Терпкое вино любви

В ответ Ольга расхохоталась.

— Да нет же! Кто это тебе сказал?

— Я сам видел фотографию в журнале, на ней были дети с красными повязками на шее.

— Ах, ты про пионеров! Да, действительно, в пионеры принимают всех детей.

— И тебя тоже принимали?

— Конечно, — пожала плечами Ольга.

— И ты носила эту красную повязку? — Мишель едва сдерживал смех.

— Не повязку, а галстук.

— Да-а… Представляю, какой у тебя был видок… А сколько тебе было лет? Ты стала носить его, как только поступила в школу?

— Нет, сначала нас всех принимали в октябрята…

— Как-как ты сказала? Ок-тяб-ря-та? — сделал недоверчивое лицо Мишель.

— Ну да. От слова «октябрь». Если тебе известно, революция в России произошла в октябре.

Мишель все качал головой, словно не верил.

— Значит, у вас всем маленьким детям говорят, что они октябрята, так?

Ольга кивнула.

— А если кто-нибудь не захочет?

— Тогда его заклеймят позором, а его родителей уволят с работы…

— Да, веселенькая у вас жизнь.

— Но это еще не все. Когда человеку исполняется четырнадцать лет, он вступает в комсомол. То есть коммунистический союз молодежи. Это целый ритуал, почти экзамен.

— И тоже для всех? — поразился Мишель.

— Нет, от этого по желанию можно отказаться. Но тогда тебя могут не принять в университет.

— Нет, ты меня обманываешь? Или это шутка?

Ольга подняла на него смеющиеся глаза.

— Да нет же — я вполне серьезно.

— А что делают эти самые — комсомольцы?

— Да ничего. Просто платят взносы.

— Большие?

— Нет, маленькие. Но каждый месяц.

— И на что идут эти деньги?

— Вот уж не знаю. Наверное, на то, чтобы содержать всяких комсомольских начальников.

Мишель был вне себя от удивления.

— А ты тоже комсомолка?

— Нет.

— Почему?

— Не захотела.

— А как же тебя приняли в университет?

— Сама не знаю.

Некоторое время Мишель молчал, а потом спросил:

— Послушай, у вас в России все люди дураки? Никто ничего не видит и не понимает?

Ольга засмеялась.

— Да нет, все всё видят и все всё понимают. Но сделать ничего не могут.

Мишель схватился за голову.

— Нет, ну как ты там живешь? Как ты можешь там жить? Это же страна идиотов…

— Зато у нас бесплатное образование, — улыбнулась Ольга.

— Нет. Главное достоинство вашей страны не в этом, — убежденно сказал Мишель.

— А в чем?

— Главное — это то, что в вашей стране живут такие потрясающие девушки, как ты…

С Мишелем было легко. Он, как барометр, улавливал все оттенки ее настроения. Ближе к вечеру, когда они уже вошли в Латинский квартал, Мишель вдруг, ни слова не говоря, потянул Ольгу за руку и потащил ее в какую-то подворотню. Это была обычная арка между домами, только в нее вела двустворчатая деревянная дверь.

— Куда? — удивленно и даже немного испуганно спросила Ольга.

— Сейчас увидишь, — с таинственным видом сказал Мишель, со скрипом открыл дверь, и они оказались в неожиданно просторном дворе. Осмотревшись, Ольга поняла, что находится не где-нибудь, а на римском стадионе. Испещренные трещинками белые ступеньки амфитеатра спускались вниз и вели на круглую, выложенную камнем арену.

— Это арена де Лютец, — сказал Мишель, — во втором веке до нашей эры здесь затравливали честных и добропорядочных христиан.

— Как это — затравливали? — спросила Ольга, обернувшись через плечо и устремив на него свои огромные немигающие глаза.

— Собаками, пантерами, львами…

— Но за что?

— За то, что они не соглашались с большинством. Такое поведение во все времена считалось подозрительным.

«Хорошо, что я родилась не во втором веке, — подумала Ольга, не отрывая глаз от белых камней, которые когда-то были залиты человеческой кровью. — Наверняка я бы не согласилась с большинством, и тогда меня затравили бы дикими зверями…»

— Не бойся, я бы тебя спас, — похлопал ее по плечу Мишель, и Ольга удивилась тому, что он прочитал ее мысли.

— Я не боюсь, просто в таких местах мне всегда становится жутко. Наверное, что-то остается — в воздухе или в самом камне. Какие-то поля… Или такие места таят в себе свершившееся когда-то зло… — сказала Ольга.

— Это тоже самое, что привидения, — сказал Мишель и взял Ольгу за руку. — Знаешь, есть очень простой способ борьбы с привидениями. Надо просто не думать о них и не верить в них. Тогда они не смогут завладеть твоей душой. А ты верующая? — вдруг спросил он.

— Не знаю, — ответила Ольга, — у нас об этом не принято говорить. Я некрещеная. Но мне кажется, что я все равно верующая…

Они медленно приближались к парку Монсури. На город уже спустились сумерки, и теперь на улицах горело множество разноцветных огней и ярких надписей реклам.

— Давай расстанемся заранее, — сказала Ольга. — Я встречаюсь здесь на лавочке со своей соседкой по комнате Натали…

— Она француженка?

— Нет, на самом деле ее зовут Наташа, но у нас всех на курсе называют на французский манер.

— А тебя как называют?

— А для меня так ничего и не придумали.

— Какая вопиющая несправедливость! — возмутился Мишель. — Я хочу, чтобы у тебя тоже было свое французское имя. Ты будешь теперь Оля-ля…

Глава шестая

1

Назавтра Мишель снова ждал ее после занятий на остановке. Еще вчера, по дороге обратно, они продумали план действий. Прежде всего необходимо найти потомков Тибо. В фешенебельные рестораны они решили больше не ходить, чтобы не тратить время на лишние церемонии. Гораздо лучше поесть на улице блинов с каштановым джемом или зайти в демократичный китайский ресторанчик. К тому же не придется переодеваться в парадную одежду.

— Сегодня мы поедем на набережную, — сказал Мишель тоном, не терпящим возражений. — Я знаю там одно местечко — открытое кафе. Подкрепимся, а потом отправимся в Национальную библиотеку. Ты как насчет такого плана?

— Разумеется, «за», — сказала Ольга. — Знаешь, у нас есть такой анекдот: человек устраивается на работу и читает памятку для сотрудников. Пункт первый: начальник всегда прав. Пункт второй: если начальник не прав, смотри пункт первый…

— А, знаю, знаю я этот анекдот, — хитро прищурился Мишель, — только там есть еще третий пункт: если подчиненный позволяет себе всякие… гм… намеки в адрес начальника, то смотри пункт четвертый.

— А какой пункт четвертый? — тут же купилась на подвох Ольга.

— Вот этого я тебе не скажу.

— Почему?

— Это слишком неприлично, — и оба разразились таким громким хохотом, что стайка гуляющих по тротуару голубей взвилась в воздух.

Таксист не довез их до самого кафе, пришлось прогуляться вдоль набережной. Но Ольга была этому только рада. Ей не удалось ни разу выбраться сюда, а ведь здесь Париж будто сжимался до размеров узенького тротуара, здесь словно таилась его волшебная суть. Чего только не было на этом импровизированном торге! Дешевые распродажи с развевающимися полотенцами, лавки, полные глиняных, стеклянных и деревянных сувениров, подвешенные к веревкам разноцветные мягкие игрушки, столы, заваленные журналами и книгами, картинки в рамочках с видами Сены, парижских улиц и старинных замков. Сидя на тротуаре художники рисовали моментальные портреты или на чистые листы наносили краской какие-нибудь абстракции и тут же продавали их. Ольга шла вдоль всего этого великолепия, и у нее разбегались глаза. Наконец они добрались до лавок букинистов. Здесь в движении людского потока образовывался затор, многие останавливались и принимались увлеченно рыться в книгах. Мишель сказал, что иногда здесь можно встретить раритетные вещи. Причем зачастую люди, которые их продают, представления не имеют, какая ценность у них в руках. Ольга медленно продвигалась вдоль рядов, как вдруг услышала громкий возглас Мишеля:

— Смотри, Олья! Смотри, что я нашел! — он размахивал в воздухе какой-то потрепанной книгой. — Это везение — один шанс из тысячи! Здесь все написано про твоего Тибо!