В поисках защитника

– Я считаю свою работу такой же необходимой, как и та, которую выбрал ты, чтобы заработать на хлеб, – отрезала она. – Мы оба наемные работники. А ты теперь выставлен на продажу. В чем разница?

– Что ты имеешь в виду, говоря, что я выставлен на продажу?

– Я говорила с человеком, который подписывает чеки, и тебе, и мне. Может, начнем оправдывать деньги, которые он нам платит?

– Можно и так. – На его скулах появилась краска – он явно начинал злиться. – Так как же ты определишь то, что проделывала со мной в бунгало? Как сверхурочную работу?

– Как неизбежное зло. – Его слова глубоко ее задели, и ей захотелось нанести ответный удар. – А как вы определите гонорар, который получите за свою историю, мистер Дэрроу? Как заработанный кровью? Вам ли говорить о тридцати сребрениках? – с презрением добавила она. Вставив кассету в диктофон, она открыла блокнот. – Можем мы наконец перейти к делу?

– Думаю, что можем.

– Прекрасно. Давайте начнем с некоторых личных деталей. Что вам нравится из еды?

– Вы знаете об этом почти все – или уже забыли? – Его тон жалил ее как оса.

– Тогда прошу вас освежить мою память для протокола.

Она очень надеялась, что, как только они начнут говорить, все пойдет как надо. Что ее профессионализм возьмет верх и ей удастся отодвинуть на задний план их личные отношения.

Однако резкие односложные ответы Джуда не способствовали тому, чтобы напряженная атмосфера хотя бы немного разрядилась.

Наконец она отложила ручку и выключила диктофон.

– Я передумала насчет кофе.

Джинджер спустился в кафе и принес им кофе в номер.

– Как идут дела, дорогая? – тихо спросил он, когда она открыла ему дверь.

– Хуже некуда, – ответила она одними губами.

– Этого я и боялся. С тех пор как вы вчера ушли, он места себе не находит. Но если бы я прошел через тот ад, через который прошел он, я бы тоже не хотел, чтобы мне об этом напоминали.

– Ему за это хорошо заплатят.

– Это что-то меняет?

Лиз невольно сжалась под его испепеляющим взглядом.

Джуд сидел, откинувшись на спинку стула и закрыв глаза. Она разлила кофе по чашкам и поставила одну перед ним.

– Нам надо поговорить.

– Я думал, мы уже говорим, – пожал он плечами.

– Нет, я задавала вопросы, а ты отгородился от меня стеной. Если таков твой план, мне следует напомнить тебе, что никто тебя не заставлял брать деньги у нашей газеты. Ты мог продолжать молчать или скрываться до тех пор, пока журналисты от тебя не отстанут.

– Но, как ты уже догадалась, деньги оказались слишком притягательной силой. Я смогу перестать быть героем и для разнообразия начать читать о подвигах других людей, может быть, даже в твоей газете.

Лиз натянуто улыбнулась:

– Но если ты не пожелаешь сотрудничать с нами, то и денег не получишь. Я уверена, что ты подписал контракт. Настоятельно рекомендую тебе внимательно прочитать то, что в нем написано мелким шрифтом.

– А вам не кажется, дорогая мисс Арнолд, что вы просто не умеете брать интервью?

– Ну, это легко исправить. Позвоните моему редактору и потребуйте, чтобы меня заменили.

– Сомневаюсь, что он это сделает. Придется нам с вами исправно нести службу вместе.

– Не понимаю почему. К тому же мне не нравится ваш способ ведения войны.

– Уж не пацифистка ли вы? В таком случае мы можем прекратить войну и вернуться к нашим великолепным методам мирного урегулирования.

– Урегулирования? – повторила она в недоумении, но потом увидела его улыбку и полный чувственных воспоминаний взгляд серых глаз.

Кровь бросилась ей в лицо.

– Ты негодяй! Да скорее ад покроется льдом, чем я…

– Зачем же так злиться? Тебя ведь не мучили угрызения совести, когда ты легла ко мне в постель. Я думаю, что это идеальный компромисс – мое сотрудничество в ответ на твое. – Он кивнул в сторону спальни: – Там огромная кровать. Почему бы нам не воспользоваться ею прямо сейчас? Если ты меня хорошенько попросишь, я даже разрешу тебе положить включенный диктофон на подушку.

Лиз закрыла блокнот и швырнула его в сумку.

– Куда-то собрались?

– Ага. Я только что вспомнила, что у меня назначена встреча.

– Вы же не бросили свой лагерь беженцев, когда там стало слишком неспокойно?

– Нет. Но мне очень хотелось. И этот лагерь останется со мной – буду ли я спать или бодрствовать – на всю жизнь. Но я не жду, что вы это поймете.

Он был в ярости, но все еще сдерживал себя.

– Только не надо говорить это мне, леди. Никогда не смейте так говорить – и вы знаете почему. Вы были со мной ночью, обнимали меня и утешали. А потом продали этому грязному подонку Дункану Уайту! Так что вы от меня ждете? Рекомендации на повышение в должности?

– Я никогда не говорила про вас Дункану, даже имени вашего не упоминала! И если бы я знала, что он за мной шпионит, я бы и близко к вам не подошла. Хотите верьте, хотите нет, сейчас это уже не важно. Дункан не имеет никакого отношения к вашей сделке с Клайвом. Вы сами себя продали.

– И за хорошие деньги. Может, лучше объявим перемирие?

– На каких условиях на сей раз? И каков будет мой интерес?

– Возможно…

– Кстати, как насчет процентов от пары сотен тысяч фунтов? Об этом тоже стоит подумать.

– В первую очередь.

– Не знаю, каким экстравагантным титулом вы сами себя наградили, но я предпочитаю термин «наемник». Он вам подходит как нельзя лучше.

– Давайте обсудим терминологию, когда придет время.

– Только без меня.

– Ошибаетесь. Потому что вы не уйдете. Во всяком случае, не навсегда. Вы ведь не только журналист, Лиззи. Вы женщина, и у вас есть вопросы, не имеющие никакого отношения к газете, но на которые вы хотели бы получить ответ.

Его взгляд задержался на ее лице.

– Сейчас вы, возможно, уйдете из гордости, но любопытство приведет вас обратно, леди.

Она молчала, опасаясь, что эмоции выдадут ее.

– Приходите завтра. И я расскажу вам все – ничего не утаю.

Здравый смысл подсказывал ей, что следует отказаться от его предложения. Потому что любой способ общения с ним все равно будет сопряжен с оскорблениями, унижением и болью.

«Он был моим, а я скрывала от него правду. Мы в расчете. Мы ничего не должны друг другу. И мне надо просто уйти из этого номера и из его жизни. Навсегда».

Но она знала, что не сделает этого. И причиной тому было не любопытство – личное или профессиональное.

Виной были холод и невыносимое одиночество, которые подразумевало слово «навсегда». Спать и просыпаться одной всегда…

Ладно. Она попробует еще раз.

Она положила диктофон в сумку.

– Очень хорошо, до завтра, – сухо проговорила она и не спеша направилась к двери.

Только оказавшись в коридоре, она бросилась бежать, спотыкаясь и заливаясь слезами.

Глава 10

Лиз наполнила доверху картонную коробку своими книгами и перевязала ее скотчем. Она работала всю ночь не покладая рук, стараясь успеть сложить все свои вещи в сумки и коробки до того момента, как нанятый ею небольшой грузовичок прибудет, чтобы перевезти ее на новую квартиру. Странно, но когда-то она думала, будто предательство Марка – это конец света. То, что сделал Джуд, было во сто крат хуже. Сначала он ее вылечил, заставил полюбить его и поверить в их дружбу. А теперь опять стал чужим.

Она присела на корточки. За последние сорок восемь часов их отношения сильно изменились. Взаимная перебранка кончилась. Он по крайней мере стал с ней разговаривать и, насколько ей казалось, отвечал на ее вопросы довольно откровенно. Но он отвечал только на вопросы. От себя, по собственной воле говорил очень мало. Он все еще скрывал очень многое вопреки ее осторожному прощупыванию, а может, из-за него. Ей не удалось добраться до сути, и она это знала. Возможно, ей это вообще не удастся.

«Вот если бы мы гуляли по пляжу, – неожиданно подумала она. – Или сидели на кухне за бутылкой вина, в духовке жарилось бы мясо, а на коврике между нами храпел бы Рубен… Или лежали бы в постели…»