Подумай дважды (СИ)

Егор уже повернул в небольшой «предбанник» перед элитной палатой, когда оттуда, тихо ругаясь, выскочила медсестра. Женщина с разбегу налетела на Егора и извинилась. Она уже почти повернула за угол, но потом обернулась и выпалила замешкавшемуся Бритту:

— У мамочки вашей… подруги плохое настроение. Вообще это ее обычное состояние, но сегодня — явное обострение.

Медсестра исчезла прежде, чем Егор успел отреагировать. Он повернулся к двери, но услышал, что за ней разговаривают на повышенных тонах — практически ругаются, и решил послушать. Бритт понимал, что поступает некрасиво, даже трусливо, но все равно почти прижал ухо к двери.

— Ты — мягкотелая.

— Мама, не начинай.

Егор едва узнал голос любовницы и недоуменно покачал головой. Куда только подевался нежный, воркующий, с соблазнительной хрипотцой тон?

— Почему до сих пор не поговорила с ним? Сколько можно откладывать?

— Еще рано. Он не готов.

— Детка, запомни, мужчина никогда не бывает готов. Если бы я ждала, пока твой папа созреет…

— И где он, мой дорогой папочка? Сбежал при первом же удобном случае.

— Не совсем. Он платил солидные алименты. Благодаря его деньгам ты смогла учиться в престижной школе, а потом в модельном агентстве.

— Я все помню.

— Плохо помнишь. Если бы я не выбрала тебе красивого папу, ты не пользовалась бы таким успехом и не подцепила приличного и обеспеченного мужчину.

Бритт поморщился. У него возникло желание войти в палату и положить конец вульгарному разговору, но он заставил себя сдержаться. Раз уж так сложилось, он собирался услышать все — даже, если истина окажется неприглядной.

— Подцепила, как же! Еще нет. Он не слишком торопится делать мне предложение.

— Никуда он от нас не денется. Если бы ты меня слушалась и забеременела раньше, то давно уже прибрала бы его к рукам.

— Не все мужчины женятся на любовницах. Даже беременных. Я не хотела рисковать.

— Ладно, Никуся, теперь все будет в порядке. Он заботится о тебе, значит, скоро наденет колечко на палец. Молодец, что решилась.

— Я не специально. Это случайно вышло.

— Так не бывает. Если бы он надел презерватив…

— Он и надел.

Егор перестал дышать.

— И что?

— Вообще-то это не твое дело.

— Я — твоя мать. Мне нужно знать все. Рассказывай.

— Ты из мертвого вытянешь подробности. Ладно, слушай. Я, естественно, ни разу не требовала, чтобы он мучился в резинке, но Бритт никогда о ней не забывал. Но однажды она прорвалась.

— А Бриттов? Он видел?

— Думаю, нет. Видимо, она лишь немного треснула. Ну, ты понимаешь.

— Ха! Еще бы!

Черт! Невнимательный, самоуверенный болван! Это ж надо так подставиться!

— Я заметила только потому, что сразу села, ожидая, пока он вернется из душевой. Затем это случилось еще несколько раз. Он замечательный и сильный любовник…

— Не отвлекайся по пустякам. Я бы на твоем месте подгадала к середине цикла. — Последовавшее молчание было более чем красноречивым. Егор заскрипел зубами. — Мамина дочь.

Бритт развернулся и направился к выходу. Ему хотелось уйти и больше не возвращаться, и не только в больницу — к Нике, которую считал слишком честной, чтобы заниматься «ловлей на живца». А она методично, хладнокровно обманывала его. Как еще можно определить ее действия? Он оказался слепым и доверчивым. И это после стольких лет общения со стервами и манипуляторшами?

Его подгоняла злость. Егор еле сдерживался, чтобы не крушить все на своем пути. Бритта остановил громкий окрик:

— Вы уже уходите? — Он едва в очередной раз не налетел на дежурную медсестру. Затормозил в последнюю минуту. — С вами все в порядке?

Нет, нет, и еще раз нет! О каком порядке вообще может идти речь?! Но медсестра не виновата в том, что он обманулся.

— Я…

Егор понял, что не может уйти. Так мужчины не поступают. Ребенок. Он обязан вернуться из-за него.

Под недоумевающим взглядом женщины в медицинском костюме, он отправился назад. Наверное, она подумала, что он такой же ненормальный, как и мамаша Ники. Плевать. Он должен сделать то, что необходимо было совершить еще две недели назад. А может и того раньше.

По дороге он столкнулся с Антониной. Если бы он не слышал ее разговор с дочерью, то ее вымученная улыбка могла бы его обмануть. Страдальческие, слегка поблеклые зеленые глаза смотрели на Егора так, словно Антонина несла на своих плечах скорбь всего мира.

— Как хорошо, что вы пришли!

Бритт заставил себя поздороваться.

— Здравствуйте.

— Да, конечно. Никуся так нуждается в поддержке. А еще в просторе и свежем воздухе. Она бы лучше переносила свое теперешнее состояние, если бы жила в особнячке, а не в нашей двухкомнатной конуре. Когда родится ребеночек, там будет удобно выгуливать его…

— У вас есть собака?

— Да, такса. А при чем здесь она? — Егор пожал плечами. Он не собирался ей объяснять. — Это вы к тому, что я тоже смогу жить вместе с вами? — Он не мог больше слушать этот бред. Его терпение почти закончилось, а ему еще предстоял разговор с Вероникой. — Бритт обошел женщину и открыл дверь в палату. Антонина крикнула ему в спину. — Я не настаиваю!

Он вошел и заставил себя посмотреть на Нику. Наверное, взгляд его был не слишком ласков, потому что она натянула простыню под подбородок и пролепетала:

— Добрый день.

«Добрый», ничего не скажешь!

Бритт напомнил себе, что эта женщина носит его ребенка, и сделал паузу, чтобы успокоиться перед тем, как ответить.

— Привет. Как себя чувствуешь?

— Нормально. То есть, не слишком хорошо.

Бритт осмотрелся по сторонам и сел на стул в углу комнаты. Он не мог заставить себя подойти к Веронике и поцеловать в щеку, как делал это раньше.

— Тебе что-нибудь нужно? Еда? Лекарства?

— Все есть. Что-то случилось?

Многое, но он не собирался ее просвещать. Что это изменит? Она начнет изворачиваться, оправдываться, плакать, возможно, даже обвинять его во всем. Хотя, он тоже виноват. Нельзя надеяться на резинки. В любом случае Бритту не хотелось ворошить всю эту грязь.

— Ничего нового. Что говорят врачи? Когда тебя выпишут?

— Врачи? Говорят, что мне нельзя нервничать и…

— Больше гулять. А для этого подойдет особнячок с садом и гаражом.

— Ну, это после выписки. Ты планируешь купить дом? Настоящий дом? О, Егор! Давно пора! Сколько можно жить в гостиницах?

Бритт смотрел на красивую женщину, с энтузиазмом выдвигающую предложения, в каком месте лучше приобрести недвижимость, и думал о том, что она гораздо больше радуется возможной покупке, чем ребенку. Хорошо, что он не рассказал ей о приобретенной квартире.

— …на Парковой тоже есть красивый дом. Моя знакомая говорила, что он бесподобен. Когда мы с тобой поженимся…

— Мы не поженимся, Ника.

Вероника резво села на кровати. Простыня соскользнула вниз, демонстрируя ее полупрозрачную рубашку.

— Как? Но ты говорил…

— Я обещал позаботиться о вас. И сдержу слово. В твоем распоряжении будут деньги и квартира. Трехкомнатная. В центре города. Я приму участие в воспитании. Но это все.

Большие зеленые глаза наполнились слезами. Они поползли по щекам, но Ника не торопилась их вытирать. Чувственные губы дрожали.

— Ты не можешь так поступить со мной! Я не могу быть матерью-одиночкой!

Егор заставил себя говорить спокойно.

— Многие матери-одиночки могли бы позавидовать тебе. У них нет и сотой доли того, что я тебе предлагаю.

— Но мне вряд ли удастся продолжить карьеру модели. После родов моя фигура может измениться. К тому же, другой профессии у меня нет.

— Мне жаль. Но в этом есть не только моя вина.

Он поднялся, а Вероника вскочила с кровати и подбежала к нему, схватила за руку.

— Не бросай меня, любимый! — Он приподнял брови. Вероника впервые упомянула о чувствах. Да еще так патетически, заламывая руки. — Ты удивлен? Да, я люблю тебя. Иначе давно избавилась бы от ребенка.