Фотоувеличение (СИ)

Том замолчал, что-то обдумывая, стараясь тщательно подобрать слова. Закусив краешек губы, он терзал её с минуту, не поднимая глаз.

- Я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. Ради меня, ладно? Постарайся вопреки всему и всем стать счастливым. Голова у тебя варит хорошо, главное - не сдаваться и идти только вперёд. Ты по жизни победитель, пусть твои победы станут… Чёрт, ну надо же… Забыл слово… Такое знакомое… Сейчас, сейчас… - парень нахмурился, усиленно потерев пальцами переносицу. - Традицией! Точно, традицией… Фух! – он широко улыбнулся, но всего на мгновение. Совсем скоро его лицо снова стало серьёзным и сосредоточенным. В глазах читались неловкость и стыд от такого конфуза. - За меня не переживай. Я живой, здоровый… Ну, относительно, конечно, за мной наверняка ухаживают куча молоденьких сестричек. Только не ревнуй! – поспешно добавил парень, хитро посмотрев с экрана. - Жизнь продолжается. Может, когда-нибудь увидимся, братишка. И помни: ты всегда со мной. Не здесь, - он постучал пальцев у виска. - А вот тут, - ладонь у сердца. - Я люблю тебя, Билл. И уже скучаю.

Запись резко оборвалась, словно кто-то ножницами отрезал кусок ленты.

На экране пошла рябь, всё раздражающе зашипело, но Билл не спешил выключать. Его голова низко опустилась, отросшие почти до плеч волосы едва касались покрывала, футболка задралась на пояснице, открывая небольшой участок бледной кожи. Плечи периодически вздрагивали. Он сел, поджав к груди колени, уткнулся в них лбом и начал медленно раскачиваться, постепенно увеличивая амплитуду, периодически колошматя по кровати кулаками, как ненормальный в приступах бешенства.

Какой-то шёпот, отдельные слова, случайно долетающие фразы, но мы не можем разобрать ни слова – мешает шипящий телевизор. И только нечаянно вырвавшийся сквозь рыдания крик, полный безысходности, печали и невообразимой тоски, даёт нам понять, что мальчишка, на самом деле, протяжно воет, словно волчонок, потерявший в тёмных непроходимых лесах свою стаю.

Все звуки постепенно стихли, оборвалось даже шипение включенного телевизора, сменившего раздражающий серый фон с шуршащими помехами на пустой, черный экран.

Билл лежит на спине, отвернувшись к окну. Мы так и не видим его лица. Руки безвольно опущены вдоль тела, грудная клетка почти не шевелится. Он словно и не дышит. Ничто не выдаёт в нём жизни. Возможно, он просто спит?

*****

Билл быстро спускался по лестнице. Камера по-прежнему работала и была у него в руках. Преодолев коридор и гостиную, он остановился напротив кухни. Мать стояла у плиты и увлечённо нарезала какие-то овощи. Заметив сына, она робко улыбнулась и подошла к нему, вытирая мокрые руки о фартук. В её внешности почти ничего не изменилось, разве что волосы стали чуть короче и немного потускнели.

- Ты всё-таки починил её. Я бы хотела посмотреть некоторые записи, если ты позволишь.

- Когда ты повезёшь меня к Тому?

- Милый, ты что, плакал? – она попыталась разглядеть его лицо за аппаратурой.

- Когда? Отвечай.

- Билли…

- Скажи мне.

- Сейчас не самое подходящее время, - сокрушённо прошептала мать, пряча глаза.

- Он мой брат! – яростно выкрикнул брюнет, заставив её отшатнуться от неожиданности.

- Том больше не твой брат, - не менее импульсивно отозвалась мать. Эти слова отозвались глухой болью в израненном сердце мальчишки. Как хлыстом по голой спине. - Как бы жестоко это ни прозвучало.

- Что? Хочешь сказать, что он больше и не твой сын?

- Этого я не говорила, ты что?!

- Да только что. Если он мне больше не брат, значит, и тебе не сын, так? Думаешь, если Том нас забыл, то и нам можно? Да что ты за мать такая?!

- Не смей! Ты прекрасно знаешь, что я имела в виду.

- Мне и так всё ясно.

Изображение резко уходит влево. Перед нами предстают прихожая и входная дверь. Картинка дёргается – мальчик пытается обуться.

- Билл, - женщина выбежала следом.

- Ну что ещё?

- Тебе нельзя к нему, - мягко попыталась объяснить мать. В её и без того опухших от вечных слёз глазах собралась влага. - Пойми, всё не так просто. Не из-за своей вредности и прихоти я держу тебя на расстоянии. Это очень тяжело – видеть его таким. Ты даже не представляешь, как это страшно.

- Я хочу сам решать. Он мой брат, я не видел его уже четыре месяца. Ты говоришь, не представляю. Да это гораздо хуже – знать, что он жив, и не иметь возможности быть с ним рядом такую х*рову тучу времени. Мне кажется, я схожу с ума. Мне реально плохо без него, понимаешь ты или нет? И я точно знаю, что нужен ему не меньше. Попроси доктора Штольца выписать мне пропуск. Умоляю тебя, пожалуйста, больше я никогда и ни о чём не попрошу, только сделай это.

Женщина провела рукой по волосам, пропуская сквозь пальцы густые, струящиеся каштановые волосы, и прикрыла рот рукой, медленно покачав головой, словно с опаской, глядя в наведенный на нее объектив.

- Я не могу, - наконец, произнесла она.

Билл молчал несколько минут, прежде чем снова заговорить. Мать не узнала голоса родного сына.

- Как только нам исполнится восемнадцать, я выкраду Тома из больницы, чего бы мне это не стоило: сколько бы денег не пришлось потратить, кого бы не пришлось просить – всё неважно. И тогда я увезу его так далеко, что никто нас не сможет найти, даже ты. Пойду на всё, потому что я единственный, кто у него остался. Единственный, кто его не предал.

Хлопок двери - и мы снаружи.

Оба брата так и не смогли сдержать своих обещаний, данных друг другу в тот прощальный вечер.

*****

Билл шёл, куда глаза глядят. Чтобы не споткнуться и не упасть, он поставил видеокамеру на плечо, придерживая её одной рукой. То и дело мелькали супермаркеты, парковки, закусочные, бары, на перекрёстке мигал светофор.

Дорога резко ушла вправо и декорации тут же изменились. Перед нами возникает большой красивый парк, с множеством деревьев разных видов, ухоженных кустарников и ярких, вкусно пахнущих клумб, усеянных цветами экзотических сортов.

Это было особенное место. Билл всегда так считал и любил ходить сюда после уроков. Здесь время останавливало свой ход, замораживало душу, унимало даже самую нестерпимую боль. Только в этом сказочном, почти нереальном месте, он мог чувствовать себя в безопасности. Заметив, что идёт слишком быстро, мальчишка сбавил шаг.

Мы не знаем, смотрит он по сторонам или же полностью сосредоточен на своих мыслях, но его шумное и беспокойное дыхание говорит о том, что он всё ещё не пришёл в себя после просмотра видеозаписи, оставленной братом, и недолгого, но весьма неприятного разговора с матерью.

Чей-то голос пытался прорваться в его сознание.

- Э-эй, ты меня слышишь? Билл, верно?

Ему показалось, что она появилась из ниоткуда. Невысокая, худосочная девушка, практически без намёков на грудь, в кожаных чёрных бриджах и такой же жилетке, одетой поверх белой обтягивающей футболки. На ногах красовались поношенные кроссовки, через плечо перекинута сумка, свисающая чуть ли не до колен, копна тёмных прямых волос, собранных в высокий густой хвост. И дополняло всю эту картину щедро намазанные на веки угольные тени, четыре колечка в одном ухе, два в другом, одно в брови. И сигарета в зубах. Её лицо показалось Биллу знакомым.