Записки одиноких сердец, или Дневник красной туфельки (СИ)

Отрицательных факторов оказалось на порядок больше. Виктории не нравилось отношение Тома к её дочери. С самого начала она не делала ставку на дружеские, доверительные отношения, но и такого разделения не ожидала. Отчим и падчерица не желали играть в одной команде, не шли на компромиссы. Откровенно друг друга презирали, искали несовершенства, чтобы при очередной стычке иметь козырь в рукаве. Том за десятерых старался, придираясь по любому поводу. Его претензии каждый раз были разными и временами противоречили друг другу. Алексия реагировала более-менее спокойно, чтобы не расстраивать мать. В любой другой ситуации она на самой ранней стадии перестала церемониться, высказав пару "приятных" слов в сторону своего оппонента. Так, чтобы мало не показалось. Сейчас терпела, в надежде, что Тому надоест бессмысленный обмен колкостями. Её поведение дало обратный результат. Том не прекратил доставать девушку придирками, взялся за дело с удвоенным рвением. Постоянно действовал на нервы Виктории, наседал, доказывая, насколько ужасный из нее воспитатель. Тори сдержанно откликалась на эти выпады, подавляя желание высказаться о наболевшем. Но даже её ангельского терпения не хватило надолго. С каждым новым скандалом недоговоренность и недовольство отношениями росло. Виктория все чаще осознавала, что второй брак мог стать дорогой в никуда. И пока еще есть шанс, нужно вновь установить дистанцию с Кингстоном. Пусть не думает, что она безмозглая марионетка, которой можно управлять. Взмах руки - поворот направо. Взмах руки - поворот налево. Если его что-то не устраивает, может быть свободен. Найти себе новую пассию, способную безоговорочно подчиняться, добровольно прогибаться под другого человека, с его талантом пудрить мозги - дело малого времени...

Тори пригубила немного вина со вкусом ежевики.

Алексия позвонила несколько часов назад, спросила разрешения на посещение вечеринки. Виктория не отказала дочери, тем более что и сама она не хотела возвращаться домой. С некоторых пор там стало неуютно. Дом больше не её крепость. Он - место военных действий. Место, где постоянно происходит нечто из ряда вон выходящее. Все разговаривают по повышенных тонах, обвиняют друг друга и не умеют радоваться жизни. Не умеют любить, только враждуют.

Телефон, лежавший на столе, несколько раз мигнул экраном. Собираясь посидеть в ресторане, Виктория отключила звук на телефоне. Сейчас трубка оповещала о новом вызове. Женщина с тоской посмотрела на дисплей, увидела там имя Кингстона и нехотя ответила. Она сидела, закинув ногу на ногу, любовалась ночным городом, отражавшимся в зеркальных витринах, ленивым взглядом окидывала публику, собравшуюся в ресторане, думала, что сейчас выход в люди нисколько не радует. И виной всему постоянное чувство недовольства жизнью, преследовавшее по пятам с тех пор, как рядом появился Том. Раньше Хейворт чувствовала себя живой, сейчас едва ли... Не было вкуса к жизни, не было желания обнять весь мир, только отторжение и неприятие чужого веселья, радости и счастья. Хотелось лезть на стену и выть от бессилия. Но она закрывала глаза и внушала себе мысли: завтрашний день обязательно будет лучше предыдущего. Обязательно...

- Где ты? - вместо приветствия выдал Том.

Голос его звучал совсем не дружелюбно. Очевидно, снова поссорился с Алексией, и она не прикусила вовремя свой острый язык. Сказала все, что думала о воспитательных процессах, а после - в подробностях расписала Тому направление, в котором он может направляться, прихватив свои советы. Алексия она такая... Боевая девочка. С давних пор она умеет справляться с обстоятельствами, не прогибаясь под них. Умело выжидает, а после делает уверенный шаг в будущее, ничего не опасаясь, ничего не страшась. Это качество дочери Тори обожала. У Алексии была решимость, которой так не хватало самой Виктории. Было обостренное желание справедливости, стремление изменить жизнь к лучшему, а не плыть по течению, послушно принимая все испытания, выпадающие на её долю. Девушка их не боялась, но по возможности, старалась обходить.

- Где нужно, - ответила Виктория, глядя на отблески электрического света в бокале. - А какая, собственно, разница? Мы еще не женаты, так что контролировать меня не в твоей компетенции. А, если бы были женаты... В браке главное доверие. Когда его нет, ничего не получится. Се ля ви.

Она хохотнула. Давал о себе знать выпитый ранее алкоголь. Не так много, но и его оказалось достаточно. Некий страх и скованность ушли, Виктория перестала сдерживать эмоции, переполнявшие её.

- Ты нахваталась выражений у своей дочки?

- Что опять не так?

- Ты знаешь, что она сбежала на вечеринку?

- Она не сбежала.

- Нет, сбежала.

- Она уехала. Я разрешила.

- Но ты не посоветовалась со мной!

Виктория едва не засмеялась в полный голос. Сколько возмущения в этом восклицании, сколько экспрессии. И все на пустом месте. Наверняка, ему наплевать на Алексию, просто хочется в очередной раз разыграть спектакль. Заботливый папочка, озадаченный поведением дочери. Не похоже на правду. Совсем. Ему кажется, что он - хороший актер, но это большое заблуждение. Увы, актерским талантом он не обладает.

- Посоветуюсь в другой раз.

- Ты не должна позволять ей слишком многое.

- Отправить Алексию в монастырь? - насмешливо процедила Виктория. - Думаю, этот вариант - единственный может тебя удовлетворить.

- Тори, ты не так поняла.

Он тут же пошел на попятный. Находись они в одной комнате, в ход пошел бы стандартный сценарий. Подвести Викторию к креслу, усадить туда, взять за руки, смотреть в глаза и проникновенным тоном говорить простые истины, которыми следует руководствоваться в жизни. Вседозволенность - это плохо. Нужно давать детям меньше свободы, приучать их к системе поощрения и наказания.

- Я всё поняла так, как надо.

- Я, действительно, хочу, как лучше.

- А получается, как всегда.

- Ты просто не видела, в каком виде девчонка вышла из дома?

- Голая? Если нет, то все нормально.

- Виктория! Ты взрослый человек, вот и веди себя подобающе. Неужели ты не понимаешь того, что я хочу донести до тебя?

- Том, - Хейворт улыбнулась своему отражению в стекле, отсалютовала ему же бокалом, сделала глоток и после продолжила. - Сейчас наступи на горло собственной песне и послушай меня. Моя дочь ни разу не давала повода усомниться в себе, она прекрасно ориентируется в жизни, и, если что-то делает, то делает это обдуманно, приняв решение, от которого не отступится. Она ЗНАЕТ, что делает. Понимаешь? Так что не стоит на нее давить. Я ей доверяю. Во всем. Безоговорочно.

- Она нацепила красное платье!

- И?

- Оно смотрится вызывающе. Что такое вечеринка? Это же море пьяных подростков, которые не контролируют себя. И тут появится она в таком виде...

- Ты преувеличиваешь. Повторю ещё раз. Когда Алексии что-то не нравится, она просто разворачивается и уходит. Так что на вечеринке она вряд ли задержится, если все так страшно, как ты расписал.

- Ты даешь ей слишком много свободы.

Виктория не стала комментировать это заявление, только фыркнула. Поставив бокал на стол, достала салфетку и принялась методично её раскладывать и снова собирать. Разговор начал утомлять. От Тома хотелось избавиться, как от дешевой жвачки, прилипшей к подошве. Если не получится отлепить, выбросить вместе с обувью. Кингстон не слышал собеседника, продолжал гнуть свою линию.

- Я даю ей ровно столько свободы, сколько она заслуживает.

- Она вырастет распущенной девицей.

- Боюсь тебя разочаровать, но моя дочь уже выросла. И я не считаю её распущенной девицей. Она не напивается в хлам, не носит вызывающую одежду, не курит и единственный её недостаток в том, что иногда она позволяет себе сквернословить.

- Слишком часто.

- Ложь. Не так уж и часто. Но в наше время бороться за чистоту речи - бессмысленно. Иные подростки выдают ещё более закрученные выражения. И ничего. Как-то живут.