Ангел в аду

Джина нерешительно произнесла:

– Фрэнки?

– Ну и как он?

– Если ты имеешь в виду уик-энд, то все прошло замечательно.

– Не надо острить, девочка, ты знаешь, что я имею в виду. Он так же талантлив в постели, как и на сцене? Это лю-ю-ю-бовь? – она протянула последнее слово, но ответ был вовсе не нужен, когда она увидела горящие глаза Джины.

– Фрэнки, это было удивительно, понимаешь, удивительно!

– Боже, меня сейчас вырвет! А как же насчет того, чтобы сохранить девственность до замужества?

Джина виновато посмотрела на нее.

– Я знаю, это нехорошо, но я ни о чем не жалею. Может быть, я буду проклята навеки, но это стоит того.

– Вы чем-нибудь пользовались?

Джина опять виновато посмотрела на нее.

– Нет, но все о'кей. Сегодня утром я обнаружила, что не беременна.

– Такое впечатление, что ты глупа, но счастлива. Не напоминает ли тебе это случай с Бетиной?

– Знаю, мне нужно было подумать об этом, но все произошло слишком быстро.

– Вот так, слишком быстро и происходят в мире маленькие трагедии. Я надеюсь, ты собираешься как-то решить этот вопрос?

– Фрэнки, ты не могла бы пойти со мной в одно из этих заведений, ты понимаешь, в клинику по планированию семьи? Боюсь, мне трудно будет встретить эту новость одной. Конечно, незаконнорожденный ребенок в десять раз хуже, но я не сделаю того, что сделала Бетина.

Она страшно испугалась, вспомнив, что говорили монашки об ужасном наказании, которое ожидает каждого, кто вырвет чужую жизнь из своего чрева. Предыдущей ночью она почти не сомкнула глаз. Она смотрела, как рядом с ней мирно спит Мэтью, в то время, как она боролась со своей совестью, после того, что сделала. Ей не верилось, что все прекрасное, что было у них с Мэтью, может считаться грехом. Джина успокаивала себя мыслью о том, что, если Бог – это любовь, а она любит Мэтью, значит, он обязательно поймет ее.

– Что ж, придется, – вздохнула Фрэнки.

– Что? – переспросила Джина, погруженная в свои мысли.

– Я сказала, что придется, я провожу тебя в клинику. Проснись, моя дорогая.

– Спасибо, Фрэнки, я буду так тебе благодарна.

Фрэнки позвонила и назначила встречу с врачом. Через два дня, когда ни у кого из них не было репетиций, они отправились в клинику. Клиника Маргарет Пик обслуживала исключительно женщин.

Джина очень смущалась, когда ее обследовали и задавали вопросы, но женщина-врач быстро успокоила ее. Она рассказала о различных методах предохранения, и они вместе с Джиной пришли к выводу, что ей лучше всего применять противозачаточные пилюли.

Джина с Мэтью проводили вместе каждую свободную минуту. Они стали больше доверять друг другу и рассказывать о своей прошлой жизни.

Мэтью родился в Гейтшиде, где его отец работал на рудниках. Отец женился в девятнадцать лет. И Мэтью, как основную причину этого преждевременного союза, он не признавал с самого рождения. Они с матерью очень страдали от постоянных пьяных дебошей и драк, когда отец возвращался из местной пивнушки. Мэтью, обожавшему свою мать, приходилось каждую ночь накрывать голову подушкой, чтобы не слышать ее отчаянных воплей. Ему было тринадцать лет, когда мать умерла, и тогда он стал давать отцу достойный отпор. После окончания школы Мэтью заработал денег на билет в Лондон, и без гроша в кармане, отправился в большой город. Он быстро нашел себе работу мойщиком посуды в одном из больших ресторанов и переехал вместе с одним из официантов в грязную квартирку на Клефем.

– Я был очень решительным, Джина. Отец говорил мне, что я не от мира сего, потому, что увлекался театром, но он ошибался. Я дал себе пять лет на то, чтобы заработать денег и поступить в школу драмы. Чтобы заработать деньги, приходилось делать все, – он усмехнулся. – Ты бы слышала меня, когда я приехал в Лондон – деревенщина без слуха и голоса. Перед прослушиванием в школе я брал уроки голоса.

– Сейчас бы уже никто не догадался.

– Знаю. Очень обходительный, привлекательный, искушенный в житейских делах, не такой ли я теперь? – его лицо исказилось, он вздохнул. – Иногда мне кажется, что у меня никогда не получится.

Джина крепко обняла его:

– Это все в прошлом.

Мэтью улыбнулся.

– Да, а сейчас нам лучше всего немного поспать. Завтра тяжелый день.

Джина выключила свет и прижалась к Мэтью.

– Прекрасная пара – ты и я, – тихо сказал он. – Тебе нравится быть Ли и Оливье в восемнадцать лет?

Джина подумала, что он шутит, и не сказала ему, что разделить свою жизнь и работу с любимым мужчиной было для нее всем, о чем она когда-то мечтала.

– Удачи тебе, моя Джульетта, я увижу тебя на сцене и снова скажу, как сильно люблю тебя, – Мэтью поцеловал ее и ушел за кулисы в ожидании своего выхода.

Джина сидела в гримерной, заполненной девушками, занятыми в спектакле. Сердце ее громко стучало. Она слышала приглушенный шепот публики, доносящийся из зала «Теноя». Джина надеялась, что приглашенные ею агенты, директора театров и критики, могут повлиять на ее дальнейшую карьеру. Она не знала точно, пришла ли мать, но сильно в этом сомневалась. Джина послала ей пригласительный билет и объяснила, что следующие несколько воскресений у нее не будет возможности прийти из-за репетиций. Но ей было бы очень приятно, если бы мать пришла на спектакль.

Джина надеялась, что и Чарли будет в первых рядах зрителей, но с недавних пор он как-то странно ушел в тень. Он был полностью поглощен своей новой пьесой, и Джина надеялась, что он не обижается на нее из-за Мэтью. В ней проснулось эгоистическое чувство, и она не хотела, чтобы хоть один человек омрачал ее безоблачное счастье.

Заиграла музыка, и гул в зале медленно стих. Звонок известил о ее выходе, и она встала за кулисами. Со сцены до нее доносился голос Мэтью, и все волнение неожиданно исчезло. Выйдя на сцену в первом эпизоде с няней в спальне, она уже была абсолютно спокойна и уверенно начала свой трагический рассказ.

Фрэнки, сидевшую в зале, при виде Джины вместе с Мэтью охватило непонятное беспокойство. Еще два человека испытывали то же чувство. Джойс, глядя на свою талантливую дочь, сразу все поняла. И Чарли понял тоже.