Бегство Короля

Никаких старушек у подъезда уже не было. Конечно, поздно ведь! Время внуков спать укладывать и коротать вечер у телевизора, сериалы смотреть.

Максим задрал голову, поискал взглядом окна Верочкиной квартиры — может, там горит свет? Нет, темно… Он еще надеялся, что все это — просто недоразумение, которое вот-вот разъяснится. Вдруг у нее телефон не работает? Или сама выключила, нарочно — пришла усталая, захотела поспать…

Подниматься пришлось пешком — лифт в пятиэтажке не предусмотрен. Они шли друг за другом по узкой и крутой лестнице, и Максиму казалось, что путь до третьего этажа был бесконечно долгим.

Оказавшись, наконец, перед знакомой дверью, обитой коричневым дерматином, Максим молча забрал ключи у Наташи. Почему-то он хотел непременно сам открыть и войти первым. Замок не поддавался — совсем как в тот вечер, когда они вернулись из ночного клуба. Верочка еще сказала: «Он ко мне больше привык»… Совсем недавно это было, меньше недели прошло, а кажется — просто вечность.

Какая-то часть его сознания все еще надеялась, что вот сейчас Верочка выйдет встречать его в прихожую, поцелует и пойдет ставить чайник. Ну, разве что удивится слегка нежданным гостям, но виду не покажет. А потом он, может быть, расскажет ей, какой переполох был из-за нее, и они вместе посмеются над его страхами.

Когда дверь, наконец, открылась, из квартиры пахнуло холодом, хотя вечер был теплый. И еще — запах стоял какой-то странный, затхлый и нежилой… Как будто никто не входил сюда по крайней мере несколько недель, а то и месяцев. Трудно поверить, что совсем недавно эта маленькая квартирка была уютным и теплым обиталищем для них двоих и ничто не предвещало беды.

Максим включил свет. Как будто в первый раз он видел тесную прихожую, в которой с трудом помещалась вешалка и тумбочка для обуви, комнату, оклеенную светло-бежевыми обоями с узором из бледных роз, журнальный столик, диван, телевизор…

Он прикасался к давно знакомым, привычным вещам, как будто пытался вызвать призраки прошлого. Смятый плед на диване, собственные потрепанные джинсы, небрежно брошенные на спинке стула, пепельница с тремя окурками на кухонном столе сказали ему так много! Теперь он точно знал, что Верочка дома не появлялась. Она замечала каждую мелочь. Никогда не ворчала на него, просто устраняла беспорядок — легко и незаметно.

Когда он увидел немытую чашку, ту самую, с видами Санкт-Петербурга, из которой только вчера пил кофе, самообладание оставило его окончательно. Максим опустился на табуретку и закрыл лицо руками.

Он не плакал очень давно, кажется, с самого детства. Даже сейчас слез не было, все тело сотрясала противная крупная дрожь, глаза будто огнем жгло изнутри, и еще горло перехватило, будто большой шершавый комок ворочается, разрастается, не дает дышать…

Наташа шагнула было к нему, но Армен положил ей руку на плечо:

— Оставь его, ахчик. Видишь — плохо человеку. Лучше не трогай.

Время давно перевалило за полночь, а Наташа с Арменом все еще сидели у нее в кухне. После визита в Верочкину пустую квартиру всем стало ясно окончательно — с ней что-то случилось.

По дороге домой Максим не проронил ни слова, сидел как каменный. Даже Наташа не посмела заговорить с ним. Он почему-то очень ослабел, как будто эта поездка стоила ему последних остатков жизненной энергии. От машины до подъезда шел еле-еле, шаркая ногами, как столетний дед, и, войдя в квартиру, сразу же упал на кровать, повернулся лицом к стене и так лежит не шевелясь — то ли спит, то ли просто не хочет никого видеть.

Армен прикурил сигарету — неизвестно какую по счету за этот бесконечно долгий день. Дым давно висит в воздухе сплошной пеленой, хоть топор вешай, но Наташа не протестовала и, кажется, даже не замечала этого. Остаться сейчас одной для нее было бы еще хуже.

— А я тебе говорю — на работу к ней ехать надо!

— Зачем? — Она спросила вяло, почти безучастно. Слишком устала.

— Как зачем? Походить, посмотреть, с людьми поговорить!

— Ну хорошо, завтра с утра съезжу.

Наташа не верила в успех этой затеи, но точно знала, что провести еще один день в бездействии и ожидании, наедине с Максимом, ей будет совершенно невыносимо.

— Адрес дай — сам поеду. Не женское это дело, лучше с братом побудь.

Этого еще не хватало! Наташа всплеснула руками:

— Ты ведь даже в здание просто так не войдешь! Там пропускная система.

— А ты как пойдешь? В мышку превратишься? — Армен посмотрел на нее подозрительно.

— Да очень просто. Мы вместе работаем, в одной фирме. Это я в отпуске сейчас… Отдыхаю.

Наташа невесело усмехнулась. Да, не таким она себе представляла отпуск, совсем не таким.

— Все равно — одну не отпущу! Вместе поедем, — сказал он тоном не терпящим возражений. Потом помолчал и добавил уже мягче, как будто извиняясь: — Мало ли что…

Наташа аж задохнулась от возмущения. Ну что за горские обычаи? Она взрослая и свободная женщина и вполне способна сама за себя постоять. Наташа уже хотела было высказать этому недобитому феодалу все, что она думает о нем, но почему-то промолчала и только согласно кивнула.

— Вот и ладно! Завтра в девять зайду за тобой. — Армен поднялся с места.

Наташа пошла в прихожую — проводить.

Малыш уселся у двери и заскулил. Только сейчас Наташа вспомнила, что собаку надо вывести на сон грядущий. Она уже взяла поводок и сунула ноги в удобные «прогулочные» мокасины, когда Армен строго спросил:

— Ахчик, ты куда собралась?

— Как куда? С собакой гулять, не видишь?

— Я с тобой. Ночь уже, поздно… Женщине одной нехорошо ходить.

Наташа фыркнула что-то вроде «Вот еще!», но спорить не стала. Хочет — пусть идет…

По ночной улице Армен вышагивал молча, на шаг позади нее. Наташа даже рассердилась немного — ну прямо как конвоир! Придя домой и ложась в постель, она с сочувствием думала о тяжелой доле армянских женщин. В самом деле, что за жизнь такая, если тебе шагу ступить не дают?

Она думала об этом, пока засыпала, и радовалась своей свободе и самостоятельности… Но если бы кто-то видел ее сейчас, заметил бы, что она улыбается.

Разве бывает черное небо? Не ночное, нет — просто черное. Наташа ощутила себя безмерно усталой женщиной, одетой в лохмотья, со сбитыми в кровь босыми ногами, уныло бредущей по бескрайней выжженной равнине. Кругом только камни пугающей, причудливой формы да колючий кустарник. Острые стебли сухой травы больно колют беззащитные, израненные ступни. И над всем этим — черное небо… Багровое светило озаряет окрестности пугающим кровавым светом.

Наташа — или та женщина, которой она была сейчас, — остановилась, чтобы перевести дух. Она устала, очень устала… Дыхание с хрипом вырывалось из груди, в горле першило, хотелось пить. Еще немного — и она упадет от изнеможения.

Где-то здесь, рядом должны быть все, кто ей дорог, — Максим, Верочка, Армен. Да, да, и он тоже. И она должна разыскать их, непременно должна! Наташа огляделась по сторонам — и заметила большую каменную глыбу особенно причудливой формы. Как будто неизвестный скульптор взялся изваять близких и любимых для нее людей в гротескно-минималистской манере, да так и бросил свое дело незаконченным. Сходство ускользающее, почти незаметное, но все же… Вот это — Максим, лица почти не видно, но хорошо передана его манера вскидывать голову. А здесь — в камне проступают нахмуренные брови Армена. От Верочки остался лишь общий контур фигуры, очертания тела…

Наташа заплакала, раскинула руки, пытаясь обнять их всех сразу, припала всем телом к холодному серому камню в безумной надежде спасти, воскресить, вытащить из небытия — и почувствовала, как холодеют ноги и руки. Рванулась было с места — и не смогла, тяжесть приковала ее к земле. Она с ужасом видела, как собственная живая плоть постепенно превращается в камень — все выше и выше…

Наташа закричала… И проснулась.

В первый момент она вздохнула с облегчением. Обвела взглядом комнату. Кровать, столик, гардероб, голубые занавески на окнах почему-то не задернуты… и солнце бьет прямо в глаза. Привычная обстановка успокоила ее. Слава богу, она дома, и это был только сон!