Проект «Папа»

Кто бы мог подумать, что она лесбиянка? Интересно, эта Козабелла тоже работает в нашей компании? Может, свести ее с Ребеккой, секретарем отдела управления?

– Ты нравишься этому парню!

– Что-что? – Я поправила очки на носу, чтобы лучше видеть ее.

Она взмахнула рукой над коробкой.

– Парень, который прислал все это, здорово в тебя влюблен.

– Вовсе нет.

– О да! Мужчины покупают женщинам изящное белье, только если всерьез увлечены. Единственное белье, которое я получила в подарок, – это жалкая тряпка без вставки от «Фредерика из Голливуда» [14]. – Она подняла бюстгальтер. –А этот парень купил тебе практичное и очень красивое белье. Делаем вывод: он заботится о том, чтобы тебе было удобно...

– Ну, это правда.

– И хочет видеть тебя в чем-то сексуальном, – кивнула она. – О да! Он тебя просто обожает!

– Увидеть меня в этом? – Я тут же вспотела.

– Ну да! Ни один парень не купит женщине белье, не надеясь увидеть ее в нем.

– Не может быть! – Перед глазами заплясали белые пятна. Я плюхнулась на край стола, смяв крышку коробки.

– Конечно! А этот парень, похоже, ловкач! Повезло тебе! – Она быстро повернулась, больно стукнув меня по бедру своей сумкой, и вышла.

Я уставилась на ворох белья. На лбу выступил пот. Я подняла алый лоскуток и представила, как демонстрирую его Люку.

Нет, ни за что!

Я запихнула все назад в коробку, накрыла ее раздавленной крышкой и сунула под стол. Уселась, не обращая внимания на то, что некуда деть ноги.

Однако запах роз меня по-прежнему отвлекал. Может, выставить их в коридор? Но мне ведь раньше никогда не дарили цветов! И пахнут они действительно восхитительно.

Белые розы... Красные символизируют любовь. Белые, несомненно, означают дружбу, не так ли? То есть Люк купил мне все это, зная, что я расстроена, и желая сделать мне приятное.

Да, наверное, так.

Открыла браузер и поискала в «Гугл» значение цвета роз. Выбрав первый же сайт, я стала просматривать его, пока не нашла слово «белый». Там было упомянуто несколько значений, но мое внимание привлекли два из них: «вы божественны» и «я вас достоин».

Черт!

Минуточку! Я откинулась на спинку стула. Люк наверняка не знает значений цветов. Он даже не сам их выбирал. Фух! Какое облегчение! Плечи расслабились. Ибо мысль о том, что Люк и я...

Дыхание перехватило. Потом я подумала о его руках, сжимающих мои ладони, представила, как чуть жестковатые кончики его пальцев скользят по моему животу, отодвигают вниз брюки, чтобы стали видны мои новые трусики...

Боже правый!

Я скрестила ноги (и тут же снова ударилась коленом об стол) и стала обмахивать лицо руками. Разве допустимо думать так о лучшем друге!

Сосредоточиться! Мне нужно сосредоточиться! Открыть файл, над которым пыхтела весь день, и приступить к работе. Но вместо того чтобы сконцентрироваться на происхождении пасхального зайца, я только воображала, как Люк раздевает меня, внимательно разглядывая каждый дюйм моего тела.

Я с трудом дотянула до конца рабочего дня, но домой пришла крайне возбужденная. Уронив сумку возле двери, я шагала туда-сюда по коридору с коробкой под мышкой.

Мне нужно с кем-нибудь поговорить. Обычно я звоню Люку, но, черт подери, сейчас это невозможно. С кем тогда?

Внезапно я остановилась. Был только один вариант.

Я направилась к двери, проклиная Люка за то, что он не оставил мне выбора. Зажав коробку под мышкой, я глубоко вздохнула и постучала.

Через две секунды Рейнбоу настежь распахнула дверь. Ее лицо осветила радость, как Таймс-сквер – ночные огни.

– Кэт! Какой сюрприз!

– Можно войти? – спросила я, чтобы не передумать.

– Конечно. Я приготовлю нам чай.

Услышав это, я споткнулась о кучу обуви у двери.

– Это сигнализация от грабителей? Если кто-то влезет в квартиру, ты это сразу же услышишь.

Она ухмыльнулась через плечо и ушла на кухню.

– Точно! Какая ты умная!

Если бы! Иногда мой интеллект не выше, чем у дождевого червя.

Осторожно, чтобы не сломать шею на очередном препятствии (хотя это и решило бы все мои проблемы), я вошла в гостиную. На сей раз на диване не было одежды, поэтому я поставила на него коробку с бельем и уселась.

Потом принюхалась.

Здесь пахло удивительно хорошо. Сладковатый фруктовый аромат. Я оглянулась в поисках источника запаха. Может, она стала пользоваться другими благовониями? (Слава богу!)

– Я совершенно потрясена твоим визитом, – сказала Рейнбоу, выглядывая из кухни, – мне показалось, что ты больше не придешь.

– Почему?

Она пожала плечами.

– Ты так внезапно ушла в прошлый раз. Я подумала, что обидела тебя чем-нибудь.

Я скривилась в душе.

– Я просто вспомнила, что должна кое-что сделать, – солгала я.

– А-а! – Она просияла. – Ну, как бы там ни было, ты здесь. – Она снова исчезла, но через две минуты вернулась с двумя дымящимися кружками. Вручила одну мне, потом села по-индийски на пол.

– Спасибо. – Я поставила кружку на самую устойчивую с виду стопку журналов на столике.

– У тебя новые благовония? Пахнет очень хорошо.

Глаза хозяйки загорелись.

– Ты правда так считаешь?

– Да. Мне очень нравится. Больше, чем те, что ты зажигала прошлый раз, – это был прозрачный намек.

– Я создала новую комбинацию и теперь испытываю ее. Всю неделю экспериментирую. Было так сложно подобрать правильную пропорцию цитрусовых!

– Экспериментируешь? – Я застонала, представив, как Рейнбоу играет в сумасшедшего ученого по соседству с моей квартирой. У меня мало личных вещей, но не хотелось бы, чтобы это немногое сгорело.

– Да, я собираюсь расширить свою линию ароматерапии.

– Твою линию?

Она застенчиво улыбнулась.

– Ну, я вообще-то продаю масла, благовония и лосьоны.

– А-а! – Люк однажды возил меня в Беркли – улочки там были забиты людьми типа Рейнбоу, торгующими своими снадобьями. – А где ты их продаешь?

– Их распространяют в разных магазинах на западном побережье.

– Правда? – Я почувствовала, что мои глаза вылезают из орбит от удивления.

– Да. Это круто, – скромно призналась она. – Я зарабатываю деньги, делая то, что мне нравится, и к тому же приношу людям радость.

У меня это никак не укладывалось в голове.

– И сколько магазинов на западном побережье покупают твою продукцию?

– Где-то дюжины три или около того. Последние пару лет бизнес идет вверх, – усмехнулась она, – мой бухгалтер просто счастлива.

Рейнбоу – магнат ароматерапии? А что она здесь делает? Я открыла рот, чтобы спросить об этом, но подумала, что это будет бестактно, поэтому просто взяла чашку и сделала глоток.

Фу! По крайней мере, чай был тот же самый. Я не жалуюсь – разбились бы последние иллюзии, если бы и он стал другим.

– А что это в коробке?

Я поправила очки и уставилась на соседку.

– Что?

– В коробке. – Она указала на коробку, и ее топик задрался, обнажая живот с пирсингом. – Рядом с тобой.

Меня распирало от желания сообщить ей, что пирсинг в районе пупка заживает дольше всего, и спросить, есть ли у нее еще где-нибудь пирсинг. Впрочем, я вовсе не желала знать, что еще она себе проколола (я содрогнулась).

– Эй, Кэт! – Она взмахнула рукой возле моего лица. – С тобой все в порядке?

– Нет, не в порядке, – нахмурилась я. – Что бы ты подумала, если б твой лучший друг подарил тебе нижнее белье?

Она сморщила нос.

– Смотря по обстоятельствам. Лучший друг – мужчина или женщина?

– Мужчина

Люк – определенно мужчина.

– На день рождения?

– Нет.

Она постучала пальцем по гвоздику в ноздре.

– Обычные трусы или стринги?

– Стринги.

– Ух ты! – Она выпучила глаза.

Я поставила коробку на колени и открыла ее.

– Люк прислал мне все это, а я не знаю, что и думать. Ну, может, он сделал это из любезности, просто не хотел, чтобы я смущалась из-за того, что старые трусики не подходят под новые брюки, но... – Я покачала головой.