Дом, в котором ты живешь

Прекрасная дама старательно подбирала слова. Видимо, люди Давида заодно вразумили и ее.

После уроков я поехала в «Школьную психологию». Редакция занимала две комнаты на втором этаже неприглядного здания довоенной постройки. Одна комната была заперта, а в другой сидела за компьютером бело-розовая Ольга Мальченко.

– Привезли статью? На дискете? Отлично! – Она приветливо улыбнулась. – А вас тут гонорар дожидается.

– Спасибо. – Я спрятала деньги в сумку. В прошлой жизни на них можно было бы устроить чаепитие и пригласить Изу – сумма была против ожиданий вполне приличной.

– Что вы так долго не приезжали? – спросила Ольга.

– В школе много дел. У меня ведь четвертый класс – выпускной.

– Вы с работы? Давайте кофе попьем. Как там у вас в школе? Какие новые веяния?

– Галина Васильевича рвется сотрудничать с лабораторией Рыдзинского. Мечтает превратить школу в экспериментальную площадку.

– Это, передайте, бесполезно. Борис Григорьевич пообщался с ней и говорит: «Сюда я больше не ездок!»

– Да я тоже там последние дни дорабатываю.

– Нашли что-то получше?

– Да нет. Ничего конкретного.

– А к нам не хотите?

– В лабораторию?

– В редакцию. Дел полно, а работаю я фактически одна. У Бориса Григорьевича руки не доходят.

– А что я должна буду делать?

– Редактировать. Пишут нам все, кому не лень! Иногда просто какие-то глупости. Иногда дельные вещи, но таким языком. Вот только что читала, какая-то тетка из Перми предлагает обратиться к ученикам с вопросом: что у мыша на заду?

– Хвост что ли?

– Мягкий знак! Ну что, хотите попробовать?

– Попробовать-то можно…

– Ну и отлично! – Она протянула дискету. – Вот вам статейка на пробу. Я переговорю с Борисом Григорьевичем и позвоню завтра-послезавтра.

Позвонила она в тот же день.

– Марина, Борис Григорьевич согласен. И больше, скажу вам, – обрадовался. Говорит, раз сама пишет грамотно, значит, и редактировать нормально будет. Вы посмотрели материл?.

– Еще нет.

– Давайте по возможности быстрее. А заявление напишете завтрашним числом.

– Так я еще из школы не уволилась.

– Все равно. Вы уже сотрудник редакции. Отредактируете статью – звоните сразу. Ну, всего доброго.

– Уволила тебя Аль Хабиб? – Давид невесело усмехнулся. – Надо бы разобраться.

– А зачем? Мне уже предложили работу в «Школьной психологии».

– И как же ты будешь писать в журнале, лишившись практики?

– Школ в Москве много. И в моей старой не было ничего особенного. Разве что Аль Хабиб…

У меня все не хватало времени прочитать статью. То проверка итоговых контрольных, то возня с документами и психологическими характеристиками учеников, то пробные экзамены в художественной школе у Илюшки. Но настал момент, я поняла, что дальше тянуть будет неприлично.

Статья была написана лозунгами, напоминавшими старое доброе советское время: развивать, повышать, улучшать. Зато какое значение имели примеры – по сути, фрагменты талантливых уроков! Как только до таких простых вещей я не додумалась раньше! Да это необходимо каждому учителю! Я попыталась набросать вступление к статье, стараясь как можно точнее сформулировать главные мысли автора.

Потом от компьютера заболели глаза – я распечатала свой текст, перечитала. Нет, все-таки чего-то не хватает…

Приближалась полночь, дети спали, Давид еще не вернулся с работы. Прихватив листки со статьей, я устроилась в кресле в столовой и только тут почувствовала, до чего устала.

Решила: ладно, статья не убежит. Выключила свет и стала думать о Давиде. Я любила просто думать о нем. В последнее время "мы так мало видимся – приходит поздно, не ужиная, ложится спать. А в июле вообще уедет на целый месяц! Как я буду без него?.. Жила же ты раньше без него!.. Неужели жила?!

Мне вспомнилось, как мы в первый раз целовались в прихожей моей квартиры на Чистопрудном. Какое это было оглушительное счастье!

Я закрыла глаза и попробовала представить ту сцену. Но почему-то увидела Ленку Власову, стоявшую в дверном проеме и скептически кивавшую: «Не надо разрушать чужие семьи!» Я крепче обняла Давида и тут откуда-то сверху услышала голос Дениса. От неожиданности я вскочила – листочки со статьей разлетелись по комнате.

– Ты что, нарочно спряталась?!

В комнате пылала люстра. Денис и Давид, встревоженные, стояли на пороге.

– Иди спать. – Давид ласково подтолкнул сына и, едва за ним захлопнулась дверь, подхватил меня на руки. – Марина!

Казалось, сон продолжается наяву. Я обвила руками его шею, прильнула щекой к щеке.

Не произнося ни слова, он понес меня в спальню…

– Что случилось? – спросила я, когда все было кончено.

– Я тебя потерял.

– Меня?!! Иголку в стоге сена!

– Я пришел – в квартире темно, тихо. Решил, что ты спишь, вхожу в спальню – кровать пустая…

– Ну, и ты подумал…

– Я разбудил Дениса. Он говорит: когда уходил спать, мама за компьютером сидела. Мы кинулись искать тебя…

– Давид, ты сумасшедший! Куда я, по-твоему, могла деться? Я даже думать боюсь, что буду без тебя! Вот ты уедешь в свой Стокгольм…

– Кстати о поездках: двадцатого июня летим в Грецию.

– И Денис?

– Почему же только Денис?

Значит, ко всем прочим проблемам добавятся проблемы с загранпаспортами.

В начале июня Илюшка сдавал экзамены в художественную школу и был принят в третий класс.

– Имейте в виду, – строго сказала мне завуч, – дети находятся у нас с понедельника по пятницу круглосуточно. Сами судите: с утра у них обычные уроки, после обеда – рисование до шести. А надо еще успеть домашние задания сделать! Вы же не хотите, чтоб у ребенка от переутомления был нервный стресс?!

– Ты не будешь скучать без нас? – спросила я сына.

– Я же не маленький!

По-хорошему за успешно сданные экзамены Илье полагался подарок. Но я спешила: с редактированием чужих статей совсем забросила свои собственные, а до отъезда в Грецию обязательно следовало сдать третий материал цикла.

Дома сразу уселась за компьютер. Но мысли не шли.

Дети в столовой смотрели боевик по видео. Я невольно прислушивалась к каждому крику, неизвестно зачем пытаясь догадаться, в чем там дело. Неожиданно среди звуков стрельбы различила голос Олега:

– Мам, к телефону.

Надо же, так увлеклась боевиком, что даже звонок не услышала!

– Маришка! – В голосе Аньки звучали не свойственные ей грустные нотки.

– Аня! Ты чем-то расстроена?

– Только что отвезла свою Астру в гостиницу для животных! Какие глаза у нее были!

– Ты уезжаешь?

– Как и собиралась. К маме в Кельн.

– А Макс?

– Едет с женой на Ривьеру. А вы куда-нибудь надумали?

– Да, в Грецию. В конце июня…

– Что не слишком шикарно! Дод мог бы и раскошелиться!

– Представь, он везет в Грецию моих сыновей.

– Все равно ерунда! Ну ладно. Слушай, давай завтра по магазинам прокатимся. Тебе ведь тоже надо что-нибудь купить.

Утром Анька ждала меня у подъезда.

– Сначала едем пить кофе, – скомандовала она.

– Ты что, не завтракала?

– Скучно одной! Обычно мы вдвоем с Астрой. Позовешь ее, она быстро все съедает, потом прыг на табуретку рядом со мной, в глаза смотрит, мурлыкает, только не разговаривает.

– Ну что Астра! Завтра маму увидишь… Но Анька уже не слушала.

– Представляешь, каков Макс? Едет отдыхать с женой, а мне устраивает сцены ревности.

– Ревнует – значит любит!

– А ты никогда не задумывалась о значении этого слова – «ревновать»?

– Нет вообще-то.

– Так вот, «ревновать» – древнее русское слово, которое означает «беспокоиться». Boт они и беспокоятся… о своем достоинстве. Чтобы ты им рога не наставила! А на твое достоинство им еще как плевать! А тебя Дод ревнует?

Я задумалась.

– Ну, как сказать… Может и ревнует. Но как-то не совсем обычно…

– Сразу видно, что ты в него влюблена! – засмеялась Анька, быстро забыв свои невеселые выводы. – Он даже ревнует, видите ли, необычно! Влюблена ведь?