Шоколадные хлопья с ванильным молоком (ЛП)

Я вытянул ее на расстоянии руки, чтобы взглянуть в ее лицо. Смахнув ее слезы с лица, я заставил себя натянуть одобряющую улыбку. Но Хло было не до этого.

- Тогда не говори ему. И я могу помочь тебе, только попроси, Хло. - Я сжал ее плечи и ее рот раскрылся в изумлении.

Она еще долго стояла вот так, разинув рот, пока в ее глазах что-то не зажглось. Я начал было радоваться, но то, что сказала она потом, заставило мое сердце остановиться.  Она сделала три больших шага в сторону двери и печально покачала головой.

- Нет, мне не нужна твоя помощь. Мне не нужна не чья помощь... Я справлюсь. Я... Виновата. Перед больницей я рассказала ему о нас, там, на озере вчера ночью. Он, как оказалось, застукал нас. Я и должна исправлять свою ошибку. Прощай, Шон.

Последняя слеза скатилась с ее щек, после чего, она просто оставила меня одного.

20 ГЛАВА

       Хло 

2 недели спустя...

Сердце сильно клокочит, когда допиваю последний стакан виски со льдом. Мне не за чем возвращаться домой. Пока не стоит. Вик несколько раз писала мне, спрашивая что случилось. Но я молчала. Теперь я всегда буду молчать. Молчание - золото. Теперь я это точно поняла. Жаль, что иногда мой разум бывает настолько далек от реальности, что не понимает, к какому исходу приводит меня.

 Я утопаю в собственных слезах, продолжая вертеть разговор с братом в голове. Тогда я могла просто наблюдать за ним. Когда я вернулась домой, полностью разбитая и опустошенная, Лео ждал меня на крыльце. Уже по одному его взгляду было ясно, что он был в курсе.

Я покачала головой и отдалась эмоциям. Брат крепко держал меня в своих руках, а потом рассказал полную версию папиной болезни. С каждым днем было все хуже и хуже, но он продолжал жить.

- Почему он не сказал мне об этом? - снова и снова спрашивала я Лео. Он отстранено качнул головой и закрыл веки.

- Он не хотел огорчать тебя. Ты так сияла, когда получила ответ из колледжа. Ты была счастлива, узнав, что со следующего года будешь учится там. Как он мог сообщить тебе о таком? - Лео разочаровано смеется, будто сейчас это вполне обычно. - Он видел тебя: как ты смеешься, как веселишься, наблюдал за тобой... он любил тебя, Ло. Твоей вины здесь нет.

Тогда мне хотелось плакать. Я не могла простить его, но и не могла обижаться всю жизнь. Он был моим отцом.

На следующее утро, Лео не оказалось дома. Перед тем, как начать уже обзванивать все морги и полицию, пришло сообщение.

"Я все решил, Хло. Я соглашаюсь на операцию в Израиле. Скоро буду. Не волнуйся, пожалуйста. 

       Люблю."

Я снова осматриваю крохотную сцену в Red Bull. Сегодня играет местная группа FreSile. Девушка, с вьющимися локонами до поясницы, цветом пепельной розы, медленно раскачивается, повисая на микрофоне.

Она начинает тихо рассказывать о том, что ее душевное состояние превращается в стертую дыру на бумаге, как и она сама. Она начинает рассыпаться на мелкие кусочки, но снова и снова собирает себя воедино, чтоб только увидеть свое Чудо по ту сторону безымянной реки.

 Я усмехаюсь, качая головой. Но стакан в руке повисает в воздухе, когда приходит осознание, что ее проблемы схожи с моими. Мне нужно было с самого начала поговорить с ним. Я видела его лицо по утрам, боли и скрючивания каждый раз, когда он собирался работать на заднем дворе.  Но вместо того, чтобы сидеть сейчас в тепле, укутавшись пледом или греясь возле камина, сидя в кресле - я сижу тут. В паршивом пабе, чтобы заглушить рану глубоко внутри.

Телефон в кармане снова начинает подавать сигналы о прибытии сообщения, но я не реагирую. Я допиваю свою последнюю порцию виски и сбегаю.

Кровь в висках начинает бурлить так сильно, что становится больно. Я стряхиваю глупые мысли и жму на газ. Дорогу совсем не видно, щетки не помогают, лишь размывая остатки уличной грязи по стеклу. Из глаз начинают течь слезы, застилая вид на дорогу.  Вдруг одна фара часто часто начинает моргать, а затем и вовсе погасает. Я хочу затормозить, но педаль заела. Теперь мне действительно это все не нравится...

Пальцами начинаю вжиматься в руль, давить на педаль с новой силой, но все завершается тем, что ситуация ухудшается еще больше. Машину начинает завораживать в кювет.

 В голове проносятся самые яркие моменты, пока в конце концов ничего не остается. Я закрываю глаза и вжимаю голову в плечи.

- Эй, осторожно! - слышу голос с той стороны дороги. Я медленно открываю глаза и осматриваюсь. Тело потряхивает, пальцы скрючены и меня тянет вниз.

Дверь со скрипом открывается и в салоне появляется лицо Шона. Я изумленно хлопаю глазами, пытаясь собрать мысли в кучу. Но в итоге ничего не происходит. Я продолжаю глазеть на него, как на приведение. Парень улыбается мне и протягивает руку.

- Если ты будешь продолжать на меня так смотреть, то я, пожалуй, развернусь и уеду, - говорит он, уже уходя.

- Погоди... - хриплю я в панике и Шон останавливается, но не разворачивается ко мне лицом. Что если это подарок с неба? Пусть он и не Колтон Хейнс (актер и модель), но лучше, чем в одиночку да еще и в потемках разгуливать по улице.  Я выбралась наружу, поправляя одежду и волосы.

- Как ты тут вообще оказался? Я думала, что ты на гастролях? - Я узнала об этом после похорон, как раз через неделю после больницы.

 Как рассказал мой отец, Шон был никому не нужным ребенком в семье. Он рос и воспитывался самостоятельно. Никто ему не помогал. Пока парня не нашел его родной отец и не пригласил к себе. Теперь я знала о нем все.   По крайней мере часть из его жизни.

Я верила своему отцу, а значит, возможно, такая его жизнь и была. Он предлагал мне пари? Зачем теперь спорить, если я знаю правду?

Я хотела отстраниться от него. От всех, чтобы защитить себя. И не только. Мне нужно было уладить свои проблемы, а Шон не был частью этого. Он не вписывался в мою обыденность. Он был музыкантом. Знаменит и, скорее всего, богат. У него были женщины - возможно даже сейчас есть. Что он делал здесь по середине шоссе - я не имела понятия.