Дикий восторг (ЛП)

— Пока вы живы, — радостно отвечаю я. — Вы просто хотите, чтобы я сказала вам, что поступила заблаговременно, ведь тогда вы сможете похвастаться этим перед другими лысыми-друзьями-директорами.

— Ты поступила? Поздравляю.

— Ну уж нет, — покачиваю я пальцем. — Даже не пытайтесь вынудить меня сказать это. Я знаю, как вы действуете.

— И как же, Айсис? Расскажи мне, пожалуйста.

— Закулисные интриги и притворные улыбочки. Вы преуспели бы во Франции девятнадцатого века. Ну, за исключением того, что там всех обезглавливали за такие вещи, — я делаю паузу, задумчиво потирая подбородок, затем улыбаюсь. — Аха! Вы бы отлично преуспели.

Эванс молчит. На этот раз он внимательно и сурово смотрит на меня вместо того, чтобы отводить свой мягкий взгляд.

— Дайте-ка угадаю, — наклоняюсь я вперед. — Вы хотите, чтобы я сказала, что поступила, ведь тогда вы почувствуете себя лучше, почувствуете искупление своей вины за то, что втянули меня в процесс подачи заявлений, как будто поступление в Лигу Плюща компенсирует инцидент с фотографиями и всю ту фигню.

Он не двигается и не моргает. Я откидываюсь на спинку стула.

— Экстренное сообщение, Эванс, — произношу я. — Это называется фигня, потому что это — дерьмо! Поскольку его уже выкакали, и больше ничего нельзя с этим сделать. Его нельзя убрать. Оно всегда будет там. Вонь останется. Это всегда будет тем, что вы сделали. Так что, нет, я не собираюсь говорить вам.

— Ты уже сказала, — улыбается Эванс.

— Да? — усмехаюсь я.

— Ты не была бы такой самонадеянной, если бы не знала, что поступила. Если бы ты не поступила, тебе нечем бы было мной помыкать. И ты бы так не медлила.

Я резко втягиваю воздух. Он прав. Он чертовски прав. Я изучила, как действует он, а он все время изучал, как действую я. Умная маленькая крыса.

— Не знаю, имеет ли это значение, но я рад, — мягко улыбается он. — Я рад, что у тебя есть возможность. Я могу расслабиться, зная, что у одного из моих ярчайших учеников есть возможность стать еще ярче.

Я молчу. Он поднимается и встает у окна, наблюдая за людьми на перемене.

— Потому что, знаешь, ты именно такая. Яркая. Когда ты только перевелась, я просмотрел твои документы и наклеил на тебя стикер «нарушитель порядка». Но ты преподала мне урок. Ты научила меня, что студенческий потенциал заключается не только в тестовых баллах. Я забыл это. Годы пребывания в должности директора вместо учителя отдалили меня от этой истины. Я стал повернут на статистике и поддержании видимости успеха. — Он поворачивается ко мне и с улыбкой произносит, — Спасибо, Айсис. И прости меня за все. Можешь идти, если хочешь.

Я встаю и надеваю рюкзак. У двери я оборачиваюсь.

— Я поступила.

Эванс кивает, слабая улыбка по-прежнему сохраняется на его лице. Просто кивает, не говорит ничего нравоучительного или высокомерного, а затем поворачивается обратно к окну.

Я ухожу, чувствуя себя немного более странно. Немного печальнее.

Немного лучше.

В моем теле приблизительно девять триллионов клеток, и каждая из них ненавидит пеший туризм. И походы. И прогулки. В общем, все, что связано с передвижением в течение длительного периода времени. Все девять триллионов предпочли бы остаться в кровати. В прохладе. С парфе [20].

— Не могу поверить, что бегала, пока не похудела, — тяжело дышу я, опираясь на дерево. Кайла впереди меня на несколько ярдов спокойно поднимается на холм по тропинке, ведущей к дому Эйвери.

— Мы все совершаем вещи, о которых жалеем! — кричит Кайла в ответ.

— Типа живем.

— Или не придерживаться здорового образа жизни! — произносит нараспев она.

Я смотрю на ствол дуба, и, кажется, он разделяет мое недоверие. «Образ жизни?» — проговариваю я одними губами. Тень на дереве чуть перемещается благодаря солнечному свету — оно пожимает плечами!

— Ты действительно… учишься? — кричу я.

— Мы уже взрослые. Взрослые должны знать подобные слова.

— А я-то думала, что единственные слова, которые они знают — это «выпивка» и «бессмысленный секс».

Кайла смеется, дожидаясь меня на вершине холма.

— Не забывай «счета», — добавляет она, когда я догоняю.

— К-как я могла? — пыхчу я.

— Думаю, их я боюсь больше всего.

— Счетов?

— Счета жуткие, — кивает она. — Колледж меня не пугает. Это как старшая школа, ну, кроме того, что ты там живешь.

— Люди много пьют в колледже.

— Мы и сейчас много пьем.

— Там много заболеваний, передающихся половым путем.

— Эм, а как ты думаешь, почему Марина постоянно чешет свою промежность в спортзале?

— И твои мечты стать рок-звездой будут уничтожены.

— Я больше подумываю о карьере внеземной рок-звезды, — указывает она на небо.

— Да? — смеюсь я.

— Да, — хватается она за свои сиськи. — Эти ребята оценили бы невесомость. К тому же там изящные космические скалы и все такое. О-о, и пришельцы.

— В космосе нет «Космо», — предупреждаю я.

— Да, но это же космос!

Я ухмыляюсь и спускаюсь за ней.

Мы идем еще какое-то время. Ну, или Кайла идет, а я пыхчу. Но даже несмотря на горящие легкие и насморк, я нахожу это место очень красивым: леса здесь пестрят светом и свежим воздухом, а звук недалеко плещущегося озера, словно колыбельная, которую каждую ночь могут слышать только птицы. Кайла останавливается на другом холме и указывает на коттедж. Он огромный, с французскими окнами и с террасой, выложенной мрамором, но, по крайней мере, на подъездной дорожке нет машин. Мы можем свободно рыскать вокруг, только нельзя подходить к дому слишком близко, иначе сработает сигнализация.

— Добро пожаловать в Замок Эйвери!

— Спасибо, астропопка, — шлепаю я по ее заднице. Она визжит и кидает мне в голову сосновую шишку. Она застревает в волосах, но я не вытаскиваю ее, потому что она от Кайлы. Подруга дала мне множество всяких вещей: пирожные на палочке, латте и улыбки, но каким-то образом эта шишка значит для меня гораздо большее, чем любая из этих вещей. Она слегка колючая, иногда причиняет немного неудобства, но она по-прежнему со мной, ох, да и выглядит просто фантастически. Как Кайла.

— Итак, откуда начнем? — спрашивает она.

— Рен сказал, что это произошло в лесу, — озираюсь я вокруг. — Эйвери попросила их выйти на улицу, так что это не могло произойти далеко от коттеджа. Хотя это и не могло быть рядом с дорогой, так как это риск быть замеченной. Мы должны думать как Эйвери.

Кайла демонстрирует свое отвращение. И я хлопаю ее по спине.

— Необходимо принести жертву. Клетки мозга регенерируются через десять часов. Никто никогда не узнает. — Я поворачиваюсь и указываю на юг. — Эта часть леса выглядит идеально. Далеко от дороги, но не слишком далеко от коттеджа.

— Окей, я знаю, что ты очень умная и все такое, но я познакомилась с Эйвери задолго до того, как ты перевелась в нашу школу. Я знаю, как она думает, и она не пошла бы туда.

— Прошу, скажи, почему нет?

— Потому что там тонны грязи. Фу!

— Экстренное сообщение: грязь высыхает! Вероятно, десять лет назад там не было грязи!

— Экстренное сообщение: там всегда грязь, — осматривается она. — Если бы я была Эйвери и хотела бы заманить людей, чтобы сделать с ними что-то плохое, я бы пошла туда. Туда они с братом ходили запускать фейерверки, когда были детьми. От коттеджа то место не видно, поэтому родители ни разу их не поймали.

— Я бы тебя сейчас поцеловала, но еще целых шесть месяцев до того, как я смогу стать лесбиянкой из колледжа.

Кайла ухмыляется, и мы направляемся в сторону леса. Чем дальше мы заходим, тем толще становятся деревья, стволы такие огромные, что закрывают от нас коттедж и озеро. Это идеальная, изолированная граница на полумилю вокруг от подлой здесь-произошло-зло земли.

— Итак, что мы ищем? — спрашивает Кайла. — Пули? Кровь? Человеческие кости? Или… — вздрагивает она и продолжает шепотом, — …разорванную одежду?