Лабиринты лжи

Взять хотя бы миссис дель Гадо, у которой тринадцать детей и рак груди на последней стадии. А Марти Холприн, хронический безработный сорока пяти лет, по вздорности характера неспособный удержаться на одном месте дольше трех месяцев? А Робби? Когда Робби было пять лет, ее изнасиловал родной отец, в десять лет она сбежала из дому, в двенадцать стала проституткой. Теперь ей пятнадцать, а она выглядит как старуха, усталая и разбитая жизнью. Одна мысль о Робби заставила Рейчел сжаться от стыда.

Во всех ее проблемах была виновата она сама, значит, самой их предстояло и решать. Она слишком долго праздновала труса — теперь настало время пожинать плоды. И она начнет исправляться, вот только немного поспит. Закрыв глаза, она уткнулась в подушку.

Она знала, что стоит ей заснуть, и он придет к ней. И он пришел. Он выглядел, как Эммет, говорил, как Эммет, но он не был ее братом. В этом она была совершенно уверена. Он стоял в ногах узкой железной кровати, и в его карих глазах не было холода и настороженности, и эти руки, большие красивые руки, непохожие на руки Чандлеров, тянулись к ней.

Он ляг рядом с ней на кровать, призрачный и бестелесный, любовник-демон, пришедший на зов его земной невесты. Он поцеловал ее, но она не почувствовала его губ. Она лежала без одежды, но не заметила, как он раздел ее. Она была с ним, готовая отдаться в его власть, но его страстные прикосновения не достигали ее кожи. Он обнимал ее, он сжимал ее в объятиях, а она ощущала лишь пустоту, она терялась в коконе пустоты.

— Пожалуйста, — прошептала она ему в шею, сильную шею, которую могла видеть, но не чувствовать. — Пожалуйста. Ты мне нужен, но я не могу коснуться тебя, почувствовать. Пожалуйста, позволь мне.

— Как меня зовут? — шепотом спросил он ее на ухо.

Она знала этот голос — сильный, грубый и одновременно нежный. Из его бесплотных губ исходило горячее дыхание.

— Нет, — застонала она. — Я не могу!

— Ты можешь, Рейчел. Скажи мне, кого ты хочешь. Назови мое имя, Рейчел, и я приду к тебе. — Он снова поцеловал ее, и этот невесомый поцелуй чуть не свел ее с ума. Ей показалось, что он раздвигает ей ноги. И все же ей странным образом не удавалось нащупать его — ни рук, ни сильного загорелого тела, ни рта.

— Нет, — повторила она. Это был демон, пришедший забрать ее душу, и, если она назовет его имя, ее душа погибнет.

Он поднялся, навис над ней, темный и таинственный и все же хорошо знакомый и любимый.

— Мое имя, Рейчел, — потребовал он громким, хриплым, нетерпеливым шепотом.

И вдруг все стало не важно. Преодолеть невидимую преграду, разделявшую их, показалось ей сущей безделицей. И если это означало, что она лишится всего, то оно того стоило.

— Эммет, — прошептала она голосом, полным любви, томления и невыплаканных слез, — Эммет, люби меня.

Внезапно ее маленькую спальню потряс взрыв. Ослепительная вспышка света осветила все вокруг — это грохочущий гнев сотни богов защищал ее. Она вскочила, крича от ужаса, и вытаращила глаза в темноту. Она была полностью одета, одна и испугана до полусмерти. Вторая молния прорезала тьму, совсем близко ударил оглушительный гром.

— Все в порядке, — вслух произнесла она трепещущим голосом. — Это просто сон. Начался шторм и разбудил тебя. — Она надеялась, что звук ее голоса хоть немного подбодрит ее, разгонит страхи.

Она протянула дрожащую руку к электрическому выключателю, но выключатель лишь сухо щелкнул — ничего не произошло.

«Нет электричества, — растерянно подумала она и слезла с кровати. — Нужно найти свечи, спички — что-нибудь, чтобы не сидеть в полной темноте. Где, интересно, Эммет, когда он мне необходим?»

Стало значительно теплее, и джинсы влажно облепили ее длинные ноги. Стянув с себя липкую одежду, она облачилась в свой верный желтый сарафан. Воздух был густой, горячий и сырой, тяжелый от грядущего насилия природы.

В ее комнате царила непроглядная тьма, но и в гостиной было немногим светлее. Она не знала, который час, но это было и не важно. Значение имело только то, что она одна в ветхом старом коттедже во время непогоды, бьющей по ее ушам, как тайфун, и надеяться ей не на кого, кроме себя. Ах, если бы найти хоть одну свечу, думала она, стараясь не глядеть в окно на бушующий океан. И еще что-нибудь крепкого и успокаивающего. Если будет совсем худо, она возьмет бутылку рома, принесенную как-то Харрисом, вернется в спальню и напьется до бесчувствия, и шторм ей будет нипочем.

Очередной взрыв молнии и грома — и Рейчел бросилась на кухню.

— Еще один раз, — лепетала она, копаясь в ящике стола, который едва могла разглядеть, — и я не отвечаю за последствия.

В ответ с неба раздался жуткий рокот. Наверное, Бог вознамерился покарать ее за греховные мысли. Она не отрицала, что заслуживает кары.

В ящике не оказалось ни свечей, ни спичек. Задвинув его обратно, она выдвинула следующий и машинально сунула туда руку.

Следующий удар молнии высветил темную призрачную фигуру, стоявшую на пороге и наблюдавшую за ней. Когда ее рука наткнулась на заточенное острие ножа, которому случилось лежать в ящике, сверху обрушился гром, как наказание Господне.

Рейчел вскрикнула и пошатнулась, почти теряя сознание.

Глава 13

Эммет успел подхватить ее, прежде чем она упала. Почувствовав у себя на лице знакомое тепло, запах горячего тропического ливня, исходящего от его рубашки, она крепко вцепилась пальцами ему в плечи. Его тихий и ласковый голос, слегка дразня ее, зашептал ей в ухо:

— Ты правда чуть не упала в обморок, детка? Я и не думал, что ты такая неженка.

Она кивнула и обняла его за шею.

— Ты меня испугал. Я не слышала, как ты вошел.

— Правильно, я ведь не стадо слонов, чтобы меня слышать при этаком грохоте. — Словно в подтверждение его слов раздался новый раскат грома. Рейчел невольно вздрогнула. — Все хорошо, Рейчел, — его горячее и влажное дыхание щекотало ей ухо, — все хорошо.

Она неподвижно замерла в его объятиях, боясь пошевелиться, боясь даже дышать. Одна рука сжимала ее затылок, большим пальцем поглаживая нежную кожу на шее, а вторая лежала на талии, прижимая ее стройное трепетное тело к его сильному и мощному торсу. Их сердца бились одинаково стремительно, его дыхание ворошило ей волосы. С удивительной нежностью его рука с затылка скользнула вперед и приподняла ее голову за подбородок, заставив взглянуть ему в лицо. Это замкнутое, непроницаемое выражение, вечно застилавшее его карие глаза, исчезло. Теперь его глаза горели откровенным, раскаленным добела желанием, без намека на смущение или сомнение.

— Рейчел, — прошептал он, — что ты со мной делаешь?

Она смотрела на него круглыми виноватыми глазами. Ни отвращения, ни ужаса не было в ее взгляде. Даже этого не было. Она стояла в западне его сильных рук и своей слабости, а он жадно пожирал ее похотливым взором. Затем его голова упала, его циничный рот потянулся к ее губам, а она застыла и как завороженная ждала их соединения.

Удар молнии, точно гнев Божий, взорвался на кухне. Рейчел рванулась прочь, отвергая сомнительную защиту его рук, и пронзительно вскрикнула, почувствовав, как ее захлестывает паническое отчаяние. Едва касаясь пола, ее босые ноги промчались до двери ее спальни.

Она захлопнула дверь и привалилась к ней спиной, тяжело дыша от страха и смущения. Не было смысла продолжать отрицать очевидное — она влюблена в Эммета, отчаянно, откровенно влюблена, и желает его, как никого не желала в своей жизни. И волею судьбы он тоже хочет ее, не важно, что это грех и преступление.

Долго же она тянула время, играя с огнем, и теперь оказалась в смертельной опасности гореть в вечном пламени. Нужно уезжать — немедленно, сейчас же, пока не случилось непоправимое. Ей была чужда роль Антигоны при своем брате.

Несмотря на непогоду, темноту и пульсирующую боль в порезанной руке, она стала торопливо швырять вещи в чемодан, который бросила на кровать. Некоторые не помещались, и она оставила их валяться на полу своей неосвещенной комнаты. Ни звука не доносилось из соседней комнаты. Она надеялась, что Эммет, поняв всю опасность происходящего, затаился и сидит тихо. Может быть, он тоже в ужасе. Только бы добраться до машины, не встретив его. Дядя Харрис устроил бы ей кровать на ночь, или отец Фрэнк нашел бы ей убежище. А завтра первый же самолет унесет ее далеко-далеко отсюда.