Проси, что хочешь: сейчас и всегда (ЛП)

- Эрик, - взволнованно обрываю я его, - я тебя люблю.

Слова, которые я только что сказала, то, как я их произнесла, взгляд Эрика заставляют мурашки бежать по моему телу, они бегут еще быстрее, когда я слышу, как он говорит:

- Я так сильно люблю тебя, детка, что вдали от тебя схожу с ума.

Наши взгляды искренни, и еще более искренни наши слова. Мы любим друг друга. Мы безумно любим друг друга, и, когда он наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня, дверь настежь открывается, и влетает маленький Флин.

- Дядяяяяяяяя! Почему ты так долго?

Мы оба быстро отодвигаемся друг от друга, и, видя, что Эрик перед лицом Флина молчит, я беру с подноса рогалик и спрашиваю мальчика по-испански:

- Хочешь чуррос, Флин?

Флин кривит лицо. Слово «чуррос» ему не знакомо, меня он не выносит. И, так как он не намерен больше ни секунды ни с кем делить своего обожаемого дядю, он отвечает:

- Дядя, я жду тебя внизу. Приставка уже готова.

И, не дожидаясь ответа, закрывает дверь и выходит.

Когда мы с Эриком остаемся в комнате одни, я со смехом обращаюсь к нему:

- Нисколько не сомневаюсь, что Флин обрадуется моему отъезду.

Эрик ничего не говорит. Он молча целует меня в губы, встает и уходит. А я еще какое-то время таращусь на дверь, будучи не в силах понять, как Соня и Марта, мать и сестра Эрика, могут оставить их одних в такой праздник. Это меня очень огорчает.

В половину седьмого вечера Эрик, Флин и я стоим в аэропорту. Мне нечего сдавать в багаж. Я взяла с собой только рюкзак с личными вещами. Я нервничаю. Сильно нервничаю. Расставание с ними, а особенно с Эриком, разрывает мое сердце на части, но я должна быть со своей семьей.

Несмотря на холод, который виден в его глазах, Эрик пытается шутить. Это его защитный механизм. Оставаться холодным, чтобы не страдать. Когда, наконец, приходит момент прощаться, я наклоняюсь и целую Флина в щеку.

- Молодой человек, я была рада познакомиться с тобой, и, когда вернусь, хочу взять реванш в «Мортал Комбат»

Малыш кивает головой, и на несколько секунд я замечаю в его глазах нечто, похожее на тепло, но тут он опускает голову, а когда поднимает ее, это тепло уже исчезает.

Подталкиваемый Эриком Флин отходит от нас на несколько метров и садится ждать своего дядю.

- Эрик, я…

Но я не могу продолжать. Эрик целует меня с истинной преданностью и, когда немного отстраняется, пристально смотрит на меня своими потрясающими голубыми глазами.

- Хорошенько повеселись, детка. Передавай от меня привет своей семье, и не забудь, что ты можешь вернуться, когда захочешь. Я буду все время ждать твоего звонка, чтобы забрать тебя из аэропорта. В любое время дня и ночи.

Я взволнованно киваю головой. Мне ужасно хочется плакать, но я держусь. Я не должна этого делать, а иначе буду выглядеть сентиментальной дурой, а это мне никогда не нравилось. Поэтому я улыбаюсь, еще раз целую своего любимого мужчину и, подмигнув Флину, направляюсь к рамке безопасности. Пройдя предполетный досмотр, я забираю свою сумку и рюкзак и оборачиваюсь, чтобы еще раз помахать им рукой, и мое сердце падает вниз, когда я вижу, что Эрика с мальчиком там уже нет. Они ушли.

Я уверенно иду по аэропорту и ищу на табло свой выход на посадку. Найдя его, я направляюсь туда. Остается больше часа до начала посадки, и я решаю немного развеяться и пройтись по магазинам. Но мыслями я где-то далеко, я могу думать только об Эрике. О своем любимом. О боли, которую я видела в его глазах, когда прощалась, и чем дальше, тем больше это разрывает мне душу.

Уставшая и измотанная печалью, которая тревожит мне сердце, я сажусь и наблюдаю за людьми, проходящими мимо меня, людьми, которые радуются и печалятся, людьми одинокими и с семьями. Я достаточно долго так сижу, когда внезапно звонит мой мобильник. Это мой отец.

- Привет, смугляночка. Где ты, жизнь моя?

- В аэропорту. Жду, когда объявят посадку.

- Когда ты прилетаешь в Мадрид?

Я смотрю на билет.

- Теоретически мы приземляемся в одиннадцать, а в одиннадцать тридцать я последним рейсом лечу в Херес.

- Отлично! Я встречу тебя в аэропорту Хереса.

Мы немного болтаем о всякой ерунде.

- С тобой все в порядке, девочка моя? – вдруг спрашивает он. – Мне кажется, ты какая-то грустная.

И, так как я не способна скрывать свои чувства от человека, который дал мне жизнь и любит меня всей душой, я отвечаю:

- Папа, все так сложно, что…, что… мне тяжело.

- Сложно?

- Да, папа, очень.

- Ты опять поссорилась с Эриком? – допытывается отец, силясь понять меня.

- Нет, папа, нет. Ничего подобного.

- Тогда в чем проблема, родная?

Прежде чем ответить, я хорошо обдумываю свои слова и, наконец, решаю, что должна поделиться с ним всем, что меня тревожит.

- Папа, я хочу провести с вами Новогоднюю ночь. Я очень хочу увидеть тебя, Лус и даже безумную Ракель, но…, но…

Ласковый смех моего предка невольно заставляет меня саму рассмеяться.

- Но ты влюблена в Эрика и одновременно хочешь остаться с ним, верно, милая?

- Да, папа, и я в отчаянии, - шепчу я, наблюдая за тем, как две стюардессы становятся у моего выхода на посадку.

- Знаешь, что, смугляночка? Когда я познакомился с твоей матерью, она жила в Барселоне, а я, как ты знаешь, в Хересе, и уверяю тебя, все, что происходит с тобой, мне хорошо знакомо. И я могу дать тебе только один совет: следуй за своим сердцем.

- Но, папа, я…

- Помолчи и послушай меня, жизнь моя. И я, и Лус, и твоя сестра, все мы знаем, что ты нас любишь. И мы тоже будем любить тебя до конца наших дней, но тебе нужно идти своей дорогой, как когда-то это сделал я, а потом и Ракель, выйдя замуж. Будь эгоисткой, тыковка. Думай о том, чего ты хочешь, чего ты желаешь больше всего на свете. И если сейчас твое сердце просит, чтобы ты осталась в Германии с Эриком, оставайся! Не думай ни о чем! Потому что, если ты так поступишь, я буду гораздо счастливее, чем, если ты грустная и печальная будешь сидеть рядом со мной.

- Папа… Какой же ты романтик! – всхлипываю я, взволнованно слушая его речь.

- Ну, ну, смугляночка!

- Ох, папа! – прочувственно плачу я. – Ты самый лучший…, самый…

Его доброта постепенно наполняет теплом мою душу, и я слышу, как он продолжает:

- Ты - моя дочка, и я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было на свете. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. И если твое счастье в этом немце, который постоянно выводит тебя из себя, благослови тебя бог! Будь счастлива и наслаждайся жизнью. Я знаю, что ты меня любишь, и знаешь, что я тебя тоже люблю. Так в чем тогда проблема? В Германии ли, или здесь рядом со мной, мы навсегда останемся друг для друга самыми близкими и родными людьми. Потому что ты – моя смугляночка, а это не смогут изменить ни Эрик, ни какие бы то ни было расстояния, ничто.

Я с замиранием сердца плачу, а он добавляет:

- Ну же, ну, полноте, не плачь, а то я начну нервничать, и у меня поднимется давление. Ты же этого не хочешь, правда?

Его вопрос заставляет меня рассмеяться сквозь слезы. Мой отец – человек с большим сердцем. Огромным!

- Доченька, почему бы тебе не остаться в Германии и весело и счастливо встретить Новый год там? Это ли не начало новой жизни, которую ты еще совсем недавно планировала? И я считаю, что для вас обоих будет очень знаменательно начать в Новый год вашу новую жизнь. Тебе так не кажется?

- Папа… Ты, и правда, так думаешь?

- Конечно, да, жизнь моя. Поэтому улыбнись и найди Эрика. Передавай ему от меня привет, и, пожалуйста, будь счастлива, чтобы я тоже смог стать счастливым, хорошо?

- Хорошо, папа.

И, перед тем как повесить трубку, я добавляю:

- Завтра вечером я вам позвоню. Я люблю тебя, папа. Я очень тебя люблю.

- Я тебя тоже люблю, смугляночка.

Я взволнована и глубоко тронута его словами, тысячи разных чувств вихрем кружатся у меня в душе. Я кладу трубку и вытираю слезы. Еще несколько минут я сижу, обдумывая в голове, как должна поступить. Папа или Эрик? Эрик или папа? Наконец, когда пассажиры с моего рейса начинают проходить на посадку, я подхватываю рюкзак, уже точно осознавая, куда мне идти. К моей любви.