Летние грозы

Осторожно ступая в полутьме, Николь подошла к круглому мраморному столу с шестью плетеными стульями вокруг. Над столом висела лампа с широким абажуром. Николь включила свет, и в центре оранжереи образовался приятный теплый оазис. За несколько минут она накрыла стол на двоих. Осмотрела его, подумала и передвинула приборы подальше друг от друга. Пусть между ними будет нейтральная зона, решила она.

Вошел Джеймс, неся на подносе салатницу, соусник, вазочку с лимоном и чашу с растопленным маслом.

— Очень хорошо, — бесстрастно произнес он, взглянув на накрытый стол.

Николь села. Через минуту он вернулся с дымящимися омарами на блюде и откупоренной бутылкой вина. Сел на предназначенное для него место. Николь украдкой взглянула на бутылку, пытаясь разглядеть наклейку. Название незнакомое… Скорее всего, это французское вино. Она никогда о таком даже не слышала. Ему, наверное, и вина нравятся экзотические, как и женщины.

Джеймс налил в бокалы золотистую жидкость. С серьезным видом поднял свой бокал.

— За омаров.

— О да! На вид они большие и плотные, но внутри не так уж много мяса, — выпалила Николь.

Он не обратил внимания на ее слова. Спокойно начал разделывать своего омара.

Николь пригубила вино. Оно оказалось удивительно айгким и приятным на вкус. Неожиданно она почувствовала, что страшно голодна. Она ведь так ничего и не ела сегодня. Николь накинулась на омара, оторвала хвост и ловко вынула большой кусок мяса.

— Я вижу, у тебя неплохая практика, — заметил Джеймс.

— Да, есть немного, — коротко ответила она.

В данную минуту ее больше интересовала еда, чем словесные баталии. Она порезала мясо кусочками, полила соком лимона и растопленным маслом. Отправила первый кусочек рот, наслаждаясь вкусом и ароматом.

Джеймс от нее не отставал. Наконец, утолив первый голод, он остановился, отпил вина. Осторожно спросил, как продвигаются дела у «священной шестерки».

Окончив жевать, Николь ввела его в курс дела. Постепенно разговор перешел на более общие темы из области парусного спорта. А потом снова наступила пауза.

— Расскажи о Ближнем Востоке, — попросила Николь.

Джеймс начал описывать недавнее путешествие. Он оказался на удивление наблюдательным во всем, что касалось национальной культуры и обычаев. Николь незаметно для себя увлеклась его красочными описаниями переполненных базаров Туниса и официальных церемоний Каира, лишь изредка прерывая его вопросами. Когда он заканчивал особенно смешное повествование об одном безутешном египетском полковнике, у которого пропала любимая бесценная кобра, Николь уже справилась со своим омаром и допивала третий стакан вина.

— Так вот, — рассказывал Джеймс, — жена посла сказала на это: «Дорогой полковник Халал, ваша кобра стоит гораздо больше. Она только что проглотила мой рубин».

Николь залилась смехом.

— Ну и как, она получила обратно свой рубин?

— Да. Но боюсь, что бедняжка кобра отправилась к Аллаху. А расстроенный полковник поклялся, что отныне будет держать собаку. Ну как, ты созрела для десерта?

— Ой нет, ты что, шутишь? Я уже больше ничего не смогу съесть.

— Ну у меня есть нечто такое, от чего ты не сможешь отказаться, — с загадочным видом произнес он. — Ну-ка помоги мне отнести посуду.

На кухне Николь тщательно перемыла посуду. Джеймс в это время взбивал веничком крем в медной чаше.

От сытного ужина Николь клонило ко сну, и она позволила воображению завести себя бог знает куда. Под влиянием простых и обычных дел, которыми они сейчас вместе занимались, ей стало тепло и уютно. Раньше она никогда не мечтала о замужестве. Спокойная, безмятежная жизнь в браке ее не привлекала. Но теперь ей пришло в голову, что брак с Джеймсом не сулил бы ни спокойствия, ни тем более скуки. Вот, например, сегодня, какой приятный сюрприз — горячий ужин с омарами и вином в дождливый вечер.

Стоп, остановила она себя. Замужество, брак? О чем это она размечталась!

Восхитительный запах свежесваренного кофе вернул ее к действительности. Вот! Как раз то, что нужно, а то вино совсем затуманило ей мозги.

Она понесла поднос с кофейными принадлежностями в гостиную, поставила на низенький столик и подошла к стереосистеме. Теперь немного быстрой музыки, чтобы окончательно проснуться. Она поискала на полке пластинку с рок-н-роллом, поставила, приглушила звук, вернулась на диван, налила себе кофе. Однако запись оказалась совсем не той, что она ожидала. Вместо «тяжелого» рока полились обволакивающие звуки медленной электронной музыки. Очень приятной, но чересчур расслабляющей. Николь хотела было встать и поменять пластинку, но в этот момент в гостиную вошел Джеймс с двумя высокими десертными стаканами и длинными десертными ложечками. Поставил перед ней стакан.

— Ма… малина! — Николь даже поперхнулась.

— Да, свежесобранная. Там, во дворе за домом, у меня целый малинник.

Джеймс понятия не имел о том, какие неприятные ассоциации связаны у нее с малиной. Николь грустно рассматривала ярко-красные ягоды с шапкой густого, пышного крема. В любое другое время Николь с жадностью накинулась бы на такое лакомство. Но теперь оно лишь напомнило ей об их самой первой бурной и несчастливой встрече. Аппетит совершенно пропал. Она поиграла ложечкой в своем стакане и поставила его обратно на столик.

Джеймс уселся на диван подальше от нее, налил себе кофе.

— Мой десерт тебя не привлекает?

Николь смотрела в пол.

— Почему ты привез меня сюда?

Этот вопрос, по всей видимости, застал его врасплох. Николь ожидала, что он, по обыкновению, отшутится, однако он ответил неожиданно серьезно:

— По-моему, это ясно. Чтобы закончить то, на чем мы остановились вчера. Николь вскрикнула и начала подниматься с дивана.

— Спокойно, — сказал Джеймс, — я не собираюсь на тебя нападать. По-моему, весь сегодняшний вечер я вел себя со сверхчеловеческой сдержанностью. Я просто хочу закончить вчерашний разговор, и намерен выяснить, что нас опять оттолкнуло друг от друга. А этого силой никак не узнаешь.

С обреченным видом Николь уселась на прежнее место, Неужели он надеется исправить то зло, которое причинил ей вчера?

— Хорошо, говори, — с горечью произнесла она. Джеймс взорвался:

— Ну, знаешь, ты самая невозможная женщина из всех, кого я знал. Только, кажется, мне удалось убедить тебя сложить оружие и выйти из своей неприступной крепости, как в следующую минуту ты оказываешься еще дальше от меня, еще неприступнее, чем раньше. Ну скажи, что я такого сделал? Чем тебя оскорбил?

— Но как же ты не понимаешь? — Николь произнесла это почти умоляющим тоном. — Дело не в том, что ты сказал. Ты всегда все говоришь правильно. В этом-то и проблема. Все твои слова настолько убедительны… Но слова — это одно, а дела — совсем другое.

Голос ее замер. Она была не в состоянии выразить все, что чувствовала.

Джеймс долго смотрел на нее с бесстрастным лицом, как бы изучая. Наконец заговорил сдавленным голосом:

— По-видимому, ты нашла что-то недостойное в моем поведении. Но я не могу понять…

— Вчера вечером…

— Ах, вот оно что!

Он, казалось, немного расслабился. Откинулся на спинку дивана, раскинул руки, коротко рассмеялся, всем своим видом изображая облегчение, однако не очень убедительно. Николь сидела в своем углу, враждебно наблюдая за ним.

— Вчерашний вечер был одним из самых неудачных в моей жизни. Когда нарушили наше уединение, я пришел в такую ярость… даже передать не могу.

Николь это объяснение отнюдь не удовлетворило.

— Но ты же покинул меня ради этой…

— А что мне оставалось делать? Шейла позорно напилась, не мог же я спокойно позволить ей выставлять себя на посмешище. Единственное, что мне оставалось, — это увести ее. И можешь себе представить, с каким удовольствием я это сделал!

— Да, представляю. — Николь произнесла это почти автоматически. Лицо его потемнело.

— Ты не веришь, что у меня были самые невинные побуждения? А если я поклянусь, что всего лишь проводил ее домой? А потом вернулся туда, где оставил тебя. Я так надеялся, что ты ждешь меня.