Блудница

Ксюша замолчала, потому что к столику приближалась Вероника. Теперь Потапов увидел, что она еле заметно припадает на одну ногу, и подумал, что, очевидно, сильное смещение позвоночника сделало одну ногу чуть короче.

— Я отнесу Марию в кровать, — тихо произнесла Вероника и сразу отказалась от помощи Николая. — Не надо. Она к вам еще не привыкла, может спросонья испугаться.

Она ловко поддела под спящую девочку руки и, подняв, как пушинку, прижала ее к груди. Мария что-то пролепетала во сне.

— Спи, моя сладенькая, спи, я сейчас тебя раздену и уложу в постельку... а там тебя ждет твой верный Тотошка, он сторожит твою пижамку... — Вероника кивнула Потапову в знак прощания и, продолжая что-то нашептывать Марии, вышла из ресторана.

— Мария тоже похожа на маму, правда, Ник? — спросила Ксюша, провожая их взглядом.

— Еще как! — воскликнул Потапов и тут же хлопнул себя обескураженно по лбу. — Вот черт! Ну и память стала после всей этой эпопеи! Извини, Ксюша, мне надо позвонить одной женщине. Мы должны были встретиться, а у меня с вашим приездом все из головы вылетело.

— Египетский роман? — лукаво сощурилась Ксюша.

— Нет-нет, это по делу. Она знакомая Ингвара, ты его должна помнить... Добрый вечер, Алена, извините, так получилось...

— Не надо ничего объяснять, Ник, — прогудел в трубке низкий голос, — я в курсе...

— Вы где сейчас?

— Если вы повернете голову направо, то увидите где... — улыбнулась Алена.

Потапов развернулся всем телом и заметил за дальним угловым столиком Алену с «напарником». У напарника лицо было такого цвета, точно его только что обварили крутым кипятком. Местное солнце не пощадило бледнолицего доходягу, и он сполна получил за то, что «дорвался». Потапов не заметил, как Ксюша сорвалась с места, и увидел ее уже в объятиях Алены. Они, казалось, забыли обо всем на свете, Алена даже не отключила свой мобильник, и Николаю, тоже почему-то в растерянности прижимающему к уху трубку, были слышны оживленные неожиданной встречей голоса.

Потапов подумал о том, как все же тесен мир, и вспомнил наконец-то, как Ингвар рассказывал ему про Алену, про тот триумф, который произвели в Стокгольме спектакли театра, главным режиссером которого она являлась. И конечно же, Ксюша там с ней и познакомилась. Приезд русского театра всегда событие для тех соотечественников, которые проживают за рубежом. Но все оказалось совсем не так.

— Что ты, Ник! — возразила на его умозаключения Ксюша. — Мы с Аленой знакомы гораздо дольше. И случилось это при очень печальных обстоятельствах. Мы познакомились на похоронах тетушки Эдит в Париже. Господи! Я так говорю, словно ты в курсе всей родословной Криса.

— Криса? — вздрогнул Потапов.

— Ну да, это как бы сокращенное имя моего мужа Кристиана МакКинли, которого ты, наверное, и не воспринял, хотя он тоже приложил немалые усилия, чтобы вывести тебя из комы. Но когда ты выздоравливал, его уже не было в Стокгольме и вы знакомы только заочно. — Ксюша вдруг замолчала и обеспокоенно вгляделась в побледневшее лицо Потапова.

— Я вижу, тебе не очень-то... А, Ник? Сегодня был сумасшедший день... давай-ка я провожу тебя в гостиницу.

Ксюша решительно взяла Потапова под руку и, даже не дав ему перекинуться парой слов с Аленой, вывела из ресторана. Уже возле ступенек, ведущих к бунгало Потапова, его перехватила взволнованная сестра Моника.

— Сплошное наказание, а не пациент, — начала она свое обычное ворчание, но Ксюша мягко оборвала ее.

— Не сердитесь, Моника. Это я виновата. Ему немного не по себе. Но это от эмоционального напряжения. Сейчас все пройдет.

И она, перепоручив Потапова медсестре, вернулась к Алене.

Всю ночь Николай метался, как в бреду. Ему казалось, что он не спит, но уголком воспаленного сознания понимал, что та бездна, в которую он проваливался, все же была сном, потому что там была Мария. Она плакала молча, смотрела на него ожидающими каких-то необыкновенных слов глазами, а он говорил ей, что она жива, жива в нем, каждодневно, ежесекундно, и он ощущает ее присутствие горячо и больно. Ушедшие в мир иной щадят живых и так остро и жадно не льнут к каждой возможности вплестись в контекст жизни, когда ты дрожишь от такого вторжения и слушаешь, как меряют тишину знакомые шаги того, кто считается давно ушедшим. Сейчас Потапов чувствовал себя тем мальчишкой, которому двести лет назад явилась вот в таком полусне-полубреду эта женщина и терзала его душу, его плоть, истязала желанной близостью и, всякий раз пообещав вернуться, таяла в наступающем свете дня. Потом она обрела конкретный осязаемый образ — судьба, сжалившись и высоко оценив его верность, подарила ему Марию. Но его терзало сейчас другое... Потапов вскакивал, пил воду, глядел на часы и снова сваливался в вязкое полузабытье, не докопавшись до того, что его мучило. Уже когда он под аккомпанемент взявших спросонья неправильную ноту и тут же пустившихся под его окном в мелодичную перебранку пичужек, измаявшись, крепко заснул, ему не снилось ничего, только время от времени чья-то нежная прохладная рука касалась легким прикосновением его лба, и он шептал обессиленно: «Мария...»

Когда в дверь постучала сестра Моника, он смотрел в потолок сосредоточенным измученным взглядом и думал о том, что ему необходимо как можно скорее повидаться с Аленой...

— Да, конечно, это не совпадение, — прогудела Алена, выслушав Потапова. — А то, что вам даже не приходило в голову, что муж Ксении, Кристиан МакКинли, и тот Крис, о котором вам рассказывала Мария, один и тот же человек, вполне естественно. Слишком невероятно, чтобы вот так, запросто, включить в логическую систему ваших мыслей этот факт.

— Но ведь тогда... — растерянно прошептал Потапов, — тогда автокатастрофа, в которой погибла Мария, совсем не несчастный случай, а сознательное самоубийство!

Алена ничего не ответила, она сосредоточенно вглядывалась в море, по которому скользил к пристани экскурсионный катер.

— Севка весь обгорел, и я его отправила на прогулку в бухту с коралловыми рифами. Чтобы на солнце не торчал.

Она протерла шейным платком свои круглые очечки и, заказав кофе для себя и Потапова, вдруг спохватилась:

— Извините, вам, наверное, кофе нельзя?

— Не надо из меня делать полного инвалида, — недовольно буркнул Потапов. — Мне можно все. И не щадить меня с самыми трагическими выводами тоже можно. Даже необходимо.

Алена протяжно вздохнула, вытянула из маленькой плоской сумочки фотографию. Но прежде чем отдать ее Потапову, внимательным взглядом проверила правомочность его утверждений о том, что он совсем молодец и готов к любым испытаниям.

Потапов взял снимок и усилием воли заставил пошатнувшееся под ним кресло встать на место и удержаться в нем вертикально.

С фотографии смеялась Мария. Ее длинные распущенные волосы развевал ветер и эффектно перепутывал в своем шаловливом порыве с такими же длинными черными волосами стоящей рядом, уже хорошо знакомой Потапову... длинноногой мулатки.

Переждав первую реакцию Николая, Алена заговорила негромко:

— Мария очень умно и тщательно попыталась ликвидировать все, что могло до спланированной ею автомобильной катастрофы разладить свадьбу Ксюши и Кристиана. Нельзя было допустить, чтобы, с одной стороны, дочь узнала, что она — та женщина, которую в глубине души продолжал любить Кристиан, с другой стороны, чтобы ее бывший возлюбленный и по-прежнему страстно любимый мужчина... узнал, что Ксюша — ее дочь. Наверное, не стоит, хотя и очень хочется, фантазировать на тему: действительно ли именно Ксюшу полюбил Кристиан, или же этот такой поразительный слепок с его любимой женщины решил судьбу... Но, конечно же, нельзя было предусмотреть все, нельзя было быть уверенной, что где-нибудь не выплывет не учтенная и не уничтоженная фотография или же не просочится другая информация — и Мария торопилась. Она уже знала, что Ксюша беременна, и была уверена, что когда постфактум откроется вся правда — Кристиан все равно женится на ее дочери. Она знала и то, что этот брак благословила тетушка Эдит, а для Кристиана это было равноценно благословению матери. На эту фотографию Ксюша наткнулась в груде старых журналов, вскоре после гибели Марии, да, это было перед самыми ее родами и в мой отпуск, когда мы наконец-то сподобились по просьбе Кристиана разобрать вещи его тетушки. Ксюша разбирала на диване старые журналы и, наткнувшись на фотографию, закричала так, что я прибежала в панике принимать роды.