Незнакомка из Пейроля

Надин спустилась с кафедры; вокруг царило абсолютное молчание: ни один студент не осмеливался шелохнуться, пока она не скроется за маленькой дверью в конце помоста, – это уже стало традицией. Лекции, которые она читала в микрофон, всегда были одинаково успешны. Другие профессора старались вызвать интерес к своему предмету, поощряли смех и вопросы, пытались установить дружеский контакт с аудиторией, но Надин не беспокоилась об этом. Она не искала популярности, потому не передавала свои знания, а сурово проповедовала научные истины.

В этот день, как и обычно, она говорила в течение двух часов, и студенты благоговейно ее слушали. Но, покидая здание медицинского факультета, она почувствовала, как к ней возвращался гнев. Как этот идиот, ее брат, посмел встречаться с Паскаль Фонтанель? Что он там ей наговорил? Бенжамен всегда держался в стороне, постоянно где-то путешествовал и хуже всех знал Камиллу. Да, эта крошка Фонтанель вовсе не дура, она пытается завоевать расположение Монтагов. Нет, скорее всего, она наводит справки по поводу наследства. Но она ничего не узнает! Хотя Камилла и считалась наследницей имущества наравне с Надин и двумя ее братьями, нотариусу дали понять, что она от всего отказалась и не желала видеть никого из Монтагов. Она вышла замуж за Анри Фонтанеля и жила безбедно.

Надин остановилась, преодолевая одышку. Она шла слишком быстро, к тому же за последнее время сильно растолстела. Почему же она так много ест, хотя сама рекомендует своим пациентам не набирать лишний вес? Днем она питается в столовой клиники, а дома по вечерам жадно поедает бутерброды, уткнувшись носом в медицинский журнал, и периодически собирается купить себе фруктов и свежих овощей…

Несмотря на благие намерения, у нее не находилось времени на то, чтобы попасть на рынок. Вся ее жизнь была посвящена службе в пневмологическом отделении клиники Пюрпан. Если бы Абель Монтаг дожил до этих дней и увидел, чего сумела достичь Надин, он очень гордился бы ею. Она смогла бы показать ему, на что способна, и доказать, что она лучшая! А вот Камилла ни на что не была способна в своей жизни, кроме как забрюхатеть от первого встречного. И только второй брак спас ее от заурядного существования. Доброта тоже должна иметь свои границы. В детстве Надин не могла выносить нежных взглядов отца на Камиллу, кипела от ярости, когда он называл ее красивой. Надин чувствовала себя отвергнутой. Ну и красавица – желтая кожа, волосы жесткие, как палки, огромные черные глаза… Надин тысячу раз спрашивала свою мать, была ли эта девчонка красивой, и всякий раз та отвечала, что Камилла похожа на лимон. Что касалось Надин, то ее непритязательная внешность называлась «интересной»… Она рано поняла, что природа обошлась с ней скупо, поэтому искала другие способы снискать восхищение.

Отдышавшись, она направилась к своей машине. За последние годы она практически не вспоминала подробностей своего детства, но присутствие Паскаль Фонтанель в ее отделении постоянно возвращало ее к этим воспоминаниям.

Хорошо еще, что брат предупредил ее об этой встрече, и она потребовала, чтобы он не упоминал ее имени. Если Паскаль не будет знать о принадлежности профессора Надин Клеман к семье Монтаг, она, по крайней мере, не сможет сказать ей: «Ведь вы как-никак моя тетя!» Надо обязательно позвонить Бенжамену и узнать, о чем они говорили.

Боже, ей действительно нужно избавиться от этой женщины, пока не произошла катастрофа.

К середине недели погода изменилась. Вернулось солнце, но вместе с ним пришли настоящие холода. В борьбе, которую Паскаль вела с Люсьеном Лестрейдом, садовник явно пересиливал ее. Он вскапывал землю по своему усмотрению и сажал свои луковицы, где хотел. Однажды в субботу, в середине ноября, он объявил свою работу законченной, однако не пожелал вернуть ключ от маленькой двери, ссылаясь на то, что потерял его. Паскаль смирилась с тем, что весной он наверняка вернется, однако до этого времени она обретет в Пейроле покой.

В Пюрпане ей досаждали постоянные нападки Надин Клеман, дома предстояли хлопоты по устройству рождественского праздника. Она пригласила к себе на Рождество отца и брата, но еще не получила от них определенного ответа; их словно пугала перспектива провести в Пейроле целых два дня. Встречное предложение собраться вместе в Сен-Жермен Паскаль напрочь отвергла. Она хотела встречать Рождество в настоящем доме, с камином, покрытой снегом лужайкой, а не просидеть его в городской квартире. Кроме того, ей хотелось воспользоваться присутствием отца, чтобы вызвать его на разговор, который невозможно было вести по телефону. Иногда по вечерам, перед тем как лечь спать, она повторяла про себя список вопросов к отцу. Она формулировала их тактично, однако в итоге смысл их сводился к одному: «Почему ты мне солгал?»

С наступлением зимы и коротких дней путь в Тулузу и обратно приходилось совершать в темноте. Паскаль и Аврора старались совместить свои рабочие графики, но это не всегда удавалось. И ездить, и оставаться в доме им часто приходилось в одиночестве. Проблемы накапливались, утомляли, и Паскаль невольно задавалась вопросом: разумно ли каждый день преодолевать столько километров, чтобы работать у такой начальницы, как Надин?

В редкие свободные минуты Паскаль безрезультатно искала Рауля Косте. Люди по фамилии Косте, с которыми она связывалась, не знали никакого Рауля. Она огорчалась, теряла надежду, но по-прежнему не отступала от своей цели, теша себя уверенностью, что однажды она сможет узнать правду о беззаботной Юлии.

Когда утром в первую пятницу декабря Паскаль приехала на работу, секретарь передала ей записку, подписанную Лораном, в которой учтиво говорилось о вызове к директору.

– Вийнев вызывает меня к себе в одиннадцать часов, – шепнула она Авроре, когда выдалась свободная минутка. – Как ты думаешь, это плохой признак?

– Не исключено, что наша корова в очередной раз что-то замыслила против тебя!

Паскаль, после обхода своих пациентов, не отказалась от привычки зайти в ординаторскую, чтобы выпить с Авророй чашечку кофе. Подруга тщательно прикрыла дверь и с сияющим видом объявила:

– Сегодня вечером я обедаю вместе с Жоржем.

– Опять? Отлично!

– Мы еще не дошли до серьезных отношений, но я обожаю его компанию. Он замечательный, редкий человек.

– Редкий? К счастью, замечательных людей не так уж и мало.

– Мне до него не встречались. Я об этом никому не рассказываю, ты же знаешь, какие у нас злые языки…

Чтобы не давать повода для сплетен, здесь лучше было никого не посвящать в подробности своей личной жизни.

– Надеюсь, и твое свидание пройдет хорошо, – добавила Аврора, оглядывая Паскаль с головы до ног.

Они несколько раз обсуждали в своих разговорах Лорана Вийнева, и Паскаль не скрывала, что испытывает к нему интерес.

– Предпочла бы встречаться с ним в аэроклубе, а в кабинете он действует на меня как-то удручающе! – сказала она, смеясь.

– Думаю, что ты оказываешь на него противоположное впечатление, – заметила Аврора, – но не забывай, с кем имеешь дело.

– Ни в коем случае.

Паскаль понимающе улыбнулась и направилась в служебную раздевалку, где оставила стетоскоп, сняла халат и надела поверх черного пуловера парку. Администрация располагалась в другом помещении, а на улице было очень холодно.

В коридоре она встретила одного из своих пациентов, который проходил тест на определение интенсивности дыхания. В течение десяти минут ему требовалось ходить в определенном режиме, и Жорж Матеи покорно сопровождал его, фиксируя данные специальным аппаратом.

– Желаю приятной прогулки! – дружески подмигнула им Паскаль.

Она была не единственным врачом, использующим новейшие диагностические методы. То, что Надин Клеман предпочитала старые и опиралась лишь на свою собственную диагностику, нисколько не смущало Паскаль, ведь она принадлежала к другому поколению.

По-прежнему гадая о причине вызова, Паскаль обратилась к секретарше Лорана Вийнева, но та лишь ответила: