Сотвори для себя мужчину

…Мел проснулся среди ночи, почувствовав, что около тахты кто-то стоит. Он приподнялся на локте и ощутил слабый нежный аромат.

— Дашенька!.. Пришла, малышка моя, — тихо, прерывающимся голосом произнес он. — Иди сюда.

Он откинул одеяло и протянул руки; Даша быстро скользнула к нему.

— Знаешь, Мел, я чувствую, что-то произошло… но мне легче верить, что ничего не было… — Она обняла его за шею.

— Ничего и не было, родная… Никакой измены не было, — горячо шептал он, жадно целуя ее шею и грудь, опускаясь все ниже. Ты сделала из мухи слона…

Он сбросил с нее рубашку.

— Я не верю тебе до конца, — задумчиво протянула Даша, наслаждаясь его поцелуями. — Кроме того, за мной остается возможность реванша…

— Какого еще реванша? — хрипло прошептал он. — Я не изменял тебе, ты можешь это понять? Мне никто не нужен, мне ни с кем не бывает так хорошо, как с тобой…

— Что значит "не бывает", — подозрительно спросила она. — Ты пробуешь? Ты что же — сравниваешь?

— Господи, малышка, у меня до тебя были сотни, конечно, я могу сравнивать! — вывернулся Мел. — Ну, хватит разговоров, я так по тебе соскучился. Давай я положу тебя как надо. — Он перевернул ее на живот. Согни ножки…

— О, Мел, я так хочу тебя!

— Сейчас, сейчас, — шептал он, овладевая ею. Почувствовав его в себе, Даша удовлетворенно вздохнула, откинула голову назад и блаженно застонала, подчиняясь его ритму. Когда они разгоряченные и утомленные любовью оторвались друг от друга, Мел твердо знал, что на ближайшие двадцать лет хождения налево для него исключены.

Проснувшись утром на тахте в кабинете, они радостно улыбнулись друг другу. Хлопнув по тахте рукой, Мел сказал:

— Старый испытанный дружок, свидетель нашей любви и примирения, спасибо тебе за сегодняшнюю ночь! Если бы не ты, моя взбалмошная и подозрительная жена так и оставила бы меня в "без вины виноватых…"

— Ну-ну, не изображай из себя святую невинность! Я кожей чувствую, что в чем-то ты провинился… Но больше об этом не будем вспоминать! Накормить тебя завтраком?

— Господи, малышка, я об этом уже несколько дней мечтаю: гренки с джемом и крепкий кофе из твоих рук! Я побежал в бассейн, мне сегодня нужно быть в банке в 9.00.

Уже одетый к выходу, он спустился на нижний этаж. Даша, в любимом голубом верблюжьем халатике, еще сохранившая аромат ночи, счастливо и застенчиво взглянула на него; глаза ее лучились. Она поставила перед ним блюдо с тостами, слегка намазанными маслом: посредине каждого возвышалась горка джема — черешневого, апельсинового, клубничного; налила свежесваренный кофе в большую чашку, добавила густых сливок.

— Боже, как вкусно! А у меня в эти дни все было как трава…

— Так тебе и надо!

— Детка, мы же договорились забыть! Разве не так?

Он ехал в город счастливый, как спасшийся от смертельной опасности.

В офисе он первым делом позвонил Дашиным родителям. Трубку взяла теща.

— Нина Николаевна, мы помирились. Я счастлив!

— Мел, дорогой мой, как это хорошо! Мы просто извелись, зная, что вы в ссоре. Я вас очень прошу, голубчик, не доставляйте больше Даше огорчений.

— Нина Николаевна, поверьте мне, никаких оснований не было!

Оснований не было, но повод, возможно, был… Она ведь вас обожает, поэтому так болезненно восприняла этот незначительный повод.

По голосу в трубке Мел слышал, что тесть тоже хочет с ним поговорить. Когда Нина Николаевна передала трубку Александру Ивановичу, первое, что Мел услышал, было:

— Нина, посмотри, пожалуйста, не кипит ли на кухне чайник. Ну вот, теперь мужской разговор. Мел, ты держи Дарью в ежовых рукавицах! Она славная, моя дочка, но ты ей даешь много воли…

— Но я же люблю ее, Александр Иванович!

— Люби на здоровье, но воли не давай. Подумай только: чуть что сразу и развод. А я спокоен за нее, когда вы вместе; ты хороший мужик — то, что ей надо. Но держи крепче, не выпускай!

— Что же мне ее, поколачивать? — со смехом спросил Мел.

Тесть ответил тоже со смехом:

— Я думаю, у тебя найдутся более надежные способы удержать женщину, сынок!

— Спасибо, отец! — Мел положил трубку, глубоко вздохнул и дал себе несколько минут отдыха.

Он победил!

Проводив мужа, Даша вернулась в свой кабинетик и нырнула под одеяло. Ей не хотелось расставаться с тахтой, на которой состоялось примирение. Хотя она не спала всю ночь, сон не пришел сразу. Ну хорошо, она победила, она убедилась, что Мел дорожит ею и сыновьями больше, чем всеми своими сексуальными утехами на стороне. Как он старался вернуть ее благосклонность, как обласкивал близнецов! Даша улыбнулась, вспомнив его ночные ласки, и сладостная тягучая судорога пронзила низ живота. Конечно, он любит! Она была уверена, что в ближайшие годы он не позволит себе никакой подобной эскапады! Конечно, пока она молода и привлекательна, она его держит крепко! Пока сыновья в доме и о них нужно заботиться, этот дом будет его домом… А дальше, лет через десять- пятнадцать? Быстро произведя в уме подсчет, она установила, что через пятнадцать лет ей будет сорок семь, а Мелу — пятьдесят четыре. Разве это возраст для такого могучего мужика, как ее Мел? Нет, он не оставит семью, в этом она была почему-то уверена, но неужели ей придется смириться с тем, что он будет валяться на чужих простынях? Придется закрыть глаза на его пробежки налево? Даша съежилась под одеялом, под ложечкой пробежал неприятный холодок. Да и сыновья к тому времени будут взрослыми, возможно, улетят из родного гнезда… Чем же ему занять себя дома, кого пестовать? Сегодняшний день прекрасен, но как будет в далеком завтра? Как и всякой женщине, Даше хотелось обезопасить себя на все времена! А что, если подкинуть ему вскорости новую заботу, подарить дочку! Нужно будет обдумать эту возможность, решила практичная Даша и заснула.

17

И все-таки судьба наказала Мела за эту глупую бездумную измену, не нужную прежде всего ему самому. Неприятности начались почти сразу после описанных событий, точнее, в начале февраля; неприятности серьезные, поставившие под угрозу его бизнес и материальное благополучие.

До сих пор деловая судьба улыбалась Мелу. Его банк входил в десятку преуспевающих коммерческих банков страны, занимая, правда, предпоследнюю строчку в этом списке. Но Мел пока и не стремился к большему; он прекрасно понимал, как опасно "высовываться" в том беззаконном мире, который установился в стране в последние годы. Опасность исходила со стороны властных структур, которые время от времени проводили операции по спонтанному взрыву компаний и банков, неуверенно собиравших обильную жатву с доверчивых вкладчиков, а также со стороны криминальных структур, совершающих мощные "наезды" на распустившиеся махровым цветом все те же ненасытные акционерные общества, товарищества закрытого и открытого типов и коммерческие банки, деньги которых благоухали сладким ароматом недоброкачественных махинаций.

Мел строил свою деятельность на главном принципе: он "чтил уголовный кодекс" и не нарушал его ни в отношениях с государством в лице налоговых органов, ни в отношениях с бизнес-партнерами, дорожа своей деловой и профессиональной репутацией, ни в отношениях с частными лицами, потому что был честным человеком. Однако провозглашенный в нынешнем демократическом обществе принцип: "разрешено все, что не запрещено законом" давал широкую возможность наращивать капитал, деловой и личный, используя правовой и экономический беспредел, царивший на всех горизонталях и вертикалях власти. И Мел, будучи умным и хватким человеком, так и поступал, соблюдая в то же время осторожность и благоразумие. То же относилось к его системе безопасности. Поскольку он исправно платил умеренную дань мафиозным группам, составлявшим его "крышу", он не очень опасался "наездов" на себя; его охрана была умеренной. Если он не был уверен в своих передвижениях, он брал банковского шофера, бывшего офицера-десантника, но на работу и обратно домой ездил на своем "мерседесе", предпочитая вести мысленные беседы с самим собой, нежели со своими служащими.