Поппи обхватила меня за голову.

Подняв руки, я обернул их — с железной хваткой — вокруг ее талии. Пальцы Поппи гладили мои волосы, пока я дрожал и упал ей на колени, от моих слез сорочка на ее бедрах намокла.

— Ш-ш-ш, — шептала Поппи, раскачивая меня вперед-назад. Сладкий звук был как рай для моих ушей. — Все в порядке, — добавила она. Меня сильно поразило, что она успокаивала меня. Но я не мог остановить боль. Не мог перестать горевать.

И я держал ее. Держал ее в своих объятиях так крепко, что думал, она попросит меня отпустить ее. Но она не попросила, и я не сделал этого. Я не смел отпускать ее на случай, если я подниму голову, а ее здесь не будет.

Мне было нужно, чтобы она была здесь.

Мне было нужно, чтобы она осталась.

— Все в порядке, — Поппи снова успокаивала меня. На этот раз я поднял голову, пока наши взгляды не встретились.

— Это не так, — прохрипел я. — Ничего не в порядке.

Глаза Поппи блестели, но в них не было слез. Вместо этого она приподняла мое лицо, положив один палец под мой подбородок, и погладила мою мокрую щеку другим. Я наблюдал, не дыша, когда маленькая улыбка начала растягиваться на ее губах.

Мой желудок перевернулся, это было первое ощущение в моем теле, которое я почувствовал после онемения, что последовало после того, как ее откровение накрыло меня.

— Вот и ты, — сказала она так тихо, что я чуть не упустил это. — Мой Рун.

Мое сердце перестало биться.

На ее лице отразилось чистое счастье, когда она убрала волосы с моего лба и провела кончикам пальца к моему носу и вдоль линии подбородка. Я оставался полностью неподвижным, пытаясь зафиксировать этот момент в своей памяти — сделать мысленное фото. Ее руки на моем лице. Счастливый взгляд, свет, сияющий изнутри.

— Я фантазировала, как ты будешь выглядеть старше. Задумывалась, отрежешь ли ты свои волосы. Станешь ли выше и шире. Задумывалась, останутся ли твои глаза такими же. — Один уголок ее рта приподнялся. — Я задумывалась, станешь ли ты еще красивее, что казалось невозможным. — Ее улыбка увяла. — И я вижу все так и есть. Когда я увидела тебя в коридоре на прошлой неделе, я не могла поверить, что вот ты, стоишь передо мной, еще красивее, чем я вообще могла себе представить. — Она игриво потянула прядь моих волос. — С еще более длинными светлыми волосами. Твои глаза такие же яркие как небо. И ты такой высокий и широкий. — Взгляд Поппи встретился с моим, и она сказала нежно: — Мой Викинг.

Мои глаза были закрыты, когда я пытался прогнать комок в горле. Когда я открыл их, Поппи наблюдала за мной, как и всегда — в полном обожании.

Приподнявшись на колени, я наклонился ближе, увидев, как взгляд Поппи смягчился, когда я прижал свой лоб к ее, так осторожно, будто она была фарфоровой куклой. Как только наша кожа соприкоснулась, я сделал глубокий вдох и прошептал:

— Поппимин.

На этот раз слезы Поппи капали на ее колени. Я зарылся рукой в ее волосы и прижал ее ближе.

— Не плачь, Поппимин. Я не могу вынести твоих слез.

— Ты ошибаешься в их значении, — прошептала она в ответ.

Я немного наклонил голову назад, вглядываясь в ее глаза. Взгляд Поппи встретился с моим, и она улыбнулась. Я мог видеть удовольствие на ее красивом лице, когда она объясняла:

— Я не думала, что услышу, как ты обращаешься так ко мне снова. — Она тяжело сглотнула. — Я не думала, что почувствую тебя так близко ко мне снова, я не мечтала, что буду чувствовать это снова.