Другая женщина

Она сидела, думая о Джеми с такой тоской, с такой любовью, что физически ощутила, словно он сидит рядом с ней. Она видела его не очень тщательно выбритое лицо с большими смеющимися глазами, видела копну светлых волос; слышала его голос, немного взволнованный, когда он шептал: «Господи, Сюзи, я люблю тебя. Я так люблю тебя», - и жесткий, надменный и холодный, бросающий ей в лицо: «Я хочу жениться на Мэгги Николсон. Мне жаль, Сюзи, но я это сделаю». И другое лицо: чисто выбритое, спокойное, без тени улыбки.

Но сейчас он рядом с ней, он обнимает ее, и ее тело, охваченное страстью, тянется ему навстречу, ее губы шепчут: «Джеми, Джеми, какое блаженство, как хорошо!» - но грубый голос обрывает ее: «Ты правильно решила. Так будет лучше для всех».

Да, она сама так решила и сама назначила день свадьбы. Ее жизнь есть ее жизнь, и никто не виноват в том, что с ней случилось.

Она подняла голову, сухими глазами посмотрела на Серену и, по-прежнему улыбаясь, сказала:

- Прости, Серена. У меня немного закружилась голова. Подай мне шляпу и идем вниз, иначе все подумают, что я нарочно прячусь.

Она быстро встала, схватила букет и побежала к двери, а затем к лестнице, где ее ждал встревоженный Алистер.

- Прости, дорогой, - сказала она с улыбкой, - небольшой приступ икоты.

Взявшись за руки, они стали спускаться по лестнице, и она на секунду остановилась и бросила букет с таким расчетом, чтобы его не поймала Серена, так как, по ее мнению, то, что связано с болью, не могло принести счастья.

- Мама!

В дверях появилась Эннабел. Темные непослушные, похожие на материнские волосы наполовину скрывали ее лицо.

- Мама, я забыла взять с собой колготки. Ты можешь мне одолжить свои?

- Да, - ответила Сюзи, стараясь скрыть раздражение. - Но у меня только две пары, поэтому…

- Тебе хватит и одной, - перебила ее Эннабел. - Вторую я забираю.

- Мне бы хотелось иметь одну про запас, - спокойно возразила Сюзи, - мало ли что может случиться.

- Постарайся, чтобы ничего не случилось. Честное слово, мама, я только попросила у тебя колготки. Почему ты сердишься? А можно мне взять твою косметику? Она гораздо лучше моей.

- Она лучше, потому что я ее не разбрасываю где попало.

- Я тоже не разбрасываю. Твоя косметика лучше, потому что она дороже. Я не могу позволить себе покупать «Есте Лаудер» и «Шанель».

- Ну хорошо, - вздохнула Сюзи, - только потом положи все на место. Как ты себя чувствуешь, дорогая? Спала хорошо?

- Ужасно. Всю ночь снились кошмары, и я встала с головной болью.

- Мне кажется, ты выпила слишком много вина за ужином.

- Я выпила гораздо меньше, чем ты. Ма, ты становишься алкоголичкой.

- Спасибо.

- Правда, правда. Да, между прочим, Руфус исчез.

- Господи! - всплеснула руками Сюзи. - Надеюсь, он не убежал вместе с Крессидой?

По лицу Жанет она поняла, что допустила ошибку, и сразу пожалела об этом: Эннабел лучше ничего не знать.

- Прошу прощения, - сказала она. - Прости, Жанет. Прости, Эннабел. Шутка была неудачной. Ты хочешь сказать, что Руфуса нет сейчас в комнате, или он вообще не ложился спать?

- Да, он вообще не ложился, - ответила Эннабел, наслаждаясь сложившейся ситуацией.

- Успокойся, дорогая. Вчера он уехал с Манго и, наверное, остался с ним в гостинице.

- Если он с Манго, значит, они завалились в какой-нибудь грязный притон, - радостно заключила Эннабел.

Сюзи вздохнула: если Том был ее любимцем, то Эннабел не была даже близка к этому.

- Что ты говоришь, дорогая? Руфус очень разумный юноша, и он не позволит Манго затащить себя в притон, особенно в такой день, как сегодняшний.

- В Руфусе нет ничего разумного, - ответила Эннабел, раздражаясь, - и ты прекрасно знаешь, что он повсюду следует за Манго. Они под стать друг другу, и тебе лучше бы вчера запереть их дома.

- Какой вздор, дорогая, - сказала Сюзи, заметив, что Жанет Бомон, слушавшая их разговор, чувствует себя неловко. - Иди прими ванну, и мы будем завтракать. Уверена, что Руфус, а возможно, и Манго присоединятся к нам. Хочешь поспорим?

- На что?

- На что хочешь.

- Тогда на «Пежо-205».

- Хорошо, дорогая. Правда, я…

- Мама, вот всегда ты так - сразу на попятный.

- Ну хорошо, хорошо. Если они…

Послышался скрип тормозов, и на аллее появился серебристый «бентли» Тео Багана. Из него выскочил Руфус, и машина, резко развернувшись, сразу уехала.

- Слава Богу, - сказала Сюзи, глядя на сына, входящего в кухню.

- Руфус, ты не представляешь, как я рада тебя видеть. Ты только что сэкономил мне восемь тысяч фунтов и спас от гнева отца.

- Да? Каким образом?

Голос Руфуса был до странности безразличным. Сюзи внимательно посмотрела на него.

- Что случилось? - спросила она.

- Ничего. Нет, правда, ничего. Если вы не возражаете, я приму душ. Простите, что заставил вас волноваться.

- Так, значит, все в порядке? - спросила Жанет. - Я говорю об Оливере.

- Да, конечно. Он чувствует себя прекрасно. Не стоит о нем беспокоиться.

Руфус вышел из комнаты.

- Давайте поговорим о чем-нибудь приятном, - предложила Эннабел.

- О чем приятном? - не поняла Жанет.

- Должно же быть что-то приятное, - заметила Сюзи.

Она посмотрела на часы, и у нее заныло сердце.

- Жанет, можно, я сварю себе чашечку кофе, а затем позвоню в Лондон?

- Конечно, - ответила Жанет, - ты можешь позвонить из моей комнаты. Там тебе никто не помешает. Я сама приготовлю кофе. Думаю, что нам всем надо выпить по чашечке.

- Спасибо, - сказала Сюзи и стала наблюдать, как Жанет с мучительной медлительностью включила в розетку электрический чайник, долго искала кофейник, открывала новую пачку кофе, обнаружив, что все чашки в посудомоечной машине, собственноручно вымыла четыре из них, разлила по чашкам кофе, сходила за молоком и затем стала выяснять, кому с сахаром. И все это время Сюзи непрерывно думала о мистере Гобсоне: вот он входит в свой кабинет, пьет кофе, звонит в лабораторию, чтобы узнать результаты анализов, делает пометки в ее больничной карте и, откинувшись в кресле, ждет ее звонка, как она обещала.

Он настаивал, чтобы она лично пришла за результатами анализов, говоря, что не любит обсуждать такие вещи по телефону, но она настояла на телефонном звонке, сославшись на то, что он должен понять ее нетерпение и беспокойство, что она человек разумный и будет вести себя мужественно, и он был вынужден сдаться, взяв с нее обещание обязательно потом прийти самой, а еще лучше с мужем, чтобы они могли совместно выработать план дальнейших действий, если в этом будет необходимость.

Она взяла с собой кофе, прошла в комнату Жанет, села на ее кровать и уставилась на телефон, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Сделав большой глоток кофе с надеждой, что он придаст ей силы, она схватила трубку и лихорадочно набрала номер.

- Миссис Бриггс? Это миссис Хедлай Дрейтон. Можно мистера Гобсона? Мы договорились, что я ему позвоню в это время.

- Доброе утро, миссис Хедлай Дрейтон. Да, он ждет вашего звонка. Соединяю.

Голос миссис Бриггс был ласковее обычного, но, может, ей это только показалось?

В трубке раздался бодрый голос мистера Гобсона:

- Доброе утро, миссис Хедлай Дрейтон. Какой сегодня чудесный день! Как раз такой, какой нужен для свадьбы. Все идет нормально?

- Да, чудесно, - ответила Сюзи. «Если не считать пропавшей невесты», - мелькнуло у нее в голове. - Мистер Гобсон, вы уже получили результаты маммографии?

- Да, у меня все на руках, - ответил он, и по его дрогнувшему голосу Сюзи поняла, что случилось страшное. - Миссис Хедлай Дрейтон, я… не буду ходить вокруг да около. У нас для этого нет времени. Я просмотрел все анализы и ваш снимок и не могу сказать, что остался доволен. Это не нарыв, а небольшое затвердение. Похоже, что…

- О…

Странное чувство охватило ее: она почувствовала себя песчинкой в огромном пространстве. Мистер Гобсон продолжал говорить, но она не понимала его слов. В голове все плыло.