Недоверчивые любовники

— Я подумаю об этом, — сказала она.

Остин, разумеется, и представить не мог, что перспектива провести с ним вместе целый день вызвала у нее головокружение.

— Вот и хорошо. — Он раздвинул створки двери и бросил на Кэндис сердитый взгляд. — Вы оставили дверь не запертой?

Вспыхнув от его осуждающего тона, Кэндис съязвила:

— Вы, кажется, очень уж всерьез принимаете свои обязанности телохранителя.

— Кто-то должен принимать все всерьез.

Мягким движением Остин отодвинул Кэндис в сторону и вошел в ее спальню, по пути включая повсюду свет. Она оцепенела от изумления, однако послушно ждала у входа, пока он осматривал ее гардеробную, ванную и маленькую гостиную, которую она намеревалась превратить в детскую. К тому времени, как Остин вернулся к ней, Кэндис успела стереть с лица улыбку. Как это необычно и странно, когда кто-то по-настоящему заботится о тебе. Как славно. Просто замечательно.

Но почему он так ведет себя? Кэндис не могла избавиться от этого вопроса. Она пока так мало верила этому человеку, что с величайшим трудом сдерживала желание прямо спросить Остина, почему он так добр к ней и какие мотивы им руководят.

— Ну, все чисто.

Кэндис с почти неслышным вздохом вошла в комнату и повернулась, чтобы пропустить Остина к двери.

— Благодарю вас, — начала она, но он не дал договорить, обнял ее сзади и ласково привлек к себе. Затылок Кэндис обжег горячий шепот:

— Не двигайтесь. Я просто хочу снова почувствовать вас рядом с собой.

Она была не в силах отказать ему в том, чего и сама так хотела, и подчинилась, надеясь, что ноги ее все же обретут возможность уверенно двигаться.

Но он пока и не думал отпускать ее. Одну руку передвинул так, что она оказалась у Кэндис под грудью, а другую положил на слегка выступающий холмик живота. Комната завертелась вокруг Кэндис. Всем своим большим телом, каждым мускулом Остин прижимался к ней.

Он держал ее так долго, очень долго. Никогда в жизни Кэндис не чувствовала себя такой ласкаемой, такой желанной. И когда Остин вздрогнул, ее тело отозвалось неудержимой дрожью.

Она старалась не думать о том, что его рука лежит у нее на животе и что она наслаждается дивными ощущениями, но это было бесполезно. Ребенок стал неотъемлемой частью ее существа, даже в эти минуты она не забывала о нем.

Был ли какой-то скрытый смысл в его жесте? Или он забыл о ребенке — ребенке Ховарда?

Вопрос вылетел у нее из головы, когда Остин отвел в сторону ее волосы и прильнул горячими губами к ее шее.

Потом он отпустил Кэндис.

Слава Богу, он сделал это медленно, иначе она рухнула бы на ковер, беспомощная, охваченная приступом желания.

Едва руки Остина разомкнулись, Кэндис повернулась к нему в ожидании поцелуя.

Но он уже ушел, лишь еле слышный звук закрываемой двери свидетельствовал о том, что он здесь был.

Кэндис прижала дрожащую руку к тому месту на шее, которое он поцеловал, и закрыла глаза. Все к лучшему, ведь она ужасно боялась, что станет умолять его о большем, чем поцелуй.

Завтра надо обязательно позвонить Джеку — до того как она проникнется полным доверием к этому незнакомцу и пригласит перебраться к ней в дом.

И весьма вероятно — к ней в постель.

А после этого она позвонит доктору Робинсону. Только вряд ли прописанные им витамины помогут ей избавиться от странного недуга.

На следующее утро в десять часов Остин зашел за Кэндис. Миссис Мерриуэзер, открыв дверь, секунд тридцать смотрела на него во все глаза, прежде чем жестом пригласила в дом.

— Поймите, ей не следовало бы выходить, — заговорила экономка сердито, с ненужной энергичностью передвигая кастрюльки на кухонном столе. — Эти проклятые ищейки узнают ее, помяните мое слово.

Сердце Остина беспокойно стукнуло раз и другой.

— Так она собирается?

До этой минуты он даже не осознавал, как надеялся на их совместную поездку и как боялся, что она не состоится. Миссис Мерриуэзер продолжала смотреть на него так, словно он предлагал Кэндис принять участие в ограблении банка, а не самую обычную прогулку в машине по городу.

— Само собой, собирается. И вы, я вижу, счастливы, как жаворонок. Чем вы-то поможете, если на нее налетят репортеры? Ведь не вы лежали всю ночь без сна, гадая, какую пакость они напечатают на следующий день.

Веселое настроение Остина сменила озабоченность. Миссис Мерриуэзер была права: он многим рискует, вовлекая Кэндис в это дело.

Но он не был склонен менять свои планы.

— Буду как следует оберегать ее, — пообещал он.

Экономка устремила на него скорбный взгляд.

— Я уверена, что будете. Но даже вы со всеми вашими мускулами и самоуверенностью не удержите этих стервятников от публикации целой кучи вранья о миссис Дейл. — Она с грохотом швырнула в раковину металлический дуршлаг. — Вы понимаете, что они подумают, увидев вас вместе?

Он болван. Не учел этого. Не думал ни о чем, кроме того, что проведет время с загадочной миссис Дейл, увезет ее из этого музея и хоть немного развлечет. Проклятие!

— Вы, наверное, правы, миссис Мерриуэзер, — начал Остин.

— Нет, она ошибается, — перебила его Кэндис.

Он повернулся и увидел, что Кэндис смотрит на миссис Мерриуэзер с некоторым вызовом. Остин почувствовал прилив гордости за нее и ощутил, как сердце при одном взгляде на эту женщину забилось сильнее и чаще.

Кэндис собрала волосы в конский хвост, но одета была в дорогие брючки цвета хаки и обычную для нее строгую шелковую блузку, а вовсе не в его футболку. Интересно, сколько у нее этих до чертиков унылых шелковых кофточек?

— Несправедливо, что я вынуждена прятаться от людей, — продолжала Кэндис.

Миссис Мерриуэзер хлопнула ладонями по бедрам и сделала попытку укротить свою хозяйку:

— Но ведь это только до окончания судебного дела.

— На это уйдут месяцы, — возразила Кэндис, вызывающе тряхнув своим стильным хвостиком.

Остину невероятно захотелось сгрести ее в охапку и наградить звонким поцелуем. Миссис Мерриуэзер, очевидно, была бы шокирована такой дерзостью.

— Я устала от необходимости прятаться. Устала от этого дома. От этой одежды. — Она вздернула подбородок. — Я еду, и, что бы ни случилось, вины мистера Хайда в том не будет. Ясно?

Миссис Мерриуэзер открыла было рот, чтобы изъявить протест, но тотчас переменила намерение, повернулась к Остину и Кэндис спиной и принялась яростно чистить раковину.

— Вы достаточно взрослая, чтобы жить своим умом, — пробурчала она.

То было официальное согласие. Остин немало удивил Кэндис, схватив ее за руку и потянув за собой к задней двери. Только он открыл ее, как миссис Мерриуэзер заговорила снова:

— Если уж вы непременно собираетесь ехать, не захватите ли где-нибудь дюжину яиц?

Кэндис высвободила руку, подбежала к толстенькой экономке и крепко обняла ее.

— Конечно, все купим! И не волнуйтесь, все пройдет отлично. Ну что такое ужасное может случиться, подумайте?

— И думать не хочу, — заявила миссис Мерриуэзер, в свою очередь обнимая Кэндис. — Езжайте, и желаю вам хорошо провести время.

Едва дверь за ними закрылась, Кэндис бросила на Остина смущенный взгляд.

— Она для меня почти как мать.

— Я это заметил, — отозвался Остин.

Глаза их встретились. Остин улыбнулся и легонько шлепнул Кэндис снизу вверх по подбородку, получив улыбку в ответ.

Остин направился к гаражу, где держал свой грузовичок, — подальше от любопытных глаз по настоянию экономки. Когда они вошли в прохладное, полутемное помещение, он сказал:

— Поедем на моей машине, чтобы не привлекать нежелательного внимания.

Он показал на старенький, порядком проржавевший пикап, поместившийся между «роллс-ройсом» и «кадиллаком».

— И вы считаете вот это не привлекающим внимания? — удивилась Кэндис и, спохватившись, хлопнула себя по губам. — То есть я уверена, что так безопаснее, но…

— Вот именно, безопаснее.

Остин понимал, что смешно обижаться на ее явное неодобрение, и тем не менее расстроился. Разумеется, ей было бы удобнее в своем «БМВ» или в «роллс-ройсе», на котором ездил ее покойный муж, или в «кадиллаке», на котором миссис Мерриуэзер отправлялась за покупками, но тогда их уж непременно бы засекли.