Лучше не бывает

– Ты полностью права, Ванда. Я могу лишь догадываться, через что ты сейчас проходишь.

Я не нашла в себе решимости отвести взгляд от «Гарварда», но краем глаза заметила, что Уолтер нервно взъерошил волосы.

– Я только не хочу, чтобы ты пострадала, понимаешь?

– Ты выпускник Гарварда?

– Что? – Уолтер взглянул на надпись, потом снова на меня, – … ну да.

В следующую секунду на меня навалилась очередная тупость мозга, вызвав отчаянную потребность бурно разрыдаться у него на груди, оросив слезами злосчастную надпись. Что мне до того, где он учился? Зачем знать, что он не сумел уберечь любимую жену? Я не желаю быть объектом жалости, предметом заботы, убогим подопечным, инородным телом в этом до блеска вылизанном доме! Ведь все равно, как бы я ни тужилась, как бы ни лезла вон из кожи, я даже близко не буду стоять рядом с его идеалом.

Зато в эту самую минуту я очень близко стояла к самому Уолтеру, неисправимая дурочка, способная потерять дар речи из-за надписи на майке.

Уолтер обнял меня и осторожно привлек к себе. От него исходил запах чистого мужского тела, который я не колеблясь назвала упоительным, с ноткой одеколона «Айриш спринг». Если я желала удариться в рыдания, это был самый подходящий момент. Я обхватила Уолтера за талию, спрятала лицо на его груди, набрала побольше воздуха… и решительно подавила слезы.

– Ты уж прости, – сказала я басом. – Когда дело доходит до того, чтобы принять чью-то помощь, в меня как бес вселяется, честное слово!

Он самую малость отстранился, заглядывая мне в лицо. Ладони лежали у меня на плечах, большие пальцы тихонько поглаживали мою шею. Сердце колотилось как безумное – я могла бы поклясться, что оно морзянкой выстукивает «Ну поцелуй же меня, ну поцелуй же меня!».

– Ванда…

Уолтер не просто назвал меня по имени, он хотел удостовериться, он спрашивал, можно ли продолжать. Он был рядом, хозяин воздушного замка, воплощение всех женских мечтаний. Готовенький – протяни руку и бери! Только и оставалось, что откинуть голову и подставить губы, чтобы мы наконец ухнули в бездну…

– Знаешь что? – Слова рванулись с языка так поспешно, что сцепились в невнятный ком. – Доставка будет здесь с минуты на минуту, пойду-ка я принесу кошелек! Сегодня ужин за мной, так что не вздумай спорить. Я сейчас!

Я вихрем пронеслась по коридору, прыжком заскочила в свою рекламную спальню и привалилась спиной к двери, до боли зажмурившись. Я отчаянно хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, а сердце неистовствовало в груди, впустую выстукивая «Поцелуй же меня, поцелуй!».

Только слышать его было уже некому.

Глава 6

– «Доставка будет здесь с минуты на минуту»? – в изумлении переспросила Элизабет. – Дело шло к поцелую, а ты брякнула про доставку?!

– Знаю, знаю! Я распоследняя дура. – Уронив голову на руки, я только чудом не сшибла с тарелки свой гамбургер. – Даже хуже. Моей фотографией можно иллюстрировать в энциклопедии раздел «Врожденный кретинизм».

– Короче, ты позорно сбежала. А что было потом?

– Мы поужинали и легли в постель. – У Элизабет округлились глаза, и я поспешила плеснуть ледяной воды на ее пылкое воображение. – Каждый в свою!

– Понятно. – С минуту она смотрела на меня сочувствен но. – А знаешь, он готов взяться за мое дело.

– Правда?

Сердце сильно кольнула ревность. Самое смешное, что я сама же порекомендовала Уолтера Бриггса новой подруге. Судьба любит пошутить, это знает каждый. Элизабет оказалась натуральной блондинкой с фигурой манекенщицы, и к тому же красавицей. Чтобы не возненавидеть ее с первого взгляда, потребовалось все мое самообладание.

– Значит, ты его видела?

– Да, сегодня утром. – Элизабет опустила взгляд на свой салат. – Потрясающий мужик.

– От тебя помощи как от козла молока! – простонала я.

– Мы не на сеансе психоанализа, – хмыкнула она. – Знаешь, по-моему, очки здорово придают ему сексуальности.

– Хватит уже! Он не звезда стрип-шоу, а приличный человек, адвокат, который пытается облегчить нелегкую женскую долю.

– уж, конечно! – засмеялась она, – нарочно упомянула твое имя, чтобы посмотреть, что будет. У него на лице все было написано… между прочим, как и на твоем. Вы оба на волосок от грандиозного трахиль-вахиля, и тебе самое время подготовиться, если не хочешь увидеть двухнедельную поросль на своих задранных к потолку ногах.

Я не могла не отдать дань восхищения ее манере изъясняться.

– Значит, грандиозный трахиль-вахиль? Чушь!

– Попытки откреститься от реальности еще никого не довели до добра, – заметила Элизабет, подцепляя на вилку помидорчик размером с вишню.

– Ты что, питаешься одними салатами? – съехидничала я. – Мимо тебя уже взгляд промахивается.

– Между прочим, издеваться над чрезмерной худобой так же недостойно, как и над излишней полнотой. – Отпив глоток минералки, она изящным жестом отставила стакан. – И не меняй тему. В данный момент мы обсуждаем твою развалившуюся жизнь, а не мою.

– Для психоаналитика ты чересчур непримиримо настроена. Если будешь продолжать в том же духе, пациенты затаскают по судам.

– А ты из кожи вон лезешь, чтобы меня отвлечь. Ничего не выйдет – я калач тертый. Разговор шел о тебе и об Уолтере Бриггсе, и тема еще не исчерпана. Ну-ка, говори, как на духу: что плохого в том, что ты на него запала? Тем более что и он запал на тебя, это же совершенно очевидно.

– Во-первых, ничего очевидного. Во-вторых, он выпускник Гарварда. В-третьих, по профессии он адвокат. В-четвертых, складывает полотенца втрое.

– Втрое?! Шутишь?

– Ну вот, теперь тебе ясно, – вздохнула я. – У нас с Уолтером нет ничего общего. Он как… как выдержанное вино из французских подвалов, а я – как бормотуха из бумажного пакета.

Элизабет молчала. Это заставило меня поднять опущенную на руки голову.

– Что скажешь?

– Бормотуха из бумажного пакета? Думаю, это самый выпуклый и самый неуместный образ, какой только может прийти в голову. А я уж, поверь, наслушалась.

– При чем тут образ? – вскричала я, размахивая салфеткой и разбрасывая во все стороны жареную картошку. – Я имею в виду…

– Ты имеешь в виду, что недостаточно хороша для него. Что ты его не заслуживаешь. – Элизабет села очень прямо и скрестила руки на груди. – Вот уж не ожидала от тебя такого высокомерия.

– Высокомерия? Это ты называешь высокомерием?! – Я так обалдела, что перестала разводить кавардак. – Да мать твою!..

Она предостерегающе подняла палец. Я прикусила язык.

– Ты едва знаешь Уолтера Бриггса, но уже считаешь себя вправе судить, чего он заслуживает, а чего нет, и что для него хорошо, а что плохо. Кто дал тебе такое право? Если он хочет быть с тобой и ты хочешь того же, но не позволяешь этому случиться из-за какой-то идиотской «бормотухи», то лучше вали из его дома куда подальше, избавь хорошего человека от неприятности по-настоящему влюбиться в круглую дуру. У меня над гаражом есть пристройка, можешь перебраться хоть туда. – Она умолкла и, видя, что я только ошарашено хлопаю глазами, усмехнулась: – Знаешь, а ведь я только что получила большое удовольствие. Надо бы проводить с пациентами именно такого рода терапию. Сегодня и начну. А тебе спасибо за благотворное влияние.

– Нет, это тебе большое спасибо! – едко ответила я.

– Да хватит дуться, ей-богу. А благодарить будешь потом, после всего. Вообще возьми себе за правило вот что: или решай свои проблемы, или катись куда подальше, пока все кругом от тебя с ума не посходили.

Элизабет с чувством исполненного долга утолила жажду, а я в это время тупо разглядывала вялый листик салата, торчащий между слоями гамбургера.

– Ну и как это сделать?

– Что?

– Ты что, не прислушиваешься к белиберде, которую несешь? Как решать эту проблему?

– Для начала забудь о бормотухе из бумажного пакета. Это чушь, каких свет не видел. – Элизабет сгребла с моей тарелки то, что еще оставалось от жареной картошки, и начала жевать. – Пожалуй, ты права насчет сплошных салатов. В следующий раз закажу гамбургер.