Кто стоит за дверью

Университетская жизнь поглотила Зою. Она была такой насыщенной, интересной, что даже приезды матери становились в тягость. Не хотелось пропустить ни дня. Когда окончился первый год обучения и Зоя вернулась в Москву, только и было, что разговоров о Чикаго, об университете.

Наслушавшись рассказов старшей подруги, Лора тоже заявила родителям, что отправится учиться в Чикаго. Родители не имели ничего против. Но, когда пришло время, решили, что так далеко не стоит отправлять единственную дочь. Ограничились Сорбонной.

Во время каникул Зоя вновь ощутила свою исключительность. Она стала настоящей американкой. Джинсы, куртка, длинные распущенные волосы и сигарета.

Отдохнув с родителями на даче в Сочи, съездив в студенческий лагерь на озеро Балатон, Зоя вновь улетела в Чикаго. Когда закончился семестр, она стала ожидать приезда матери, но та, сославшись на срочную работу в Москве, пообещала, что приедет месяца через два. Начался следующий семестр. И вдруг Зою вызвали к декану. Она удивилась, но не придала этому особого значения. Войдя в деканат, она увидела незнакомого мужчину. Декан познакомил их. То, что он оказался русским, почему-то сразу смутило Зою. Когда они вышли в коридор, она спросила:

— Что-то случилось с моими родителями?

Петр Витальевич, так звали мужчину, положил ей руку на плечо и сказал несколько двусмысленно:

— И да, и нет. Дело в том, Зоя, — продолжил он, — что при сложившейся ситуации вам лучше всего будет вернуться на родину.

Слово «родина» резануло слух девушки. Оно несло в себе какой-то насильственный смысл. Оно не предлагало, а приказывало вернуться назад.

— Но что, что случилось?! — воскликнула Зоя. Из ее глаз уже готовы были брызнуть слезы.

— О, не беспокойтесь. Ваши родители живы и здоровы.

— Но тогда что?! — осмелев, принялась настаивать Зоя.

— Да вот, возникли некоторые осложнения по работе у твоего отца. Понимаешь?

— Ну и что?

— Как ну и что? Сняли его с работы. Да не просто сняли, а с треском полетел. Про мать и говорить нечего. Уже ничего не курирует, а курсирует из одной очереди за продуктами в другую. Теперь поняла?

— Поняла, — ответила, низко опустив голову Зоя. — Но я-то тут при чем? — устремила она исподлобья взгляд на Петра Витальевича.

— Обучение твое денег стоит. А теперь тебя сняли, так сказать, с баланса. Поэтому собирай вещи и завтра айда в Москву. Вот тебе билет, — всунул он в руки ошеломленной Зои конверт. — Давай-давай! — подтолкнул он ее в спину. — Завтра в два часа я буду у главного входа. Доставлю тебя в аэропорт. Только без шуток. Учиться ты здесь все равно не сможешь. У тебя гражданство советское. Так что в бега подаваться не советую, да и родителям ты так навредишь, что уже ничего не сможет спасти твоего отца.

— А вы полагаете, — ухватила его за рукав Зоя, — еще есть возможность все исправить… ну, вернуть, как было?..

— Несомненно! — он тогда лгал, это Зоя поняла, как только встретилась с родителями. Поправить уже было ничего нельзя. — Ты поезжай. А как все уладится, вернешься. Напиши заявление на имя ректора с просьбой об академическом отпуске и завтра передай мне. Я все устрою.

Зоя была настолько молода, что еще не утратила наивной веры в обещания, даваемые людьми. Она поблагодарила этого прожженного лгуна.

На следующий день он сопроводил ее в аэропорт, а ее заявление на имя ректора порвал на мелкие кусочки и выбросил в урну. Он знал, что Зоя никогда не вернется в университет.

Родителей Зоя нашла в плачевном состоянии. Уволенные с работы, покинутые всеми, они виноватыми глазами смотрели на дочь.

— Ничего, — нашел в себе силы отец, чтобы приободрить Зою. — Все устроится… постепенно. А тебе не надо терять времени. Подавай документы в университет.

— А как же Чикаго?! Да ты не волнуйся, папа, Петр Витальевич передаст ректору мою просьбу об академическом отпуске на год. За год-то все утрясется. Или… — она внимательно посмотрела в глаза матери.

— Утрясется — хорошо, — отводя взгляд, ответила та. — А отец прав, поучись пока в нашем университете.

— Но что?!.. — с брызнувшими из глаз слезами, голосом взлетевшим до верхних капризных нот крикнула Зоя. — Что случилось?! Вы можете мне толком объяснить?

— Нам бы кто толком объяснил, — вздохнул отец.

— Не знаем мы, дочка, разве, что догадываемся. Думаем, лишнее сказал отец. Случайно в компании друзей противопоставил нашу и западную системы образований. В принципе ничего страшного, многие с ним согласились, тем более что почти у всех дети учатся за рубежом, но на беду оказался там один человек…

— Понимаешь, — не выдержал Свергин, — учить детей за границей можно, даже хорошим тоном считается, а вот хвалить надо наши вузы. Ну сглупил, прости, дочка!

— А на место отца, как оказалось, положил взгляд начальник его отделения. У него дочь недавно замуж вышла и зятя надо было втянуть за кремлевскую стену… Конечно, приглянись ему какое-нибудь другое место, отца бы не тронули. Но чтобы вот так скоропалительно уволить, состряпали дело, навешали всех собак, да еще благодарить заставили, что якобы его по собственному желанию в связи с состоянием здоровья на пенсию отправили. «Не волнуйся, сказали, немного все уляжется, мы тебя порекомендуем в инструкторы облисполкома». Боже! — не выдержала мать. — Это кем надо быть, чтобы после работы в Кремле выбросить человека в облисполком! Так что мы теперь, Зоенька, без пайка, без домработницы, без дачи, без поездок за рубеж, одним словом, безо всего. Могут и квартиру отнять. Заставить переселиться в другой район. Мы же теперь здесь чужие.

— Но разве ничего нельзя сделать? Изменить? — с недоверием спросила Зоя. — Нас в университете учили, что всегда можно найти выход практически из любой ситуации. Я даже решала задачи. И я всегда справлялась.

— Отец пытался, но это ведь не некие «X» или «Y», а конкретные Иваны Петровичи, Михаилы Васильевичи… Никому не хочется связываться с опальным Свергиным. Даже, помнишь, Чупрунов, он же под началом отца какое-то время работал, и тот звонить перестал. Его теперь в другое отделение перевели с повышением. Случайно встретила его с жену с дочерью, Лорой, которой ты, между прочим, жизнь спасла… — на глазах матери засверкали слезы обиды. — Представляешь, зашла по привычке, чисто машинально, в один из наших магазинов. А талонов у меня ведь нет… И навстречу Чупруновы. Она, правда, поздоровалась, спросила, как муж, сказала, что все уляжется. Лорка поинтересовалась, как у тебя дела. Я ответила, что ты по-прежнему учишься в Чикагском университете… И буквальна через неделю узнаем, что и тебя коснулись наши несчастья. Даже ребенка не пощадили…

— Нет, но послушайте! — в нетерпении воскликнула Зоя. — Должен быть выход. Надо найти человека, который по положению выше бывшего начальника отца, и обратиться к нему. Ведь есть же такой.

— Есть-то есть, — согласился отец, — да теперь к нему не подберешься. Болгаринов Всеволод Степанович. Говорят про него, что мужик справедливый. Крутой, но справедливый. Сам недавно горе перенес. Жена у него скоропостижно от рака скончалась. Теперь один двух дочерей воспитывает. Я… я попытаюсь…

— У тебя есть его номер телефона?

— Рабочий есть, да только не станет он со мной по рабочему говорить. А домашний трудно раздобыть. Но я найду способ с ним встретиться. Он поможет. Так что ты, дочка, не отчаивайся. Все устроится!..

Зоя наконец поняла, в какой чудовищной ситуации оказалась ее семья. Она решила действовать, как ее учили в США. Чтобы не расстраивать родителей, подала документы в университет на отделение экономики и была зачислена на второй курс.

В ближайшее воскресенье, сказав родителям, что идет в кино, сама пошла к Чупруновым. Позвонила снизу от дежурного. На ее везение трубку взяла домработница, которая подозвала Лору к телефону.

Услышав ее голос, Зоя бодро воскликнула:

— Привет! Не узнаешь?

— Зоя! Ты! — завизжала от радости Лора. — Ты из Чикаго?

«Стала бы я тебе из Чикаго звонить, — мысленно ответила она ей, — делать мне больше нечего». — Нет, я в Москве, в твоем доме!