Фрося. Часть 7 (СИ)

Вам тут не до меня, Ривы больше нет, а в Штатах, сама хорошо знаешь, меня ждёт не совсем здоровый муж.

Майя заплакала и уткнулась лицом в плечо Фроси.

- Бабушка, миленькая, как всё скверно получилось, я потеряла самого своего дорогого человека, а теперь уезжаешь ты, а я прикипела к тебе всей душой.

Не оставляй меня, звони часто и приезжай ещё, я буду очень, очень рада тебя встретить и в следующий раз уделю максимум времени.

- Не плачь, моя миленькая внучечка, ты тоже тёплым лучиком вошла в моё сердце и, конечно же, мы должны с тобой поддерживать связь и мой дом будет всегда для тебя и твоей семьи открытым.

- Прости бабушка, приходят новые люди и мне необходимо уделять им внимание.

Идём, я тебя познакомлю с Меиром и подведу к своему папе.

Фрося обменялась холодным рукопожатием с младшим сыном Ривы, брат Анютки был для неё чужим, а затем в сопровождении внучки подошла к сидящему на краю стола бывшему зятю, который уже давно наблюдал за их разговором с его дочерью.

Это уже был далеко не тот Миша, которого Фрося увидела впервые в Поставах на свадьбе у Стаса и даже не тот, приехавший с Анюткой на похороны мамы Клары.

Куда девались его лоск, элегантность и манеры аристократа?!

Ей на встречу поднялся для приветствия стареющий мужчина с почти облысевшей головой, с изборождённым глубокими морщинами лицом, сутулый и с потухшими глазами.

- Здравствуй, Ефросинья Станиславовна!

А может предпочитаете, чтобы я к вам обращался, госпожа Фрося?

- Здравствуй, Миша!

Да не имеет особого значения, как ты будешь ко мне обращаться, а вот пообщаюсь с удовольствием, ведь кроме Майечки здесь для меня практически все остальные чужие люди.

Майя увидев, что между бабушкой и её отцом завязалась беседа, удалилась встречать и провожать людей, без конца меняющихся за столом.

Она на минутку подбежала к ним, удостоверилась, что между её отцом и бабушкой не возникла неприязненная атмосфера и заверила Фросю, что Бени займётся её билетом на самолёт, он же отвезёт завтра в аэропорт.

Миша отодвинул от стола стул для Фроси, пригласив жестом присесть.

- Ефросинья Станиславовна, я узнал от дочери, что вы должны сегодня выписаться из больницы и прийти сюда и поэтому специально задержался, ведь и у меня здесь, кроме дочери, все остальные чужие.

Скажу честно, очень волновался, что вы не захотите со мной общаться.

- Ну, это Миша, ты зря, нам уже давно нечего с тобой делить, а главное, некого.

- Тут вы в яблочко, а, впрочем, когда Вы стреляли своими словами мимо.

- Миша, мы с тобой не в тире и не на дуэли, просто скажу, что во многом ты виноват в том, что моя Анютка вынуждена была уехать от меня в Израиль. Я же считаю себя, в какой-то степени виноватой в том, что она погибла, хотя все уверяют меня, что Анютка никогда не искала для себя лёгкой жизни.

Всё, мой бывший зять уже в прошлом, а настоящее поросло быльём и накрыто мраморной плитой.

- Я согласен с вами, поздно каяться и посыпать голову пеплом, дороги в прошлое нет, но нам господь даровал память, по которой мы можем без конца путешествовать.

- Ах, Миша, это награда и проклятие одновременно.

Как говорит, мой нынешний муж Марк, главное, пройдя по лабиринтам судьбы, не оказаться на обочине жизни, и жить, чтобы тебе кто-то был нужен и в тебе кто-то нуждался, поэтому лучше всего доживать на пару, ведь в определённый момент ты становишься не нужным детям и внукам и финал видится таким, какой я наблюдала нынче у Ривы.

Бывший зять хмыкнул.

- Ефросинья Станиславовна, чтобы финал был таким, как у Ривы, надо иметь состояние и не малое.

- Ну, для этого нам и отписана богом длинная жизнь, чтобы подготовиться к достойной старости.

- Вы, бросаете в мой огород острый камень, чтобы побольнее ранить?

- Прости, я честное слово, не хотела этого сделать, но скажу тебе, как на духу, с такой дочкой, как наша Маейчка тебе унывать нечего, она унаследовала добрейшую душу от Ривы, а ещё в большей мере, от своей матери.

- Ефросинья Станиславовна, когда я узнал от дочери, что вы прибываете в Израиль, с ужасом для себя понял, что приезжает укор всей моей жизни.

- Миша, я вижу, что к нам приближается Майечка, поэтому скажу тебе напоследок - нет смысла сейчас себя укорять, когда всё лучшее, что мы могли сделать для себя и близких уже осталось позади.

Нам надо постараться, как можно меньше омрачать своим старческим видом, болезнями, а особенно нытьём общение с людьми, не потерявших к нам интерес и сердечные чувства.

Миша улыбнулся и повернулся к подошедшей дочери.

- Знаешь доченька, мне сейчас твоя бабушка опять преподнесла урок, которым я пренебрег почти сорок лет назад.

И уже к Фросе:

- Ефросинья Станиславовна, благодарю вас от всей души, что вы изволили со мной пообщаться, будто камень упал с души и более того, я почувствовал желание стать кому-то нужным, а, в первую очередь, себе.

Рано утром Фрося тепло распрощалась с Маейчкой, осунувшейся за эти тяжёлые для неё дни и выглядевшей крайне уставшей.

- Спасибо тебе, моя миленькая, ты мне дала почувствовать, что я не совсем дрянная бабушка, ведь о многих своих внуках я ничего не знаю и даже не представляю, как они выглядят.

Твой папа сказал, что я ему преподнесла урок жизненной мудрости, нет, моя хорошая, это ты мне преподнесла урок доброты и сердечности, который я никогда уже не забуду.

Пользуясь тем, что у них ещё предостаточно времени до отлёта самолёта в Москву, Бени предложил Фросе, свозить её на кладбище, попрощаться с могилкой Ани.

- Нет, я больше не хочу обнимать холодный мрамор, пусть доченька по-прежнему живёт в моей памяти той кипящей энергией молодой женщиной, с которой наша встреча всё ещё впереди.

Если ты, конечно, не против, я бы хотела подняться в вашу квартиру и посмотреть на море глазами Анютки, ведь она много раз описывала мне этот прекрасный вид из своего окна.

Перед тем, как сдать свой чемодан в багажное отделение, Фрося достала из него свои зимние вещи - норковую шубу и шапку, в которых десять лет назад прилетела в Америку из январской Москвы.

Сейчас был в разгаре февраль и тепло укутаться ей совсем не помешает.

Сидя уже на своём пассажирском месте в самолёте, она подводила итог её пребывания в Израиле.

Вот, и промчалась неделя, запланированная для посещения могилы дочери и для встречи с её близкими.