Плохо быть богатой

– Что ж, конечно, двенадцать лет кое-что значат, – наконец выдавила из себя Лиз. Она тяжело вздохнула и быстро прибавила, угрожающе воздев палец: – Но поверьте мне, если я еще раз окажусь в подобной ситуации… – Ее подбородок решительно взметнулся вверх, а глаза вновь стали жесткими.

– О нет, никогда! – промурлыкала Анук с неподдельным облегчением. Обняв Лиз, она искренне прижала ее к себе. – Я не сомневалась, что смогу на вас рассчитывать! И я уверена, что вы будете, как всегда, сдержанны и благоразумны. Ну, а теперь нам лучше вернуться. Наверное, все уже собрались.

Они вместе поднялись по лестнице. Анук болтала и шутила, словно они с Лиз были закадычными друзьями. О Господи! – подумала она вдруг, поежившись. Подлаживаться к этому жалкому женоподнобному существу!

Что касается Лиз, у нее тоже сомнений не оставалось: Анук де Рискаль – самая двуличная и лживая дрянь на свете!

– Неужели тебя так достала эта зануда из ювелирного отдела? Она же просто спросила, откуда у меня такие клипсы. – Аллилуйя изумленно взглянула на Эдвину, едва они выплыли из универмага „Бергдорф Гудмэн", держа в руках надушенный лавандовый фирменный пакет магазина. Девочка водрузила на нос только что купленные очки – из тех, что были модны среди киноактеров тридцатых годов, – они почти скрывали ее глаза. – Меня это абсолютно не колышет.

– Ты слишком копалась в товарах, а мы и так рискуем опоздать, – заметила Эдвина, обеспокоенно обшаривая глазами 5-ю авеню в поисках такси. Лицо ее выражало тревогу и нетерпение. 5-я авеню и 57-я улица были забиты покупателями, неспешно перетекающими из магазина в магазин в поисках рождественских подарков, и ни одного пустого такси поблизости не было. Она взглянула на Аллилуйю. – Если бы я тебя оттуда не уволокла, мы до сих пор бродили бы по шестому этажу.

– Ну и что? Ты же знаешь, я просто тащусь от всех этих штучек Виктора Косты, – пожала плечами девочка. – И вообще у меня магазинное настроение. Скажи, правда тот зеленый комплект клево смотрелся на мне?

– Во-первых, он рассчитан на женщин постарше, – сказала Эдвина, по-прежнему вытягивая шею в поисках такси. – А во-вторых, вот уж не думала, что тебе может понравиться такая… консервативная модель.

– Вполне может, если носить ее с рваными кружевными чулками и ярко-розовыми кожаными перчатками… Или лучше полосатыми, как зебра? Представь только…

Кинув быстрый взгляд на дочь, Эдвина призналась:

– Сказать по правде, не могу.

– Ма! – внезапно крикнула девочка. – Смотри, такси!

Быстро обернувшись, Эдвина успела заметить машину, подкатывающую к краю тротуара. И тут же увидела парочку покупателей, бросившихся к ней. Уступить им машину? Никогда! Эдвина самозабвенно ринулась к цели, забыв о сочувствии к ближнему и о хороших манерах.

– Ну уж нет! – прошептала она и со сноровкой истинной дочери Нью-Йорка, привыкшей сражаться за место под солнцем, оттерла конкурентов, ухватившись за ручку задней дверцы такси и застыв в боевой стойке: ноги расставлены, глаза горят решимостью и бесстрашием. Этой стойке Эдвина обучилась давным-давно: жесткие нравы нью-йоркских улиц не лучшая школа утонченных манер. Вот и сейчас эта закалка пошла ей на пользу. Соперник покинул поле битвы.

– Ну здорово, ма! – восторженно ахнула Аллилуйя.

– Борьба видов, дочь, – отозвалась Эдвина нежнейшим голосом.

Аллилуйя расхохоталась.

Дверца такси распахнулась, и оттуда выскочил мальчуган примерно ее лет – коротко стриженый, в толстых очках в роговой оправе, – едва не выбив у нее из рук пакет с покупками.

– Ну ты, псих! – взвизгнула Аллилуйя.

– Извините, – робко пробормотал мальчуган, вспыхнув и отворачиваясь в сторону. Застыв у машины, он терпеливо ждал, пока второй пассажир расплатится и выйдет из салона.

Время шло, но спутник его почему-то не спешил, уже добрых полминуты оставаясь в машине. Эдвина в нетерпении притопнула ногой.

– Интересно, сколько нужно времени, чтобы расплатиться с таксистом? – произнесла она в никуда именно в тот момент, когда в салоне такси пророкотал густой баритон с бостонским акцентом:

– Да какое, черт подери, мне дело, что у вас нет сдачи с двадцати баксов! Может, мне подарить их вам за трехдолларовый прогон? Вы за кого меня принимаете? За деревенского лоха, что ли? – Пальцы на ручке двери нетерпеливо щелкнули. – Давай пошевеливайся, быстро ищи сдачу.

– Но я же вам объясняю, у меня нет мелочи, мистер! – не выдержал таксист. – Разве вы не видите? На двери объявление, что водитель не производит размен крупных банкнотов.

– О мой Бог! – не выдержав, процедила сквозь зубы Эдвина. – Этого только мне не хватало! Заполучить единственное свободное такси на всем Манхэттене, и что же?

– Эй, Лес, – крикнул пассажир мальчику. – У тебя нет мелочи?

Мальчик в роговых очках, застывший рядом с Аллилуйей, покачал головой:

– Только та двадцатка, что ты дал мне утром, – пискнул он.

– Вот черт!

Окончательно потеряв терпение, Эдвина раскрыла сумочку, висевшую у нее на плече, и принялась судорожно в ней рыться.

– У меня есть мелочь! – быстро крикнула она, извлекая из глубины сумочки четыре бумажки по пять долларов каждая.

Пассажир быстро высунулся из машины и выхватил у нее из рук банкноты, небрежно сунув взамен двадцатидолларовую бумажку.

– Такая дама и такая умница, – мягко прогудел он. Лихая улыбка озарила его лицо, из подозрительно-симпатичного превратив его в симпатично-пиратское. Голова незнакомца скрылась в глубине такси, чтобы тут же медленно выплыть обратно. Казалось, он забыл обо всем, не сводя с нее изумленных глаз. – О Господи! – мягко выдохнул он, моргая глазами в недоумении. И прибавил уже более уверенно и громко: – Эдс? Эдс Робинсон? Быть не может!

Эдвина в свою очередь смотрела на него словно во сне. Да нет, это невозможно, втолковывала она себе, стараясь унять бешено заколотившееся сердце. Прошло столько лет! Это лишь в сказках герои после долгой разлуки внезапно встречают друг друга средь бела дня, но не в реальной же жизни!

– Ну? – требовательно проговорил он. – Так и будешь смотреть на меня, открыв рот, как на призрака? Или все же поздороваешься для начала?

– Слушайте, мистер, время – деньги, – недовольно пробурчал таксист. – Может, расплатитесь и дадите мне работать?

Автоматическим жестом мужчина сунул таксисту все четыре бумажки и задумчиво выплыл из машины, ни на секунду не отрывая от Эдвины глаз.

Аллилуйя, стоя в сторонке, наблюдала за поведением матери и незнакомца со скучающе-надменным выражением. Она тоже не верила своим глазам. Ее мать, всего секунду назад, казалось, готовая на все, лишь бы заполучить свободное такси, превратилась в застенчивую девчонку-школьницу, внезапно потерявшую дар речи. Вот уж совсем на нее не похоже! Она даже не видела, как две женщины, резво проскочив мимо нее, радостно прыгнули в машину и быстро захлопнули за собой дверцу. Такси фыркнуло и рвануло прочь.

– Послушай, что случилось? – первой вышла из оцепенения Аллилуйя. – Ma, ты упустила машину!

– Машину? Какую машину? – Эдвина, казалось, совершенно забыла об Аллилуйе и полностью отключилась от реальности, не видя даже толпы пешеходов, огибающих их скульптурно застывшую группу из четырех человек, как стайка рыбешек огибает подводную преграду. В ее мире сейчас оставались лишь двое: он и она. – О Господи, спаси мою душу, – наконец обрела она дар речи. – Если глаза мне не изменяют, это Р.Л. Шеклбери собственной персоной! Сколько же мы не виделись? Четырнадцать лет?

– Четырнадцать или сорок, – глубокомысленно прогудел незнакомец, одаривая Эдвину очередной ослепительной улыбкой. Она быстро отметила про себя, что зубы у него по-прежнему превосходные: белые и здоровые.

Он покачал головой:

– Представить только, встретиться на улице после стольких лет? Никогда бы не поверил, что такое бывает.

– И правда, странно, – согласилась Эдвина, не спуская с него оценивающих глаз: интересно, как сказались на нем эти годы.