Поцелуй Валькирии (СИ)

Эрик отстранился — экспромт хайку [26] отбил охоту целоваться.

— Где здесь гальюн?

— Что? — опешил Эрик.

— Туалет.

Она отстранилась. Кен никогда не целовал ее, а Томико — Ясу. Видимо, японцы считали подобное проявление близости обычаем варварским. Адель знала, что в череде отмененных американскими оккупантами законов был один, наказывающий поцелуй в общественном месте. Вопиющее нарушение морали каралось штрафом или задержанием.

Адель медленно удалилась, осторожно ступая на каблуках. Что ему сейчас делать с ней, как он поведет игру? Пока он только наблюдал. Иногда задавался вопросом, зачем ему все это. Что он хочет доказать себе? Потом Эрик вспоминал Фольке, и голова начинала раскалываться.

Адель возвратилась в кают-компанию и спросила о времени. В ее распоряжении оставалось девяносто минут. Она отмахнулась от предложенного официантом блюда с ножками каких-то птичек и огляделась.

— Брезгуете? — спросил ее тот самый писатель, о котором неприязненно отзывался Эрик. — Лапки лягушек удались нашим кокам, соус тоже ничего.

— Нет аппетита.

На стойке перед ним лежали крошечный блокнотик и ручка, на пальцах остались следы фиолетовых чернил. Писатель не уберег и манжеты — вблизи запонки появилось темное пятнышко. Адель вытащила из вазочки бумажную салфетку, вооружилась его золотым пером «паркер».

— Из вас выйдет хорошая актриса, — заметил сочинитель. — Я видел, как вы поставили нашего принца на место. А кто вы? Певица, спортсменка, художница, просто подружка?

— Всего понемногу, — из салфетки вышла жаба, вместо мордочки — портрет.

— Правда? — случайный натурщик заметно повеселел. — Знаете, сколько я сменил профессий за свою жизнь? Пятнадцать. Как они, — указал он на кружащихся чайками официантов, — подавал кофе. Побывал вожатым бойскаутов…

С восторженным криком ему на шею бросилась подружка Роя, яркая, рыжеволосая.

— Бойскаутов! Билл, ты прелесть!

Адель заметила браслет тонких шрамов, пересекающих ее запястье. Секунда, и они исчезли под струящимся рукавом. Вот она — удачливая женщина, об уделе которой мечтает любая домохозяйка. И сам кумир не прочь поддержать иллюзию. Модная прическа, лиловое платье, легкий смех… Золотая пыль в ваши глаза! Сияние слепит взоры встречным.

— Знаете, кто в моем отряде лучше всех разводил костер? Я! Даже в сырую погоду! Походы… Может, соберемся? Палатки, а?

Глядя на нее, никто не скажет, что она выживет в невыносимых условиях, что молодость провела в фургончике на колесах. Жизнь учит гуттаперчевости.

— Пойдем, пока тепло? Сама котелки буду песочком чистить.

Билл взглянул на Адель.

— Пойдете? У вас синева под глазами. Когда много работы, надо учиться отдыхать. А Лиза знает толк в развлечениях.

«Лиза, Билл» — попробовала запомнить Адель.

Издалека Адель увидела Эрика — белый пуловер контрастировал с желтым шейным платком в крошечные бирюзовые ромбики. Он держал на уровне лица бокал и водил у его краешка носом, вдыхая букет.

— Люк — наше солнышко, — шепнула ей Лиза, указывая на собеседника Эрика, щеки которого покраснели от гнева, — довольно популярный корреспондент. Люка контузило на войне.

В сторону Эрика оборачивались.

— Гитлер — великий человек, — декламировал он. — Я ставлю его в ряд с Наполеоном и Цезарем.

Адель выскользнула из гостиной, спустилась на нижнюю палубу. До появления Эда остался час. Вечерело. Дамы кутали плечи в песцовые боа и норковые палантины, но ей не грозила простуда. Адель прошла мимо камбуза, где суетились повара. Пора обследовать яхту подробнее.

Вдруг кто-то втолкнул ее в одну из кают. Адель медленно повернулась. Выход загораживал негр. Видимо, один из прислуги или музыкантов. Его зубы и белки глаз блестели, розово-коричневые ладони и жирные пиявки пальцев тянулись к ней. Адель передернуло. Грязь! У камина лежали щипцы, на полке выстроилась коллекция бронзовых статуэток — она представила брызги мозга на своей шее. Ей требовалось нечто иное, дабы не дотрагиваться, не запачкаться.

— Кричи! Зови рыцаря! — издевался туземец.

Что-то его отвлекло. На пороге стоял Рой Макартур.

— Что происходит?

Но гориллообразная тень уже выпрыгнула в коридор. Адель облегченно вздохнула и вспомнила Кена. Он чувствовал каждый ее вздох.

— Кто в море не бывал, тот досыта богу не молился, — повторила она поговорку Ника.

— Да вы заправский моряк, как погляжу. Надо выпить, — Рой провел ее к уединенному бару, усадил на высокий стул и засуетился возле бутылок с напитками. — Эрик не часто навещает меня. Думаю, в этот раз он появился с единственной целью — показать вас. Знаете, он любит спорить на женщин. Видя красивую девушку, он просто не может не создать себе соперника. И предлагает другу пари. Вами он просто дразнит меня! Поэтому я могу позволить себе маленькое предательство — Эрик женат, моя дурочка.

Еще один богатенький отпрыск, который пытается доказать свою пригодность, презирает «удачливые ничтожества» и завидует им. Адель попросила сока, и Рой отвернулся. Предоставленного времени оказалось как раз достаточно. Он протянул ей бокал и выпил свой мартини — до дна.

— Вы окончательно испортили мое мнение об американцах, Рой.

— Но Эрик — швед!

Адель взяла его под руку. У одной из кают Рой споткнулся, и она шепнула:

— Предателей всегда убивали. Ты весь в отца, Рой. Сбросить атомные бомбы, а потом стать лучшим другом Японии, или натравить мерзкое негритянское животное, а потом героически спасти испуганную девушку.

— Как ты догадалась? — шатаясь, Рой упал на полосатую койку с рундуком внутри.

— Оно не закрыло дверь, а насильники так не поступают.

Адель села на краешек постели, оглядывая растянувшееся в неуклюжем положении тело. В ее мыслях был Кен. Знакомство с ним столь похоже на ловко сыгранную Роем эффектную сцену. В обоих случаях ее убеждали в грозящей опасности, и появлялся избавитель. Неужели убийцы-шведы, бесконечно преследующие ее, мыльный пузырь?

Эрик поставил бокал, вышел на покрытую тиком палубу. Зажглись гирлянды фонариков. Его знакомые веселились, он растянул губы в непринужденной улыбке, заставил себя насвистывать мотиву и даже щелкать пальцами. Он отвечал на дружеские объятья режиссеров и кутюрье, похлопывал по плечам спортсменов, подмигивал их спутницам. Адель исчезла. Эрик стал расспрашивать о ней официантов, спустился вниз. Она захлопывала дверь кладовки.

— Привет! — Эрик заметил, что она потеряла цепочку с кулоном.

— Рою стало плохо — переборщил с икрой. Я отвела его в спальню.

— Но это — кладовка…

— Знаю. Я искала дорогу обратно и запуталась в дверях, — Адель прикоснулась губами к его щеке, и по спине Эрика пробежал холодок.

— Нам пора. Скучные, глянцевые люди…

На мостике Адель обернулась. В разноцветных бликах праздничной иллюминации вряд ли кто заметит нового официанта в очках — за стеклами прятались узкие глаза. Но она заметила. Адель хотелось петь и смеяться — она избавила Эда от нервной работы и кошмаров по ночам. Прежде ей никогда не было свойственно самопожертвование. Почему она сделала это? Может быть, ей просто хотелось это сделать? И альтруизм здесь ни при чем? Просто Роя Макартура она восприняла как шанс получить маленькое удовольствие…

У автомобиля задержались. Распахнутое пальто открывало полосу снега — ее платье, которое он сам ей выбрал. В свете фонарей набережной ее бледная шея искусственно сияла. Адель приблизила губы — в ее дыхании Эрик не уловил аромата вина: за весь вечер она не выпила и бокала. От прикосновения он вздрогнул. Грохот и звон стекла раздался среди музыки и веселого гомона. Из иллюминатора кладовки валил дым, что-то с шипением вспыхивало там и гасло.

Адель оглянулась — в ее улыбке Эрику почудилось какое-то детское удовлетворение.

— Рой! Где Рой?! — кричала на яхте Лиза.

Пальцы Эрика словно не слушались — он судорожно рванул дверцу, вышиб бардачок, нащупал пистолет и выкинул трясущуюся руку в ее сторону.