Оазис любви

У Аманды защемило сердце от собственной нечуткости. Это она заставила Чейза копаться в прошлом. Какую же боль он испытал!..

— Чейз, прости. Я не…

— Перестань. — Он уставился вдаль. — В детстве я был ловким сорванцом и всегда легко входил в семьи, бравшие на воспитание детей. Некоторые парни не могли.

— Сколько… тебе было?

— Когда мама смылась? — Чейз поднял камень и принялся разглядывать его, будто драгоценный алмаз. — Три.

Три. Совсем несмышленый малыш, едва ли способный понять, что произошло. От тоски у Аманды заныло в груди.

— Сколько семей ты переменил? Ведь иногда люди берут детей на время, чтобы поправить свое финансовое положение.

— Знаю. После первых шести я сбился со счета. — Он забросил камень в озеро, и тот с громким всплеском шлепнулся в воду. Пошла рябь, у противоположного берега затанцевал тростник. — Да это и неважно. Одни казались симпатичными, другие не очень. Со временем они все стали на одно лицо.

Аманда не сознавала, что плачет, пока слеза не упала на обертку сэндвича. Быть может, раньше, когда у нее не было Бартоломью, ее бы не пронзила такая острая боль при мысли, что маленького мальчика бросили на произвол судьбы и ему самому пришлось стоять за себя… Аманда вытерла мокрые щеки и взглянула на жесткий профиль Чейза.

— Ты что-то притихла, Аманда. Уже готовишься подхватить парня и удрать в Нью-Йорк? — Он повернулся к ней лицом. — Правильно? Ты… О, черт! — Он молнией вскочил на ноги и навис над ней. — Чего это ты так разнюнилась, крошка? Перестань меня жалеть, слышишь?

— Это не жалость! Мне ужасно стыдно, что я так настойчиво охотилась за деталями из жизни твоей семьи, и…

— И в мое досье ты добавила страничку сожаления, — хмуро перебил он. — Маленькая богатая девочка пожалела подкидыша. Я проживу без твоих слез!

Бартоломью начал плакать.

— А как насчет его слез? — Аманда подхватила малыша на руки и встала. — Если тебе так хочется побыть отцом, почему бы не позаботиться о плачущем ребенке, а? Разбушевался насчет жалости — и разбудил его. Так пожалей немножко малыша, который хотел всего лишь капельку поспать!

Чейз вытаращил на нее глаза, выражение его лица предвещало грозу. Бартоломью кричал все громче. И он перевел взгляд на всхлипывающего кроху.

— Да, он ни в чем не виноват. Иди сюда, парень. — Голос Чейза прозвучал хрипло, но ласково. Аманда ослабила руки и позволила забрать ребенка.

— Эй, Бартоломью, — забормотал Чейз, прижимая мальчика к голой груди. — Успокойся, приятель. Мы что-нибудь придумаем.

Бартоломью чуть притих.

— Вот и умница. Послушай, парень, Бартоломью слишком длинное имя для такого маленького человечка. А что, если я буду звать тебя Барт?

Малыш потерся носом о голое плечо Чейза. Аманда смотрела на них, и сердце ее раскалывалось пополам.

— Я с удовольствием буду привозить его в Аризону так часто, как смогу, — убитым голосом прошептала она.

— Правильно. Может, тебе я и не нужен, а вот ему нужен, — произнес Чейз, бросив на нее безразличный взгляд.

Мне ты тоже нужен, подумала Аманда. Но как такое сказать? Он наверняка не поверит.

— Теперь, когда мы все обговорили, лучше поторопиться, чтобы ты успела на ночной рейс. Это даст нам обоим возможность остыть, прежде чем мы снова увидим друг друга.

— По-моему, ты прав. — В горле стоял ком, и Аманда едва могла говорить.

На мгновение их взгляды встретились, а потом Чейз снова занялся сыном.

— Послушай, Барт, когда ты последний раз был на рыбалке? Пойдем, я покажу тебе большую рыбину. — Он повернулся и зашагал к озеру. — Когда ты сможешь держать удочку, приятель, мы с тобой, ты и я, потрясающе проведем здесь время. Ранним утром туг очень красиво. Ты любишь рано вставать? Я люблю.

У Аманды свело живот, и она плюхнулась на камень. На фоне озера Бартоломью и Чейз представляли идиллическую картину: загорелый мускулистый отец склонился над водой, легко удерживая своего крохотного сына. Бартоломью восторженно машет ручонками, шлепает ими по воде, а солнце превращает капли в разлетающиеся по поверхности озера искры. Удивительно красивое зрелище! И похоже, Чейз опустил занавес, тем самым не позволяя ей участвовать в их веселье…

В полном молчании они собрали вещи и отправились домой. Аманда не могла придумать фразы, какая, не была бы истолкована Чейзом как жалость к его горькому детству. Ей не нравилось предложение регулярно приезжать в Аризону — теперь она твердо знала, что в их отношениях ей хочется большего. А Чейз решил, что ее колебания означают, будто она не желает иметь с ним ничего общего, и потому выкинул ее из своего сердца.

Видимо, он привык отказываться от эмоциональных привязанностей, мысленно рассуждала Аманда. Как иначе прожить мальчишке, которому доводилось то и дело переходить из одной семьи, взявшей его на воспитание, в другую? А у нее еще хватало совести скулить, что отец любил ее меньше, чем ей бы того хотелось! Чейз наверняка охотно поменялся бы с ней местами.

Долгое возвращение на ранчо дало Аманде возможность хорошенько подумать. И мысли приходили совсем не обнадеживающие. Она болезненно сморщилась, вспомнив, что еще совсем недавно собиралась отнять у Чейза сына, который теперь, будто маленький индеец, доверчиво ехал у него на спине. Когда они осторожно передвигались по каньону, Аманда, словно проснувшись, поняла, что в большинстве случаев отнять у мужчины ребенка — несправедлива. Но особенно несправедливо поступить так с человеком, никогда не имевшим семьи. Теперь она понимала, что Чейз избегал привязанностей, поскольку не верил, что люди будут до конца честны в отношениях. И тем больше честности он требует от себя в отношении к родному сыну. Во всяком случае, она выполнит свою часть договоренности и даст возможность отцу и сыну видеться как можно чаще. Чего бы ей это ни стоило. Нельзя больше обманывать себя — она по-настоящему влюбилась в мужчину, который не верит, что такое бывает.

До дома оставалось не больше мили, когда они услышали вой сирены.

Чейз выпрямился в седле.

— Аманда! Ты что-нибудь видишь?

— Нет! — Сердце екнуло. Она мало знала людей на ранчо, но за короткое время, что она здесь, их судьба стала ей небезразлична. — Что-то случилось?

— Не знаю. Надеюсь, это не Декстер. — В голосе Чейза прозвучали беспокойство и напряжение. — Послушай, я не могу ехать быстрее с ребенком на спине. Скачи вперед. Наверное, им нужны лишние руки, что бы там ни произошло. Я буду на ранчо так скоро, как смогу.

Убеждать ее не пришлось. Сжав каблуками бока Вербы, Аманда наклонилась вперед и цокнула языком, погоняя маленькую кобылу. Верба мигом обогнала Чейза и галопом помчалась вперед.

Аманду подгоняло беспокойство. Но какое же это наслаждение — иметь законную причину, чтобы нестись на полной скорости! Путы ответственности, стягивавшие душу, на время ослабли. От радости раскрепощения ей хотелось кричать во весь голос.

Чейз с изумлением наблюдал, как она буквально летела по дороге, словно камень, выпущенный из рогатки. Он не принимал серьезно заявления о ее мастерстве в верховой езде, но сейчас видел, как естественно она сливается с лошадью. Почему женщина, умеющая так ездить верхом, выбрала душную контору, было вне его понимания.

Завывание сирены стихло, и Чейз решил, что если это «скорая помощь», то она уже подъехала к главному дому. Боже, только бы не Декстер! Белинда клялась, что он переживет их всех — главным образом потому, что каждый день ходит пешком за почтой.

— Он двигается больше, чем любой из вас, ковбоев, — частенько повторяла Белинда. — И ест крылышки цыпленка, а вы поглощаете бифштексы. Его сердце в полном порядке.

Оставалось надеяться, что она права. Чейз нарушил одно из своих ключевых правил и разрешил себе полюбить старого Декса.

Когда он направил Мики к парадному входу главного дома, санитары как раз вносили кого-то в заднюю дверь «скорой помощи». Белинда плелась за носилками.

Сердце защемило от недоброго предчувствия. Чейз перевел Мики на галоп и оказался у машины раньше, чем санитары закрыли дверь.