Гламурная жизнь

Прежде чем я успела претворить в жизнь свою мелкую гадость, зазвонил сотовый. Штадер. Неужели он тоже читает «Gala»?

— Пия, это что же за дела? В «Gala» и «Bunten» твои снимки с этим шельмой Бергландтом, ты там отлично получилась, но почему «спутница»! Почему они не написали твоего имени или хотя бы не указали выполняемые тобой обязанности? Почему ты не заявила, что работаешь на издательство «Вейделехнер»?

Я прервала его словоизвержение:

— Если ты дашь мне вставить хоть слово, я все объясню. Я этой тетке продиктовала свое имя. В качестве выполняемой мной функции указала: «новая подруга Леандера Бергландта», не сообщать же, что я его литературный негр.

Штадер недоумевал:

— Тогда я совсем ничего не понимаю! Почему они не набросились на эту приманку как мышь на крупу и не поместили эту новость в заголовке? Тут явно не обошлось без Бергландта! С этим типом что-то нечисто! Послушай меня! По каким-то причинам он попросил журналистку не упоминать о вашей связи, или, что еще хуже, он все отрицает. Разве может быть другая причина добровольно отказаться от таких заголовков?

Я тоже не понимала, но наверняка этому существует какое-то простое объяснение. Ко мне попытался пробиться еще кто-то, поэтому я закончила разговор со Штадером.

Леандер!

Им всем что, нечего делать? Неудивительно, что эти журналы такие толстые, И пусть теперь мне никто не рассказывает, что он только случайно, от скуки заглянул туда, сидя в парикмахерской или в приемной у врача.

— Ты уже видела «Gala» или «Bunten»? — спросил Леандер.

Ответ утвердительный.

— Наверное, ты удивилась, что там не упомянуто твое имя. Я поговорил с журналисткой, она моя старая приятельница, и попросил поставить именно такую подпись под снимком.

У меня все в порядке со слухом? Меня предал мой мужчина? Я возмущенно потребовала у Леандера объяснений.

— Дорогая! Подумай. Как это будет выглядеть? Сначала напишут, что ты моя любимая женщина, а потом выйдет моя биография с нашими фамилиями? Кто отнесется к такой книге серьезно? Я сделал это ради тебя.

Объяснение вполне логичное. С другой стороны, в шоу-бизнесе у меня немало знакомых, которые в состоянии понять, кто изображен на фотографии.

— Скажи, Леандер, тебе не нравятся наши отношения?

Шок Леандера показался вполне искренним.

— С чего ты взяла! Я пытаюсь тебя защитить, а ты меня в чем-то подозреваешь. Мы должны доверять друг другу! Пия, как только книга выйдет, я дам эксклюзивное интервью и весь мир поставлю в известность, что мы счастливы и что я тебя люблю.

Положил на обе лопатки.

— Ты только что сказал, что меня любишь? От волнения мне стало плохо.

Тишина. А потом четкий, спокойный, почти нежный голос Леандера:

— Да, я тебя люблю. Поверь, я бы с гораздо большим удовольствием сказал это тебе лично, а не орал в трубку.

Я была смущена и счастлива одновременно. Мы оба рассмеялись.

Леандер меня любит! А я его!

Только я отошла от телефона, как он снова зазвонил. Не завести ли мне закрытый номер?

Это была Витта.

— Витта, какая неожиданность!

Конечно, она уже была в курсе, ее просветила Катарина. Иногда нет ничего лучше, чем скучающая беременная подруга, которой нравится дразнить гусей.

И видимо, это у нее получилось, хотя Витта изо всех сил старалась делать вид, что все нормально. Но я слишком хорошо знала Катарину и прекрасно могла себе представить, как она преподнесла Витте радостную весть на блюдечке с голубой каемочкой.

Конечно, Витта не сразу приступила к делу, сначала расспросила, как я себя чувствую и приду ли на ее мероприятие — эта корова называла свою дурацкую вечеринку с жалкими бутербродиками мероприятием.

Может, и это слово она слизала у Катарины.

Да, Витта, беря с кого-нибудь пример, следи, чтобы он подходил тебе по размеру…

— Замечательно, что ты придешь. Не одна? — Ага, постепенно мы добираемся до сути дела.

— Леандер попробует ради меня выкроить время. Он страшно занят, но, поскольку я ни в коем случае не хочу пропустить твой сабантуй, он постарается прийти.

Как? Я тоже умею быть стервой, Ха-ха, слово «сабантуй» последний раз я употребляла, когда мне было лет шестнадцать и речь шла об организации пьянок в гнусных полуподвальных забегаловках.

Пауза. Витта откашлялась:

— Я очень рада. Катарина сказала, что вы с ним вместе? Когда я случайно увидела вашу фотографию, я подумала, что речь идет просто о дружбе. У вас там такой вид, что никому и в голову не придет, будто между вами что-то большее, так что если не знать… К тому же под снимком написано всего-навсего со спутницей».

Ну разве она не мерзкая?

— Ты же сама должна понимать, Витта. Я так нервничала. Я ведь не привыкла к подобным сборищам, и мне было очень плохо. Но Леандер настаивал, чтобы нас сфотографировали. К счастью, он согласился пока не упоминать моего имени. Ах, Витта, мы так счастливы. До сих пор поверить не могу.

Конечно, все это было мне ни к чему. Нужно быть выше таких вещей, но что-то в Витте регулярно меня заставляет опускаться на уровень зеленой десятиклассницы. Помню, Маргарета фон Цундель не давала проходу моему приятелю Тому, с которым мы были вместе целых два месяца (такой срок в перерасчете на сегодняшнюю ситуацию тянет на золотую свадьбу).

Тогда у меня возникла фобия на громкие фамилии. И эту фобию я упрямо лелеяла, пока не познакомилась с Катариной; я подумала, что, возможно, деградировали исключительно фон Цундели или обедневшее сельское дворянство вообще.

Вятта выдержала небольшую искусственную паузу, а потом кисло меня поздравила. Добавив, что она прекрасно знает, что такое счастье вдвоем, и вообще они с покойником тоже были идеальной парой. Люди якобы останавливали их на улице, чтобы сообщить, какой у них счастливый вид. Но счастье не вечно, поэтому безумно важно уметь ценить мгновения. Ее заключительный панегирик достиг апогея на фразе: «Позволь на прощание дать тебе добрый совет: carpe diem» (Живи сегодняшним днем (лат.)).

И что она ко мне привязалась?

Лилли с Катариной безумно заинтересовались содержанием нашей беседы. Лилли чуть не плакала от удовольствия: она не простила Витте того, как та посмеялась над ней с Лиллиным экс-бойфрендом.

Мы были у Лилли, обсуждали, в чем отправиться на Виттин вечер самодеятельности, как окрестила Катарина намечавшееся событие.

Обычно мы этого не делаем, но, поскольку в список приглашенных Вятта с присущем ей тактом и чувством меры включила двух Лиллиных бывших, одного приятеля Катарины и моего давнего, навязчивого и въедливого поклонника, наш выход приходилось обставлять соответственно.

Возможность отказа от приглашения даже не рассматривалась, слишком велико было любопытство.

Лилли собиралась прийти с Себастьяном, я с Леандером, а Катарина со своим эмбрионом, как она сказала то ли в шутку, то ли в панике.

Мы сошлись во мнении, что Катарине срочно требуется подходящий эскорт, и не потому, что ей все еще необходимо алиби, а просто для Витты это соль на рану. Кандидатура брата Катарины, Герберта, даже не обсуждалась, тем более что он опять заявится с какой-нибудь телкой, сходящей с ума по его деньгам и титулу. Обычно эти «отношения» длились, пока Герберту нравилось производить впечатление. Катарина эту Гербертову привычку терпеть не могла, но он все время талдычил, что найти хорошую девушку очень тяжело.

Мы не сговариваясь пришли к выводу, что единственным подходящим для Герберта спутником является мужчина, и не кто иной, как Себастьян.

К нему Герберт быстро привязался, теперь уже они вместе совершали пробежки, не в последнюю очередь ради укрепления иммунной системы.

Катарина попросила Себастьяна познакомить Герберта с какой-нибудь докторшей, и добродушный парень старательно пытался подобрать для Герберта что-нибудь подходящее.

— Знаю, кто будет Катарининым спутником. — Как это до меня раньше не дошло! Я вспомнила про Макса.

Бурный восторг!