Мое прекрасное искупление

– Передо мной стоит цель, которую я намерена достичь. Чувства, которые могли возникнуть у меня к тебе, не встанут на пути к этой цели. Иногда я забываюсь, но всегда возвращаюсь к исходному плану – плану, в котором нет места для отношений.

Томас пытался переварить мои слова.

– Именно это случилось между вами с Джексоном? Он не входил в твои планы на будущее?

– Дело сейчас не в Джексоне.

– Ты про него почти не рассказываешь. – Томас откинулся в кресле.

Вот черт! Я совсем не хотела начинать этот разговор.

– Потому что в этом нет нужды.

– Разве вы не были помолвлены?

– Тебя это не касается, но да.

Томас изогнул бровь:

– И что, совсем ничего? Ты и слезинки не пролила?

– Такое… не для меня. Я напиваюсь.

– Как в ту ночь в «Каттерсе»?

– Именно как в ту ночь. Так что у нас равный счет.

Томас приоткрыл рот от удивления, даже не пытаясь скрыть задетое самолюбие.

– Ничего себе. Понятно.

– Томас, ты, как никто другой, должен меня понять. Перед тобой стоял такой же выбор по поводу Камиллы. И предпочел ты Бюро, так?

– Нет, – уязвленно сказал он. – Я пытался сохранить и то и другое.

– Вот эта черта мне в тебе не нравится.

– Очень жаль. Придется теперь иметь с ней дело.

Я дерзко посмотрела ему в глаза. Томас хотел что-то сказать, но тут постучали, и дверь приоткрылась.

– Агент Линди? – услышала я ровный и звонкий голос, идущий из коридора.

– Да? – спросила я, увидев на пороге Констанцию.

– К вам посетитель. Я привела его наверх.

Не успела я спросить, кто вообще мог прийти сюда, как из-за Констанции появился Джексон Шульц и остановился в проеме.

– Вот дьявол, – выдохнула я.

Джексон был в рубашке цвета парижской лазури и галстуке с узором. Таким разодетым я видела его лишь в тот вечер, когда он сделал мне предложение, да на похоронах агента Грегори. Оттенок рубашки подчеркивал синеву глаз. Раньше они очень мне нравились, но сейчас я видела лишь то, что они были столь же круглыми, как и его лицо. Джексон всегда поддерживал себя в хорошей физической форме, но из-за выбритой головы казался полноватым.

Чем больше времени мы проводили вместе, тем заметнее становились его менее привлекательные черты и привычки – то, как он после еды ковырял в зубах; наклонялся набок, когда пускал газы, даже в общественном месте, и не всегда мыл руки после того, как полчаса просидел в уборной. Меня воротило даже от трех глубоких морщин на его загривке.

– Ты кто, мать твою, такой? – спросил Томас.

– Джексон Шульц. Чикагский полицейский спецназ. А ты кто такой?

Я поднялась:

– Спецагент Мэддокс занимает пост ПООСа в Сан-Диего.

– Мэддокс? – Джексон равнодушно усмехнулся.

– Да, тот самый засранец, который всем тут заправляет. – Томас глянул на Констанцию. – У нас, вообще-то, совещание.

– Простите, сэр, – сказала Констанция без капли сожаления.

Меня ей не одурачить. Она рассказала Томасу, какой кофе мне купить, а как только узнала, что в здании Джексон, сразу же привела его в мой кабинет – напомнить боссу о конкуренции. Я и не знала, стоит ли мне приструнить ее или просто рассмеяться, но, очевидно, она заботилась о Томасе. К тому же мне было приятно осознавать, что Констанция считала меня достойной парой для начальника.

– Агент Мэддокс, мы как раз заканчивали, не так ли? – проговорила я.

Томас посмотрел на меня, потом вновь на Джексона:

– Нет. Агент Шульц, черт его дери, может подождать снаружи. Констанция?

Она улыбнулась лишь уголком губ:

– Конечно, сэр. Агент Шульц, следуйте за мной.

Джексон не сводил с меня глаз, пока не удалился следом за Констанцией.

Я сощурилась, глядя на Томаса:

– Это было необязательно.

– Почему ты не рассказала о его визите? – рявкнул Томас.

– Ты думаешь, я знала?

– Нет. – Он слегка расслабился.

– Чем быстрее ты запустишь его сюда, тем быстрее он уйдет.

– Я не хочу, чтобы он был здесь.

– Прекрати.

– Что? – резко сказал Томас, притворяясь, что смотрит на многочисленные фотографии и заметки на моей стене и полке или вообще никуда не смотрит.

– Ты ведешь себя как ребенок.

Он опустил подбородок и сверкнул глазами.

– Избавься от него, – чуть ли не прорычал Томас.

Может, некоторое время назад я бы и испугалась, но я больше не боялась Томаса Мэддокса. Как, возможно, и раньше.

– Вчера ты потешался, когда я ревновала. Знаешь ведь, что я бросила его и он меня совершенно не интересует. Только посмотри на себя.

Томас указал на дверь:

– Думаешь, я ревную к мистеру Чистюле? Ты, мать твою, издеваешься?

– Мы оба знаем, что тут у тебя мешанина… – проговорила я, указывая на голову, – и тебе не до тревог о моем бывшем или обо мне в принципе.

– Неправда.

– Ты все еще ее любишь! – проговорила я, слишком уж громко.

Каждый сотрудник Пятого отряда, находившийся в помещении отдела, подался вперед или откинулся на кресле, чтобы заглянуть в мой кабинет сквозь стеклянную стену. Томас подошел к ней и закрыл жалюзи сначала с одной стороны, потом с другой и захлопнул дверь.

– Да какое это имеет значение? – нахмурился он. – Разве не может быть, чтобы ты мне нравилась и я по-прежнему любил ее?

– А это так? Я тебе нравлюсь?

– Нет, я пригласил тебя на свидание, потому что обожаю, когда меня отшивают!

– Ты позвал меня на ужин прямо перед своим срывом. Мэддокс, ты не отпустил ее.

– Значит, опять Мэддокс!

– Ты ее не отпустил, – сказала я, злясь из-за той грусти, что сквозила в моем голосе. – А у меня есть четкая цель в жизни.

– Ты уже говорила.

– Тогда сойдемся на том, что это бессмысленно.

– Хорошо.

– Хорошо? – переспросила я и смутилась из-за возникшей в моем голосе паники.

– Не буду давить. Если я отпущу Камиллу, а ты… свои заморочки… тогда мы продолжим наше совещание.

Я потрясенно уставилась на него:

– Ты не просто так сказал это Констанции. Мы и впрямь были на совещании!

– И?

– Томас, такое невозможно кратко изложить. Ты не станешь говорить мне о том, как все само собой сойдет на нет, и мы не будем продолжать совещание по результатам наших взаимоотношений. Так это не работает.

– Так работаем мы.

– Это глупо. Ты ведешь себя глупо.

– Возможно, но, Лииз, мы два сапога пара. Поэтому ничего не вышло с другими. Я не позволю тебе сбежать, а ты не станешь со мной мириться. Можем до самой старости спорить о том, насколько целесообразно нам быть вместе или просто принять все как есть. Мы и впрямь все планируем, организуем, контролируем.

Я сглотнула ком в горле.

Томас указал на стену:

– До встречи с тобой я был одиноким трудоголиком, а ты – хоть и встречалась с парнем, но ничем от меня не отличалась. Но у нас все может получиться. Нам просто суждено быть вместе. Когда ты скажешь мистеру Ниндзя проваливать отсюда, дай знать – свожу тебя поужинать. Потом я снова тебя поцелую, и вовсе не из-за отчаяния.

Я опять нервно сглотнула.

– Хорошо, – пытаясь унять дрожь в голосе, сказала я. – Странно, когда кто-то тебя целует, впав в отчаяние из-за другой женщины.

– Больше этого не повторится.

– Уж постарайся.

– Есть, мэм.

Он открыл дверь и вышел из кабинета.

Я рухнула в кресло и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

Что это было, черт побери?

Глава 12

– Привет, – сказал Джексон.

Он сидел на диванчике в зоне для посетителей в конце коридора, но при виде меня поднялся, нависая надо мной.

– Ты очень красивая. Калифорния тебе к лицу.

Я склонила голову набок и вежливо улыбнулась:

– Еще и месяца не прошло.

– Знаю. – Джексон опустил глаза.

– Как твои родители?

– Папа только вылечился от простуды. Мама клялась, что, если я подарю тебе цветы, ты передумаешь.

Я скривила рот:

– Давай прогуляемся.