Нет дыма без... (ЛП)

Мы замерли в темной кухне. Миранда свисала у меня из рук, почти полностью отклонившись назад. Я немного перевела дыхание и постаралась придать ей вертикальное положение. Так как в кухне не было стола и совсем не на что было сесть, мы переместились в гостиную. Наш неуклюжий вальс завершился около дивана, на который я и уложила Миранду, смахнув с него перед этим пару CD-дисков и старых газет. Женщина устроилась на мягком покрытии и прижала голову к подлокотнику. Затем она шумно зевнула, веки трепещуще приподнялись и вновь опустились. Двумя минутами позже она уже тихонько похрапывала, положив правую руку под голову.

- Ну, думаю, это вполне честно, – заметила я, – в конце концов, теперь ТВОЯ очередь вырубаться в моем доме.

Я поймала себя на том, что нежно улыбаюсь, восхищаясь тем, как ее волосы ниспадают с подлокотника и слегка колышутся под сквозняком.

- Она же пьяна, оставь свою сентиментальность.

Я вздохнула и отвернулась от покоряющего вида женщины, морщащей лоб и бормочущей что-то во сне.

«Точно. Сосредоточиться… У тебя еще есть работа, которую нужно сделать».

Пришлось основательно поискать, прежде чем я обнаружила свой комплект инструментов там, где оставила его в прошлый раз (в ванной наверху, где я навешивала стойку для полотенец четыре месяца назад). Я откопала в ящике мини-ломик и отвертку, засунула их в задний карман и спустилась вниз.

Миранда все еще спала, ее храп перешел на новый уровень. Я старалась не слишком хихикать над этим. Сняв разноцветную афганку с одного из стульев-мешков, я укрыла Миранду и отправилась в Сестру.

(прим. переводчика. Афганка – вязанная крючком шерстяная шаль или плед)

На улице меня приветствовала густая темнота, хорошая для сна, но не подходящая для ночных прогулок. Я ненадолго замешкалась у черного входа. Может быть, стоит взять фонарик? Хотя, я все равно не помню, где оставила его в последний раз. Я пожала плечами, заработав очередной укол боли, и спустилась по ступенькам, слушая тишину, которая никогда не бывала по-настоящему тихой.

Под симфонию цикад я отмахивалась от москитов, кружащих около моей головы. Легкий шорох ветра метался в кронах деревьев. Влажная трава намочила мои ботинки и нижнюю часть штанин, пока я пересекала лужайку. Воздух был настолько тяжелым и влажным, что мое лицо мгновенно покрылось тонкой пленкой воды. Это был тот холод, который пробирает до костей.

Я перевалилась через садовую изгородь, решив, что это будет оптимальным выбором, учитывая, что все мое тело болело, и поднялась на крыльцо Сестры. Если тут дверь такая же, как у моего дома, мне придется здорово попотеть, чтобы открыть ее.

Я решила начать с отвертки, и мне даже удалось сорвать замок, но дверь застряла, и ее все-таки пришлось отжимать ломиком. От этого осталась мерзкая вмятина в дереве косяка, но, я уверена, Майк будет просто счастлив убрать ее для Миранды.

Я быстро пересекла темный дом, перепрыгивая через ступеньку, поднялась по лестнице. Заглянув в комнату Надежды, я обнаружила пустую аккуратно заправленную кровать.

«Где же малышка?»

Нахмурясь, я спустилась вниз, вышла из дома, тщательно прикрыв дверь, и отправилась к себе, чтобы проведать Миранду.

Я нашла женщину там же, где оставила. Она спала так мирно, что мне совсем не хотелось ее беспокоить. Я уже подошла к выключателю, когда мне озарило.

Ведь будет намного проще и логичнее просто оставить ее здесь на ночь. И почему эта мысль раньше не пришла мне в голову? Зачем было непременно вскрывать дверь и пытаться тащить Миранду в ее собственную кровать?

«Я не хотела это делать!»

Может быть, дело в том, что она фактически призналась в убийстве своего мужа буквально час назад, подумала я, в сомнениях почесывая затылок. Это, конечно, веский мотив. Но, должна признать, мысль о том, что Миранда проведет ночь под моей крышей, не была страшной. Отнюдь. Я чувствовала нервный грохот в животе.

Нет. Я не хотела думать о том, что действительно меня беспокоило.

Кивнув своим мыслям, я удостоверилась, что Миранда надежно укрыта, и выключила свет.

Поднявшись в свою спальню, я разделась до боксеров, натянула майку и легла в постель. Без сна глядя в темноту, я пыталась перейти на сонный лад, думая о мирских вещах: списках проектов, топе десяти моих самых любимых фильмов, придумывала двадцать различных способов оскорбить Эллиса Энжели, если когда-нибудь заполучу такой шанс… Но ни одна из этих мыслей не отвлекала от того, что на самом деле не давало мне уснуть.

Где-то между полвторого и двумя часами ночи я, наконец, заснула.

А в 5:06 что-то разбудило меня… Слабый затихающий звук жуткого смеха, эхом прошедший по всему дому.

Дорогая Ло,

Помнишь ту пьесу, которую ты читала мне прошлым летом? Как она называлась? Автор – Шекспир, и это все, что я помню. Про девочку, которая была мальчиком, была влюблена в мальчика, который был влюблен в девочку, которая любила мальчика/девочку. Что-то вроде того. Ну, мистер Деланей сводил меня в театр после обеда, и там играли как раз эту пьесу. Я внутренне смеялась, представляя на месте ведущей ‘леди’ тебя, когда тебе было четырнадцать, и ты стояла в лунном свете, рассказывая мне эту историю.

Ты когда-нибудь вспоминаешь о тех днях? Мне кажется, что я теперь все время думаю о них. Вспоминаю, насколько красивой ты была, насколько мягкой была твоя кожа, когда я впервые коснулась ее. Я помню все.

О, как я сейчас тоскую без тебя! Но я должна отложить ручку. У меня новая встреча с мистером Деланей. Просто не могу выразить, сколь же утомительным это стало.

Люблю тебя,

Mo

Глава 20

Уже стоя возле лестницы, я все еще не могла избавиться от тумана в голове, который обычно бывает после пробуждения. Сны мои были тревожащими – образы, которым я не могла подобрать названия, исказились и расплылись, стоило мне только открыть глаза, хотя и не исчезли совсем. Я смутно вспоминала, будто была где-то на станции, опускалась в бассейн, чтобы вдруг обнаружить себя посреди гигантской ванной с единственным душем в передней части, заполненной всеми моими одноклассниками из средней школы.

Но у меня бывали и более странные сны, и никогда они не заставляли меня замедлиться. Я начала спускаться по темной лестнице даже прежде, чем вспомнила, почему проснулась.

Смех.

Я задрожала, вновь вспомнив этот потусторонний звук.

Ступая босыми ногами по ступенькам, я избегала скрипящих досок и двигалась к первому этажу в тревожной тишине, заполнявшей дом. Несколько секунд я прислушивалась, повернувшись ухом в сторону гостиной. Никакого храпа.

Должно быть, Миранда уже проснулась… и, похоже, что-то ее позабавило.

Я прикусила нижнюю губу и сделала пару шагов вперед, чтобы заглянуть в гостиную. Несколько диванных подушек валялись на полу. Афганка грудой пряжи лежала на ручке дивана. В комнате все еще царил беспорядок. Миранды нигде не было видно.

Сердце безумно колотилось в груди, когда я, стараясь дышать тихо и неглубоко, на цыпочках пересекала прихожую, направляясь к кухне. И тут пусто. Холодный фиолетовый свет затоплял помещение.

И вдруг тихий звук – будто кто-то смял лист бумаги, а затем торопливо выкинул его – нарушил тишину. Почувствовав, как волосы на задней стороне шеи встали дыбом, я обернулась.

Миранда стояла в дверном проеме, ведущем в столовую, скрестив руки на груди и сосредоточенно изучая меня жестким взглядом.

Я сглотнула и выдавила улыбку.

- О, привет. Мне показалось, будто я что-то слышала.

Она не ответила, продолжая сверлить меня взглядом. Гладкая кожа ее щеки была украшена узором вязки афганки. Ее глаза выглядели красными и опухшими, волосы с одной стороны были спутаны. Она моргнула несколько раз подряд, двигая ртом так, будто боролась с зевотой.

- Тяжелая ночь?

Никакой реакции.

- Может быть, ты голодна?

Я подошла к холодильнику и открыла дверцу, потом повернулась к Миранде и заманчиво улыбнулась. Она подняла бровь, но выражение лица не изменилось. Я заглянула в холодильник. Только самое элементарное и осталось – банка пива (Corona), кетчуп, полупустая упаковка пищевой соды, весьма подозрительная коробка апельсинового сока и несколько доисторических яиц. Не очень аппетитно. Я повернулась к Миранде со смущенной усмешкой.